Соучастие постфактум

– Мистер Денхэм, большое спасибо, – Этель встала и протянула руку. – И… еще один момент, – нервно замялась она, – мы так сожалеем из-за вчерашнего, если вы понимаете, о чем я. О… о придирках к вам на дознании. Мы обе видели, как вы пошли в дом, и я могла бы заявить, что вы навряд ли кого-то видели – так же, как и мы. Мы с Лилиан очень расстроены тем, как это было… я имею в виду то, как вас допрашивали.

– Очень мило с вашей стороны, мисс Перри, – сухо ответил Денхэм. – Ждите меня в три часа, и я сделаю все, что смогу.

Таким образом он словно осадил ее. Он проследил, как она прошла через приемную Джослина к выходу, а затем Денхэм вернулся к столу, взял бювар и швырнул на пол с такой силой, что его сосед с нижнего этажа испуганно взглянул на потолок, где раскачивался абажур.

– Черт побери весь этот Вестингборо! – вырвалось у него.

***

– Да. О, да! – сказал Уодден. Это было тем же вечером, Хед только что вошел к нему и предоставил полный отчет о своих приключениях в Лондоне и не только. – И вы телеграфировали в Барселону, так? У вас есть копия телеграммы?

– Вот она, – Хед вынул ее и протянул суперинтенданту.

– Именно так! Далее письмо-подтверждение и фотографии, о которых вы говорили. Фотографии у вас или уже нет?

– Вот они. Письмо с досье на них я получу вечером. К несчастью, они фотографировались только на сцене. Я не нашел ни следа фотографий в естественном окружении.

– И все же его лицо мне что-то напоминает, увы, не могу сказать, что именно, – пробормотал Уодден, изучая фотографию Питера. – Возможно, все из-за того, что я водил жену в «Квадрариан», когда мы ездили в город. От этого шоу волосы дыбом вставали. Он с этой веревкой такое проделывал – и комара мог бы заарканить, а девушки… особенно та, что пела! Но вы и так об этом наслышаны. Хед, направь копию телеграммы в консульство в Валенсии, а также дубликат письма и фотографий. Однажды я ездил по тому побережью, и жену я с собой тогда не брал… поверь мне, Валенсия кое в чем не уступает Парижу. Но я собирался сказать, что из Валенсии на Балеары есть регулярные рейсы – так же, как и из Барселоны. Не станем упускать ни единого шанса. Пусть Уэллс немедленно отнесет телеграмму на почту, а потом вернется сюда. В наших краях дело развивалось независимо от линии Вески.

Хед исполнил приказ и вскоре вернулся.

– Он успеет. Двери почты закрываются в восемь.

– А дверца духовки распахнется в семь тридцать, если не раньше, – грустно добавил Уодден. – Но вы сойдете с этого поезда, а миссис Уодден будет ждать моего возвращения. Хотя баранина в полуостывшем виде это совсем не то. Но бросим это, у нас тут более важные дела. Фактор времени, Хед, мы были чертовски небрежны.

– Мы были чертовски загружены, – парировал Хед. – Шеф, вы понимаете, что со смерти Картера не прошло и двух суток: он мертв всего сорок часов, и мы с тех пор успели сделать довольно много?

– О, да? Продолжайте хвалиться. Но позвольте мне заметить, что касается времени, то мы еще не работали с ним основательно. По крайней мере до тех пор, пока я все не проверил сегодня.

– Не понимаю. Что нам дает время? Часы, пробитые пулей, дали нам достаточно точное время, и…

– Дело совсем не в этом! Время, когда окончилась вечеринка, время, когда эти восемь человек покинули усадьбу. Все они допустили неточность, причем по-разному.

– Все в порядке, шеф. Если баранина может подождать, я слушаю.

– Не все в порядке. Как я сказал, все ошибаются. Прошлой ночью я размышлял вместо того, чтобы спать. Возьмем полученные на дознании показания относительно времени, в которое они покинули усадьбу. Как мы знаем, все они ушли в одно время. Сначала Квэйды. Он считает, что это было около трех, но точного времени он не заметил. Естественно, он набрался виски или шампанского, а может и того, и другого. Миссис Квэйд не опрашивали. Денхэм говорит, что это было еще до трех часов, но он не может сказать точнее, чем где-то между без десятью три и тремя часами. Поллен не имеет представления, но полагает, что это было около трех, раз уж так говорят остальные. Нализался еще сильнее, чем Квэйд. Бетти Хэрдер не опрашивали. Лилиан Перри не опрашивали. Мортимер согласен с Денхэмом, что это было в три часа, но на нем было две «леди» (если можно их так назвать), и он не следил за временем. Этель Перри не имеет представления, но она слышала, как миссис Квэйд сказала, что уже три, а мужу нужно вставать в семь, так что им пора уходить. Исходя из этого мы предполагаем, что все они выдвинулись в три часа, не так ли?

– Так. И поскольку они подтверждают друг друга, касательно…

– Погодите, погодите! Униформа медсестры, и Денхэм что-то прячет в рукаве – все это придает важность времени отбытия, особенно после случившегося сегодня. Мне показалось, что нам нужно сначала все уточнить, прежде чем у нас сформируется мнение, но об этом я скажу позже. Я знаю, линия Вески выглядит многообещающе, но вопрос времени не менее важен.

– Мне бы хотелось услышать об этом, – заметил Хед, взглянув на часы.

– Ваш отчет также не уложился в один абзац, – напомнил Уодден. – Не важно. Я вертел это в уме и внезапно подумал о миссис Квэйд. Мы знаем, что она не опьянела и присматривала за мужем, которому надо было встать рано утром несмотря на то, что он набрался. Сегодня около одиннадцати утра я поехал к миссис Квэйд, и, как я сказал вам по телефону, я присматривал за Денхэмом. Он пришел к себе на работу как обычно, в десять.

– Утра, – добавил Хед.

– Ну конечно, утра, приходить на работу в десять вечера было бы совсем необычно, не так ли? – съязвил Уодден. – Но вернемся к миссис Квэйд. Я поговорил с ней наедине, поскольку ее муж ушел, пытаясь поправить дела с помощью букмекеров. Она была испугана (как и все), и я сказал ей то, что хотел – и добился своего!

– У вас баранина стынет, – заметил Хед.

– К черту баранину! Миссис Квэйд весь тот вечер практически не отходила от Денхэма. Он не напился, был вполне добропорядочен, и вообще он на голову выше четы Квэйд. Совсем из другой колоды. Так что с ним она чувствовала себя намного спокойнее, чем с кем-либо еще. Помните старинные часы в углу столовой усадьбы?

– Да. Они спешили, но у всех были и свои собственные часы.

– О, да? Я уже говорил, что большинство из них находилось не в том состоянии, чтобы смотреть на часы, во всяком случае те, у кого не было интереса подтасовать время.

Итак, миссис Квэйд сказала Денхэму, что им уже пора домой, ибо если бы можно было бы пить виски бесконечно, то ее муж остался бы там навсегда, но в семь утра ему нужно просыпаться, а ей – разбудить его. Денхэм ответил ей, что уладит этот вопрос. Затем он подошел к мистеру Квэйду и указал ему на старинные часы, и сказал ему, что если они сразу же начнут прощаться, то успеют уйти еще до трех, и что миссис Квэйд хочет домой. Квэйд понимает причину (в том состоянии, в котором он находился, он видел даже две причины) и говорит Мортимеру, что уже три часа, и что его жена хочет домой. Мортимер торопит Поллена, Денхэм надевает пальто и заводит свой громогласный двигатель, выхлопы которого нарушают ночную тишину. Он уже практически распрощался с Картером и вернулся к машине, начав выбрасывать из нее снег. Когда он закончил, все остальные также собрались расходиться. А теперь, внимание! Когда миссис Квэйд прощалась с Картером, часы не били. И это именно Денхэм поторапливал всех их – она хорошо помнит это, так как она была благодарна, что он вытащил ее мужа и стал так быстро собираться – она еще поблагодарила его на прощание. Обо всем этом она рассказала мне этим утром.

– Я все еще слушаю, – заинтересованно сказал Хед.

– Понимаете, мы так гордились тем, что определили время убийства при помощи часов в холле, что не стали проверять старинные часы. Мы не поняли, насколько важно убедиться в том, что вся эта компания разошлась в указанное ими время. Вернувшись от миссис Квэйд, я получил рапорт, в котором указывалось, что в офис Денхэма приходила Этель Перри – она оставалась у него добрых полчаса; это было в то время, пока я ездил к Квэйду. Ого, – сказал я себе. А мы на дознании обошлись с ней довольно мягко, и это несмотря на то, что у нее была униформа медсестры. Мы ведь думали, что она никак не могла надеть эту форму и башмаки или жокейские сапоги, но так ли это? Посмотрим. Это ведь вы сказали, что она не могла сделать это?