Отец Иоанн (Крестьянкин)

Однажды о. Гавриил предписал о. Иоанну... покинуть монастырь и отправляться на приход. Батюшка стал деликатно ссылаться на возраст и немощи, но наместник настаивал на своём. И только после третьего или четвёртого его приказа о. Иоанн показал ему бумагу Патриарха Пимена, предписывавшую до конца жизни оставить его на покое в монастыре. Наместник отступился. А вот другому печорскому старцу, схиигумену Савве, пришлось-таки отправиться на приход.

Понятно, что такие шаги отец наместник предпринимал не по собственной инициативе, а под серьёзным давлением «сверху». Популярность о. Иоанна не могла не бросаться в глаза, и какое-то время власти вполне серьёзно рассматривали возможность его перевода (точнее, ссылки) на... Афон, который в 1970-х расценивался как церковное «захолустье». Лишь твёрдая позиция постоянных членов Священного Синода, категорически указавших на неприемлемое для такого перевода состояние здоровье батюшки, помешала осуществлению этого плана. Об этом Г. П. Коноваловой рассказывал митрополит Ленинградский и Новгородский Антоний (Мельников), старый друг о. Иоанна по академии.

Впрочем, временные поездки за пределы монастыря в жизни о. Иоанна по-прежнему были — командировки на приходы Псковской епархии. Одна из них запомнилась особенно — в марте 1978 года, в первую неделю Великого поста. Тогда о. Иоанн получил благословение на поездку в Пюхтицкий монастырь на постриг о. Александра Муртазова, впоследствии архимандрита Гермогена. Ещё в Печорах батюшка почувствовал, что простудился, а приехав в Пюхтицы, расхворался окончательно. Но времени болеть не было — нужно исповедовать священника обители, потом готовящихся к постригу послушниц, провести с ними беседу о сути монашеского подвига. Только прилёг отдохнуть — в дверь келии постучала игумения Варвара с просьбой исповедать монахинь, готовящихся к причастию. И было уже далеко за полночь, когда на исповедь к батюшке пришёл митрополит Таллинский и Эстонский Алексий (в 1990—2008 годах — Патриарх Московский и всея Руси); беседа с ним затянулась до утра... Вернувшись в Печоры, о. Иоанн слёг надолго. «Он беспрекословно и безропотно, с готовностью исполнял послушание, а потом чуть не умирал, — вспоминала О. Б. Сокурова. — Так что он жизнью своей подтверждал всё, чему учил».

Среди приходов, где о. Иоанн особенно любил бывать, выделялся деревянный храм Святого Илии Пророка в селе Даличино, где с 1954 года служил его добрый друг, в годы войны — партизан и пулемётчик, а после о. архимандрит Паисий (Семенов, 1924—2000). Добираться до Даличина прихожанам было очень сложно — нужно было вставать в пять утра, трястись на автобусе, потом пересаживаться на другой, а потом ещё идти пешком. И тем не менее вся округа, прознав, что в Даличине будет служить о. Иоанн, собиралась там, приезжали и паломники издалека, в том числе из Москвы. Для батюшки, как для архиерея, выкладывали дорожку из цветов, украшали храм цветами, сестра о. Паисия, Мария, готовила праздничную трапезу. Завидев монастырскую машину, собравшиеся радостно кричали «Едет, едет!», а Мария восклицала так:

— Едет наша роза благоуханная!

Подъехавшую «Волгу» мгновенно обступали десятки желавших получить благословение. Именно в Даличине произошёл смешной и трогательный эпизод: в толпу окруживших батюшку людей затесалась кошка, о. Иоанн нечаянно наступил ей на лапу — и тут же прилюдно попросил у кошки прощения...

Среди других послушаний была и подготовка будущих священников к рукоположению. Вспоминает о. протоиерей Олег Тэор: «Отец Иоанн в монастыре проводил что-то вроде катехизации: он давал советы из богослужебной практики, рассказывал об уставе, задавал вопросы. Батюшка очень много рассказывал из своей приходской жизни, учил, например, как общаться с уполномоченными. <...> Потом была комиссия: в келье отца Иоанна собралось несколько священников, и они спрашивали меня по уставу и утвердили меня как ставленника. <...> Отец Иоанн заботился о том, чтобы ставленник был обеспечен всем необходимым для рукоположения. В то время не было пошивочных мастерских, и самому нужно было заботиться о том, чтобы у тебя были ряса, подрясник и облачение. Так я получил подрясник, рясу, священнический крест, служебник. А впоследствии он подарил мне старинную богослужебную чашу — потир».

Своих «крестников» о. Иоанн не забывал и потом, во время службы на приходах. О. Олег Тэор вспоминает: «Из Печор к нам добираться было трудно, с пересадками, но батюшка всё равно приехал. Это было незабываемое посещение, батюшка так радостно служил, а потом очень долго говорил проповедь, и народ очень внимательно слушал. В этот храм о. Иоанн присылал мне иконы, покровцы, комплект вышитых воздухов (оказалось, что они принадлежали схиигумену Луке, он их привёз с Валаама). Особенно запомнилась большая икона Свв. Кирилла и Мефодия, в которой дробь застряла — в неё стреляли». Когда священник пытался дать о. Иоанну денег для возвращения домой, тот только махал руками: «Как я могу! Бог всё видит!»

Последняя в жизни о. Иоанна поездка на приход состоялась в 1985 году, когда ему было 75. Ехать предстояло в Порховский район, село Горомулино, где находится храм Вознесения Господня. Те два дня, которые батюшка служил в Горомулине, лил сплошной дождь, превративший дорогу в раскисшее месиво, которое не одолела бы ни одна машина. С трудом отыскали какой-то допотопный тарантас, на котором и отправились на поиски ближайшего асфальта. Когда наконец добрались до проезжей дороги, где ждала машина, возница и священник были насквозь мокры и заляпаны грязью с головы до ног.

Несмотря на запреты и жёсткий контроль со стороны наместника, популярность о. Иоанна в народе не только не уменьшалась, но увеличивалась. Архимандрит Тихон (Секретарёв) так вспоминает рубеж 1970/80-х годов: «Во время Наместника архимандрита Гавриила я был Благочинным, устраивал паломников. И у меня создалось такое впечатление, что вся обитель, если можно так выразиться по-современному, “работает” на отца Иоанна, то есть все едут к отцу Иоанну, даже высокопоставленные лица, а всё священноначалие монастыря помогает отцу Иоанну в духовном окормлении паломников. Паломники приезжают посетить обитель и поклониться святыням, а потом в обязательном порядке желали побывать у отца Иоанна. Даже официальные гости встречались с отцом наместником, а потом шли к отцу Иоанну».

...Конец 1970-х — начало 1980-х годов ознаменовалось в монастыре явно видимой сменой поколений. Начали уходить монахи, пришедшие в обитель до войны либо сразу после неё. В 1976 году отошёл ко Господу схиархимандрит Пимен, в 1979-м — схиархимандрит Агапий и архимандрит Иероним, в 1980-м — схиигумен Савва и схиигумен Онисифор, в 1982-м — схимонах Феоктист и иеродиакон Ксенофонт, в 1984-м — иеродиакон Корнилий, в 1985-м — епископ Феодор и схииеродиакон Лазарь, в 1986-м — иеродиакон Анатолий... На смену им шло новое поколение монашествующих. Многие из них несли в монастырь неизжитые в миру страсти, скорби, своеволие, на всё смотрели критическим оком, по всякому поводу разочаровывались, терзая и себя, и других. Некоторые дерзали приходить к о. Иоанну и делать ему замечания: дескать, батюшка, вот там-то и там-то вы были неправы, надо бы вот так и вот этак. В ответ о. Иоанн только смиренно улыбался:

— Не шуми, лес зелёный, прости, так уж я научен.

А письменно о таких людях говорил: «Вот теперь много молодёжи ринулось в Церковь... Люди делают страшный рывок из объятий сатанинских, люди тянутся к Богу. И Бог открывает им Свои отеческие объятия. Как было бы хорошо, если бы они по-детски смогли припасть ко всему, что даёт Господь в Церкви. <...> Но нет! Великий “ухажёр” — диавол — похищает у них сознание того, кто он и зачем сюда пришёл. И человек не входит, а “вваливается” в Церковь со всем тем, что есть было в нём от прожитой жизни, и в таком состоянии начинает судить и рядить, что в Церкви правильно, а что изменить пора».

В другом письме о. Иоанн так отзывался о новом поколении: «Они входят в Церковь, но больше умом, а вера — это нечто другое, в чём участвует весь человек и в первую очередь сердце. Я вырос в иной среде, вокруг жили верой все люди. Теперь труднее — живой веры даже у священнослужителей не вдруг увидишь. Но что делать?» И наставлял одного из молодых духовных чад: «С тобой происходит сейчас то же, что и с большей частью молодёжи, ввалившейся сейчас в Церковь. Вы оказываетесь не способны ни к какому послушанию, вы не хотите слышать и слушать. Тебе уже всё сказано, но что ты из всего этого делаешь?» А двум молодым монахам батюшка как-то в сердцах сказал: