Страница 50 из 126
По прибытии в обитель о. Иоанна сразу же пригласил к себе священноархимандрит монастыря, епископ Псковский и Порховский Иоанн (Разумов, 1898—1990), приехавший из Пскова служить всенощную. С ним о. Иоанн был знаком с 1946-го, со времён своего недолгого нахождения в Троице-Сергиевой лавре — владыка был назначен её настоятелем за три недели до того, как священника вернули в Москву. И в ходе их разговора быстро выяснилось, что это пребывание в монастыре тоже будет кратким.
— Человек я в Псковской епархии новый, назначен только в ноябре, — прямо сказал владыка. — Дел кругом много, а верных людей нет, опереться не на кого. Необходимо поднимать Свято-Троицкий кафедральный собор — там вместо лампад ведь консервные банки висят. Так что нужно вам ехать в Псков и о нём позаботиться...
Владыка рассказал, что во время оккупации Псковская церковная миссия открыла в епархии 127 храмов. После войны их число сократилось, но и теперь на Псковщине 93 храма и около ста священников. Самой епархией до прошлого года управлял престарелый епископ Ленинградский и Новгородский Григорий (Чуков), который в основном занимался внешнеполитическими делами Церкви, постоянно находился в разъездах... Уже звонили ко всенощной, а владыка и о. Иоанн всё ещё говорили и говорили — откровенно и вдумчиво. Епископ ни на чём не настаивал, но батюшка понимал — нужно исполнять его волю.
Наконец оба заторопились на службу. И в Сретенский храм о. Иоанн вошёл как раз в тот момент, когда на всенощной громогласно звучало величание:
— Величаем Тя, Живодавче Христе, Осанна в вышних и мы Тебе вопием — Благословен Грядый во Имя Господне!
Священники-москвичи скромно встали поодаль, но внезапно один из братии, рослый монах богатырского телосложения, радостно бросился к о. Иоанну прямо во время службы, стиснул в объятиях и приподнял над полом. Это был его давний знакомый, эконом монастыря иеромонах Сергий (Лосяков, 1892—1968), бывший партизан, принявший постриг в 1944-м. К своему изумлению и радости, среди братии монастыря о. Иоанн увидел и старого знакомого по лагерю — Всеволода Баталина. После освобождения в 1953-м он сдержал данный Богу и себе обет и принял постриг в Псково-Печерской обители, которую полюбил заочно по рассказам батюшки.
В ту Лазареву субботу о. Иоанна впервые увидела его будущая духовная дочь Сусанна Дмитриевна Валова (1928—2017), тогда — ленинградский инженер: «В субботу, придя в комнату келейницы отца наместника Сергия, куда меня поселили, я увидела сидящих за столом — будущего наместника отца Августина, тогда ещё послушника, и будущего архимандрита Иринея, тоже пока послушника. Все слушали приезжего батюшку, речь шла о том, каким должен быть священник». Сусанну, тяжело переживавшую недавнюю смерть своего духовника, знаменитого петербургского протоиерея о. Бориса Николаевского (1884—1954), поразило, как незнакомый священник похож внешне на о. Бориса. Она показала о. Иоанну фотографию своего духовника, и батюшка, помолчав, сказал:
— Да, сходство поразительное, но он-то орёл, а я — всего-навсего воробей.
«В тот мой приезд в Печоры мы жили с отцом Иоанном через тонкую перегородку, — вспоминала С. Д. Валова. — Встречались утром у рукомойника, висящего в коридоре. И он тепло со мной здоровался, называя меня по имени».
И вот Светлое Христово Воскресение, 17 апреля. Всю Страстную седмицу батюшку одолевали вполне понятные размышления. Псково-Печерский монастырь уже входил в его жизнь, уже становились родными и его стены, и святыни; он уже успел и помолиться у мощей праведников в Богом зданных пещерах, и погулять по Святой Горке, и привыкнуть к весеннему гулу ручья Каменца, бежавшего прямо через обитель... И, конечно, прикоснуться к удивительным людям, населявшим монастырь. Можно предположить, что в тот, первый приезд самое большое впечатление на о. Иоанна произвёл иеросхимонах Симеон (Желнин).
Родился Василий Иванович Желнин 1 марта 1869 года в деревне Яковлевская Псковской губернии, в крестьянской семье. Ещё в детстве он, подражая преподобному Серафиму Саровскому, начал молиться в поле на камне, а вскоре выказал твёрдое желание быть монахом, и именно в Псково-Печерской обители. Родители юноши не хотели об этом и слышать, даже специально выстроили для него дом, чтобы удержать в семье, но в 1896 году он всё же осуществил свою мечту — поступил в монастырь послушником, а четыре года спустя принял постриг с именем Вассиан. К середине 1920-х авторитет о. Вассиана был уже так велик, что его предполагали сделать наместником. В своих автобиографических заметках он писал: «Видя, что это послушание мне не под силу, стал отказываться; да к тому же я очень устал — и на этом основании стал просить схиму, в чём мне впервые отказали, и всё же настаивали, чтобы я принял наместничество. Но я наотрез отказался от этого ещё ввиду внутреннего внушения принять схиму». 3 апреля 1927-го о. Вассиан принял великую схиму с именем Симеон и с тех пор исполнял обязанности духовника братии. Наместник, епископ Иоанн (Булин), привёл его в сырую мрачную келию, выкопанную в склоне оврага рядом с Успенским храмом, и произнёс: «Вот тебе келия, здесь и умрёшь». Так оно и произошло.
Молитвенный подвиг старца Симеона продолжался несколько десятилетий. Он ежедневно молился на ранней литургии, днём принимал многочисленных паломников, а ночью исполнял келейное правило схимника. И даже в глубокой старости был на многочисленных послушаниях: трудился в столярной мастерской (столяром был великолепным), на пасеке, в фруктовом саду, делал оконные рамы, киоты для икон, обрамлявшие дорожки цементные столбики, ступени для лестниц и многое другое. По всей стране шла слава о нём как о целителе (описано множество случаев того, как он исцелял больных) и прозорливце. Но сам старец по своему смирению отзывался о своём даре скромно. В 1952 году он так говорил о себе:
— Да совсем я не прозорливец. Великий дар прозрения даёт Господь избранным Его, а тут просто долголетие мне помогает — зашёл в дом раньше других, вот и порядки его лучше знаю. Приходят ко мне люди с горестями и сомнениями, а взволнованный человек подобен ребёнку, он весь на ладони... Случилось с человеком несчастье, вон он и точность душевных очей теряет, впадает либо в уныние, либо в дерзость и ожесточение. А я и мирской круг хорошо знаю, и жизнь прожил долгую, и сам Господней силой ограждён от бед и соблазнов, и как же мне в меру малых сил моих не поддержать брата моего, спутника на земной дороге, когда он притомился раньше, чем я?
Монастырская характеристика, данная о. Симеону в декабре 1957 года, гласила: «Иеросхимонах Симеон по своему глубоко старческому возрасту (свыше 88 лет) олицетворяет образ древних монастырских старцев — “печальников по Бозе” как монашествующих обители, так и мирских лиц, а посему он и выполняет очень большое и трудное послушание, являясь духовником-старцем не только братии монастыря, но и абсолютного числа верующих, приходящих на богослужение в обитель. <...> По характеру отец Симеон кроток и незлобив, имеет зоркий духовный глаз и здравомыслящий практический ум и рассуждение. Пользуется всеобщей любовию как братии монастыря, так и богомольцев-паломников».
Патриарх Московский и всея Руси Кирилл во время своего посещения Свято-Успенской Псково-Печерской обители 18 августа 2010 года так вспоминал старца Симеона: «В первый раз я увидел старца Симеона, будучи 6-летним младенцем (в 1952 году. — В. Б.); это было, когда мы вместе с мамой и папой пошли к нему в келью. Прошли узким коридорчиком, где справа от входа располагаются окна, затем вошли в комнату. В комнате было сыро и темно. И, видимо, сам день был не очень солнечным. Там никого не было, нас попросили подождать. Мы стояли у входа и ждали.
И вдруг в эту комнату вошёл старец в светлом сером подрясничке с удивительно светлым лицом. Я как сейчас помню его лучистые светлые глаза, источающие, действительно, свет. Вся его внешность источала этот свет. И как-то в комнате сразу стало светло. И что самое главное — радостно.