Гарвардский баг

Пока Ястреб разговаривал с кем-то на кухне, я перебросила звонок с экрана на собственный смарт и ушла в спальню, чтобы избавить Игоря и себя заодно от неловких вопросов и таких же неловких ответов.

Пожалуй, лучше нам с мамой сначала все обсудить вдвоем. Она ничего не сказала, только улыбнулась коротко, когда я закрыла дверь спальни.

— Спрашивай, — выдохнула, падая на кровать.

— Ты сказала, что вы работаете полгода, как тесно? — спросила мама. Спросила совершенно не то, что я от нее ожидала. Но при этом казалось, что вся подобралась и напряглась, ожидая моего ответа.

— Тесно. Игорь — лид разрабов, мам. Я тестирую то, что разрабатывает он и его команда. Бесил меня дико сначала. Все еще иногда бесит, но… — я не договорила, просто развела руками. А мама вдруг непонятно улыбнулась. — Еще вопросы?

— Нет. На этом все, — пожала она плечами спокойно, а я не поверила тому, что услышала, села по-турецки, сжала в руках телефон, вглядываясь в экран.

— В каком смысле? — нахмурилась, не понимая, как реагировать на слова.

— Не о чем мне спрашивать, — снова повторила она пожатие плечами. — Ты рассказала ему про Сухорукова, про Дыма, про то, что с тобой случилось. Ты даже Янке про это не рассказывала. Мне не о чем спрашивать.

— Мам… — я сощурилась, всмотрелась в почти одухотворенное лицо матушки и в который раз мысленно застонала.

— Что? — вскинула она брови в притворном удивлении. — Он выглядит серьезным и, если осмелился к тебе подойти после полугода «тесного» общения, значит достаточно упрямый. С тобой сложно, Славка, а он не против. Единственное, что могу сказать, не просри все из-за Дыма, собственной глупости и дурацкого характера.

Теперь я застонала в голос.

— Мам, послушай, — осторожно начала, стараясь подобрать слова. — Мы… я не уверена, что это серьезно, я не знаю, как долго продлится, я сейчас вообще ничего не знаю и не хочу. Просто сил нет разбираться. Сегодняшний звонок тебе продиктован обстоятельствами, а не далеко идущими планами. Так что не надо этих улыбок и понимающего тона, пожалуйста. Напрасных ожиданий тоже не надо.

— Слав…

— Нет, — вскинула я руку, — дай договорить, — матушка скривилась, но все-таки кивнула, и улыбка по мере моих слов становилась все слабее. — Мы работаем вместе, сейчас вместе живем, спим. Но это совершенно ничего не значит. Секс с Гором отличный, но это просто…

— Ты понимаешь, что врешь сама себе? — усмехнулась она, скрещивая руки на груди.

— Не вру. Думаешь, я не знаю, что со мной сложно? Думаешь не знаю, что…

— …у тебя железные яйца, — фыркнула мама.

— И это тоже, — кивнула, не ведясь на откровенную провокацию. — Я просто хочу, чтобы ты трезво оценивала ситуацию. Вполне возможно, что Гора ты больше никогда не увидишь, понимаешь? — пристальнее всмотрелась я в мамино лицо. Она только подбородок упрямо вскинула.

— Ты все еще Артема из головы своей глупой выкинуть не можешь, да?

Вопрос шарахнул в солнечное сплетение, и я подавилась воздухом. Не нашлась с ответом и не смогла выдавить из себя ничего вразумительного, только телефон сжала до побелевших костяшек. Зря я тогда рассказала об Артеме, зря сейчас познакомила ее с Гором, надо было изначально говорить с ней самой.

— Дело не в Теме, мам…

— И снова врешь себе. В нем! — отчеканила она, почти выплюнула. — Он как будто тебя отравил, и ты стала неуверенной. Мужчина в твоей квартире не свалил даже после того, как узнал о Сухорукове. Не сбежал, не отступил после полугода общения с тобой. Ты ведь настоящим чудовищем можешь быть, Славка. Жесткая, бескомпромиссная, постоянно в работе.

— Мам…

— Все. Делай выводы сама, но мне будет действительно жаль, если ты все испортишь, — взмахнула она рукой. И я опять не нашла, что ей ответить.

Она считает, что я все испорчу. Не Гор, а я… Блеск. Просто, мать его, блеск! Злость, возмущение, упрямство сплелись внутри в дикий клубок. Мне очень хотелось швырнуть телефон в стену. И еще что-нибудь тоже в стену. Так, чтобы на осколки и кусочки, на маленькие крошки. Ведь… ведь я действительно все порчу.

— С платьем поможешь? — сменила она тон, давая понять, что тема себя исчерпала и больше ей неинтересна. Я провела рукой по волосам и только кивнула.

Следующие двадцать минут мы выбирали ей платье. Остановились на желто-зеленом тонком сарафане. Привезла его маме из Италии, как подарок, ноунейм, но выглядел роскошно, и мама в нем казалась всегда моложе своих лет.

— Я люблю тебя, дочь, — махнула она рукой на прощание после того, как выбор был сделан, и отключилась, а я еще какое-то время бездумно пялилась в стену. Тот дикий коктейль из эмоций не стал слабее. Меня не отпустило, не расслабило и не перестало мутить. В крови бурлил ад.

Поэтому я скинула с себя домашние шмотки и полезла в шкаф за спортивной одеждой. Надо сбросить хотя бы энергию, избавиться хоть от чего-то, а пока бегаю, подумаю о том, что рассказала матушка о Екатерине Николаевне. Пойму, что делать с этой информацией.

Я натягивала толстовку, когда в спальню вошел Ястреб, вскинул удивленно брови.

— Я так понимаю, все прошло не очень? — спросил Гор, помедлил несколько секунд, пока я подыскивала слова, а потом стащил с себя футболку. И меня переклинило, пальцы замерли на змейке толстовки, взгляд прилип к Ястребу. Шея, плечи, идеальное тело с этими потрясающими кубиками, мышцами, венами…

Фа-а-а-к…

— Лава? — он потянулся к штанам, ленивая, полная понимания улыбка расползлась по жестким губам. Тягучие нотки в голосе сделали все только хуже.

— М-м-м, — промычала в ответ.

Воронова, ты тупеешь с каждым мгновением.

— Прости… — все-таки моргнула я. — Нормально прошло, но мне… надо проветрить мозги. Хочу пробежаться и подумать.

— Две минуты, — кивнул Гор, ныряя в шкаф за своей одеждой. Возражать я не сочла нужным, не нашла причин для отказа. Мне будет спокойнее, если Ястреб будет рядом.

А через две минуты мы действительно стояли у подъезда, и я настраивала на руке трекер, бросая косые взгляды на Игоря.

Казалось, он понимал, что мне не хочется обсуждать беседу с мамой, кажется, даже понимал, что вообще говорить не хочется. Поэтому просто мотнул головой и первым перешел на бег. Я включила музыку и сорвалась следом.

Не в Артеме дело. Дело в том, что мне страшно, чертовски страшно поверить в Гора, в нас. Потому что, если поверю и ошибусь, не выживу…

И у меня даже получилось ни о чем не думать. По крайней мере, первые минут пятнадцать. Бежала немного позади Ястреба, наблюдая и наслаждаясь тем, как перекатываются под одеждой мышцы, как плавно и легко он двигается, как тихо стучат кроссовки по асфальту. И внутри дрожала от раздражения. Мама умеет давить на больное, мама знает, куда бить, и мама… почти ничего нового не рассказала.

Екатерина Николаевна сошла с ума, лежала в больнице, преследовала нас, считала, что я — это Дым. Все так очевидно и так… нереально.

В моей голове упорно не складывалась картинка. Я не могла себе представить Екатерину Николаевну, оставляющую мне зайца на капоте кара, пишущую сообщения и пытающуюся свести меня с ума, нанимающую детей и запускающую дронов. Это… все равно что Энджи превратится в Ириту, все равно что наше свежее мясо перестанет выдавать лажу.

Так же нереально, как отсутствие правок от клиента в проект.

Вообще все, что происходило, казалось каким-то бредом. Я прокручивала в голове события последних недель: сообщения, подарки, надпись на двери, столкновение с парнем на самокате, Мирошкина, если он, конечно, имеет ко всему этому отношение. Имеет, скорее всего, потому что сообщения начали приходить почти сразу после нападения. Глупо считать, что просто так совпало. Прокручивала, но не могла никак понять, что нужно анону. Свести меня с ума? Зачем?

Он ведь так ни разу и не написал, чего хочет, даже не намекнул.

Так может стоит поинтересоваться? Все-таки ответить ему? Хоть раз?

Возможно, ответ на этот вопрос поможет понять, кто он такой. Надо только понять, что и как спрашивать, как начать ему отвечать. Но кажется, что это несложно, кажется, что анон именно ответного сообщения и ждет.