Гарвардский баг

Ксения дернулась и тут же спрятала руки за спину. Очередной непонятный жест, который Воронова наверняка считала бы на раз, но мы втроем так ничего и не поняли.

— Не ваше дело, — огрызнулась Ристас. — У меня могут быть непредвиденные обстоятельства.

Тарасов что-то быстро набрал на клавиатуре, а через секунд тридцать снова повернулся к девушке, кривясь и явно раздражаясь с каждым ее словом все сильнее.

— Всю неделю, Ксения Владимировна? — он развернул монитор с данными по «прибытию и убытию» согласно выгрузкам с чипа. — Какое завидное постоянство.

— Это не ваше дело, — уже тише, но все еще зло повторила эйчар.

— Возможно, — протянул холодно Келер, мерзко протянул так, как умеют только юристы, — только вас ждет административное взыскание согласно условиям трудового договора. А теперь ответьте на вопрос, будьте добры: почему вы передали права не вашему непосредственному заму, даже не руководителю направления, а самому младшему сотруднику? Почти вчерашнему стажеру?

Ристас только голову вздернула еще выше, натянулась так, что воротничок платья впился в шею, и плотнее сжала губы. Она явно не хотела вдаваться в подробности, то ли чего-то опасаясь, то ли элементарно стыдясь. Эти игры мне надоели.

— Ксения Владимировна, — подал я голос, — давайте я объясню, как обстоят дела и какие у вас есть варианты, — сделал еще глоток кофе, эйчар уже даже не раздражала сама по себе, но вот ощущение потерянного времени бесило знатно. — На самом деле их всего два: вы либо объясняете причину, либо я сейчас звоню вашему заму и задним числом с учетом всех административных штрафов и с соответствующей записью в вашем личном деле вас увольняют.

В кабинете безопасника тут же повисла тишина, Хомская на диване что-то сдавлено булькнула, очевидно понимая, что вляпалась она сильнее Ристас. Но мне пока было не до Лизы, я внимательно следил за главой эйчаров и выражением ее лица.

Как только смысл сказанного дошел до лида, девушка сдулась. Подавилась воздухом. Побледнела почти так же, как ее подопечная, опустилась назад на диван, не сводя огромных теперь перепуганных глаз с меня. Заговорила только спустя еще несколько секунд полной тишины.

— У меня… У меня некоторые личные проблемы, — начала она. — И всю эту неделю я действительно ничего не успеваю. Никто не успевает из наших. Приказ Аркадия Борисовича вылетел у меня сегодня из головы совершенно, — она опустила взгляд в пол. — Я знаю, что это непрофессионально, и готова к последствиям, — добавила уже спокойнее, снова беря себя в руки, становясь тем человеком, которого все привыкли видеть. — Я понимала, что нарушаю политику безопасности, когда передавала права Лизе, но… я не думала, что все так обернется. Господи, — всплеснула она руками, поднимая взгляд, — это просто галка в программе, дело двух минут, — голос снова поднялся на несколько тонов, выдавая нервозность.

— Почему Лизе? — не унимался Тарасов. Впрочем, его настойчивость я только поддерживал.

— Яна сегодня весь день на встречах, — пожала плечами Ристас, говоря о своем заме. — Остальные разбираются с вакансиями, да и Лиза оказалась первой в списке последних звонков. Она исполнительная и ответственная… — Ксения поджала губы, обрывая себя на полуслове, нервно сжала руки в кулаки на коленях, — обычно… раньше, по крайней мере, так оно и было. Я не понимаю, что произошло в этот раз. В любом случае… — она поочередно перевела взгляд с меня на Тарасова, потом на Келера и обратно. Обреченный и теперь потускневший взгляд, — как я уже сказала, я все понимаю и признаю и готова нести ответственность. Приношу извинения за… за собственную несдержанность несколько минут назад. Неделя выдалась… непростой.

Мне можешь не рассказывать.

Мы с мужиками переглянулись, Келер вопросительно вздернул брови, постукивая по трекеру, я едва заметно кивнул.

— Ксения Владимировна, — заговорил юрист, — вы можете подождать в опен-спейсе пока. К вам вопросов у нас больше нет.

— Если возможно, — вздохнула девушка, — я бы все-таки хотела остаться. Мне важно понимать, что произошло.

— Как хотите, — пожал я плечами и повернул голову к Хомской. Девчонка под моим взглядом побледнела еще больше, почти посинела и задышала так часто, как будто только что пробежала не меньше десяти километров. — Теперь вы, Елизавета. Мы ждем ваших объяснений и давайте сразу договоримся, что вы не будете зря тратить наше время.

Тишина. Две, три, десять секунд.

А потом Хомская подняла на меня взгляд, всхлипнула, дернулась и заревела в голос, размазывая тушь, слезы и сопли.

Охренели, кажется, все присутствующие, включая Ристас.

Ристас обвела присутствующих растерянным взглядом, посмотрела на ревущую и чуть ли не подвывающую Хомскую. Плакала девчонка самозабвенно: громко, с тонкими подвываниями и протяжными всхлипами.

И чем больше я за ней наблюдал, тем бредовее казалась вся ситуация, судя по рожам Келера и Тарасова, они придерживались примерно такого же мнения. Келер вообще выглядел как человек одновременно смертельно скучающий и также смертельно уставший.

— Лиза? — Ристас осторожно коснулась плеча девчонки, очевидно понимая, что, если не вмешается, истерика грозит затянуться. Но Хомская на жест отреагировала еще более громкими завываниями, подскочила на месте так, будто Ксения приложила к обнаженной коже паяльник.

Я поднялся, вздохнув, подошел к шкафу у противоположный стены, открыл дверцы. Среди кучи хлама — старых мониторов, клавиатур, внутренностей системных блоков и прочей хрени — откапал все-таки бутылку вискаря, подхватил стакан из биопластика.

— Пей, — впихнул стакан в руки Хомской после того, как алкоголь оказался в нем. Хомская завыла, в стакан вцепилась на автомате, продолжая трястись и размазывать по лицу сопли, слезы и тушь. Я вернулся на диван.

— Елизавета, я даю вам ровно три минуты на то, чтобы вы взяли себя в руки, — проговорил, краем глаза замечая, что Ирита почти завершила обработку. — Либо вы начинаете говорить и тогда, возможно, у вас появится шанс, либо вы покидаете Иннотек сейчас же и больше не возвращаетесь. Виски советую все-таки выпить.

Хомская как-то особенно жалко и ничтожно заскулила в ответ, трясущимися руками поднесла стакан к губам, опустошила в пару глотков, а потом все-таки включила мозг.

Истерика не закончилась и слова из себя она выдавливала вместе со слезами, заикаясь и запинаясь, дрожа мелко всем телом.

— Я… я… не думала, что все… будет так, — все еще бледная, с красными пятнами на лице и в измятой блузке, она смотрела на Ристас, избегая встречаться взглядом со мной или Тарасовым, и уж тем более с Келером. — Он сказал… сказал… что не успел забрать вещи. Сказал… я просто не смогла отказать… Я… прости Ксюша… — всхлипнула она, сминая в руках несчастный стакан.

— Фирсов сказал? — Ристас скрестила руки на груди, нахмурилась, садясь ровнее и пристально вглядываясь в лицо подчиненной.

— Мы бы все были вам признательны, Елизавета, — протянул лениво Келер, — если бы вам все-таки удалось связать слова в предложение. И заканчивайте уже реветь, раньше надо было.

Хомская от слов юриста снова дернулась и еще сильнее сжала в руках стаканчик, опуская голову.

Ну просто овца невинная.

— Женя сказал, что забыл в тумбочке паспорт, — опять начала Хомская, и со второй попытки вышло у нее чуть лучше. — Просил… не вносить в базу… В конце концов, это просто отпуск, что… я не понимаю почему…

Мы с Тарасовым переглянулись, Келер задумчиво разглядывал почему-то Ристас, а потом снова заговорил, обращаясь к лиду:

— Вы не рассказали Елизавете, что произошло с Фирсовым, — все так же немного отстраненно протянул Виктор, фраза не звучала ни вопросом, ни утверждением, Келер просто рассуждал вслух. — Что ж, здесь, наверное, я вас даже понимаю, ситуация нетривиальная и довольно щекотливая, а у суппорта языки очень длинные.

— Все верно, — кивнула осторожно Ристас, — но я говорила, что задача срочная, что…

— Я не понимаю… — хлопнула мокрыми длинными ресницами Лиза, перебивая лида, и переводя растерянный взгляд с нее на Келера.