Империя Греха

Он стягивает мои трусики, так что они присоединяются к брюкам, и обнажает мою киску; однако я все еще думаю, что он отступит и прекратит это безумие.

Но я должна знать лучше.

Нокс и безумие идут рука об руку.

Иногда он и есть безумие.

Он та часть безумия, которая имеет наибольший смысл.

Глупость посреди логики.

Вот как это чувствуется сейчас. Так правильно и неправильно одновременно.

Единственное правильное в неправильном.

Звук его собственной молнии эхом отдается в воздухе в маленьком закутке за рестораном, где любой может пройти мимо. Где любой сотрудник может выйти за дверь, чтобы что-то выбросить или сделать перекур.

И я думаю, что он прав. Одна только возможность делает меня более влажной, липкой, грязной.

Он причина, почему я такая. Я всегда была хорошисткой. Затворницей. Скучной и мягкой.

Черт, я думала, что мне понравится секс только при выключенном свете и в запланированные дни.

И нет, фантазии о том, как меня держат и трахают, не в счет.

Но он доказал обратное. И очень сильно.

С того самого первого раза он спровоцировал ту часть меня, которую я берегла для кошмаров. Он научил меня, что я хочу большего, чем простого и скучного. Что секса без света и по субботам недостаточно.

Этого секса недостаточно.

Я предпочитаю трах. Первобытный, грубый и неконтролируемый.

Я предпочитаю отказаться от всякого контроля и не думать, даже если мы на публике.

Даже несмотря на то, что мой второй раз должен быть не таким.

Его губы встречаются с моим ухом, когда он шепчет:

— Я не позволю им увидеть. Они могут желать, они могут воображать, но они никогда не завладеют тобой, как я, красавица. Они даже не смогут мечтать о том, чтобы увидеть эту киску, не говоря уже о том, чтобы трахнуть ее.

И с этими словами он входит в меня сзади. Движение настолько глубокое и грубое, что я встаю на цыпочки.

Святое дерьмо.

Можно ли кончить от одного только проникновения? Потому что кажется, что да. Оргазм не такой сильный, как в тот раз, но он сотрясает меня, захватывает, тянет и заполняет до краев.

— Тебе это нравится, не так ли, моя маленькая обманщица? — он все еще шепчет мне на ухо, одна его рука лежит на моем бедре, а другая держит за горло. — Тебе нравится угроза быть пойманной, быть увиденной, отдаваясь самой плотской части тебя.

— Ох...

Я осекаюсь, потому что он проникает в меня, жестко, быстро и безудержно. Я ударяюсь о стену, ноги дрожат, а сердце вот-вот выплеснется на землю.

Мои ногти царапают стену в поисках равновесия, но это невозможно с его темпом. Его безумный, резкий и дикий темп, создающий ураган внутри меня.

— Скажи, что тебе это нравится, Анастасия.

Он замедляется до низких, глубоких толчков, от которых у меня подгибаются пальцы на ногах.

— Что нравится?

— Разврат всего этого, обещание неизвестности. Тот факт, что кто-то может подойти прямо сейчас. — толчок. — Или вот-вот.

Он снова входит в меня, на этот раз глубже, и я стону, вибрация отражается от моего горла и его пальцев.

— Мне нравится... — хнычу я.

— Тебе нравится, не так ли? Тебе нравится, когда тебя трахают так грубо и быстро в месте, где люди могут найти нас... где они могут увидеть, кому ты принадлежишь...

— О, Боже...

Я повторно кончаю, и на этот раз сильнее, более насыщенно и без сдерживания.

Чувствую, как стискиваю его член, сжимаясь вокруг него и втягивая его глубже с силой моего оргазма.

— Такая чертовски узкая, моя Анастасия, — ворчит он возле моего уха.

Как будто это возможно, моя разрядка набирает силу, растягивая и натягивая то место внутри меня, о существовании которого я и не подозревала.

Но это не заставляет Нокса остановиться.

Более того, он входит в меня еще безжалостнее, так сильно, что я отскакиваю от стены. Мои соски ноют и морщатся, соприкасаясь с лифчиком, и трутся о твердую поверхность ткани, что болят так сильно, что почти невыносимо.

Все такое чувствительное, болезненное и доставляет огромное удовольствие. Как в тот первый раз, только умноженное на десять.

— Блядь, — слышу я его стон у своего уха. — Блядь, какая ты тугая, красивая и чертовски привлекательная. Блядь!

И тут его грудь упирается мне в спину, а затем он изливается внутрь меня. Горячие струи его спермы согревают мою киску.

Матерь божья.

— Ты... ты... — я задыхаюсь. — Ты не использовал презерватив?

Вопрос глупый, потому что я чувствую, как он обнажается внутри меня, чувствую горячую сперму во мне.

Наступает долгая пауза. Такая тихая, что я ерзаю и медленно смотрю на него, устанавливая тот зрительный контакт, который так ненавижу.

Нокс стоит сзади, прикрывая мою спину, его член все еще во мне, руки на моем бедре и горле, и он выглядит очень диким.

Тёмным.

Даже мрачным.

Это не похоже на тот первый раз, хотя я не очень-то его помню, так как сразу после этого я заснула.

Я бы сделала то же самое и сейчас, если бы не столкнулась с реальностью, что он не использовал презерватив.

Что он просто кончил в меня.

Кажется, у меня началась гипервентиляция, потому что дыхание стало резким и неровным, и кажется, что я сейчас упаду в обморок.

— Я чист, — говорит он низким голосом.

— Я тоже, но проблема не в этом.

— Тогда в чем? — он делает паузу, вероятно, заметив, как я тяжело дышу и нахожусь на грани обморока. — Ты принимаешь противозачаточные, верно?

Я сглатываю. Раз, два.

Его рука крепко сжимает мое горло.

— Проклятье. Ты ведь принимаешь их, да?

— Нет.

Ответ звучит так тихо, так чертовски неслышно, что я удивлена, что он вообще его слышит.

— Блядь.

Он выходит из моей ноющей киски и отпускает меня.

Я стою, неумело собирая свою одежду и пытаясь сопротивляться остаткам панической атаки, которая пытается овладеть мной.

Движения Нокса более дерганые, чем мои, даже жестокие, когда он застегивает молнию на брюках и проводит рукой по своим шикарным волосам.

— Почему ты не принимаешь противозачаточные? Кто, блядь, в наше время не принимает противозачаточные?

— Я. — я лезу к нему и выхватываю очки, которые он положил в карман, а затем надеваю их. — И почему ты злишься на меня? Это же ты не использовал презерватив.

— Я точно не хожу с ними по улице.

— Ну, тогда тебе не стоило трахать меня на улице.

Он смотрит на меня сверху вниз, его золотые глаза поймали проблеск солнца и сияют так же ярко.

— Дерьмо, — бормочет он себе под нос. — Просто прими таблетку на утро.

— Мне не нужно, чтобы ты мне это говорил. Я все равно собиралась это сделать.

— Фантастически.

— Отлично.

— Идеально.

— Потрясающе.

Я наклоняю подбородок к нему, затем мы оба одновременно смотрим в сторону, и я бормочу: