Империя Греха

— Кто кого забирает? — раздается мужской голос с ее стороны, прежде чем Ронан, ее муж, появляется рядом с ней.

Он без рубашки и несет полуголого Ремингтона на руках. На них обоих полотенца, а волосы мокрые. Это шампунь на голове Реми?

— Папа... — мой племянник хлопает в ладоши, затем показывает на меня. — Дядя Нокт...

Вот кто я для своего трехлетнего племянника — тарабарщина из согласных и гласных.

— Привет, дружище.

Я улыбаюсь ему, благодарный за то, что они прервали меня. Если бы они не появились, разговор с Тил мог бы перейти в катастрофическое русло.

— Привет, дядя Нокт! — он снова хлопает в ладоши. — Папа сделал мне ванну.

— Верно. Кто твой любимчик?

Ронан протягивает ему кулак, и он ударяет по нему, неудержимо хихикая.

— Папочка!

— Хорошо, иди переоденься и дай мне поговорить с твоим дядей Ноксом. — Тил целует сына в щеку.

— Нет, пока мы все не проясним. — Ронан наклоняется вперед. Он передал Реми почти все свои гены, от цвета карих глаз до прямого аристократического носа, который он сам унаследовал от своего отца-графа. — Ты собираешься украсть мою жену, Нокс? Потому что мы с Реми этого не допустим.

— Не допустим, — повторил Реми, подражая хмурому взгляду отца.

— Ни за что на свете. На самом деле, у меня есть работа, так что ты можешь забрать ее обратно.

— Нокс, не смей! — возражает Тил.

— Пока, Реми.

— Пока, дядя Нокт!!!

Моя улыбка исчезает, как только я отсоединяюсь.

Я пытаюсь занять голову работой, но после часа или около того чтения досье невозможно отогнать напряжение, нарастающее в плечах.

Поэтому я решаю выйти и сменить обстановку.

Предпочтительно трахнув кого-нибудь.

Это лучший способ избавиться от накопившегося напряжения, но есть одна маленькая проблемка.

С тех пор как я трахнул Анастасию три недели назад, у меня нет аппетита ни к кому другому.

Дело не в том, что я не хочу трахаться. Дело в том, что я хочу трахать ее. Никого другого, кроме лживой, коварной воровки, которую я уже должен был разоблачить.

Проверка, которую Дэниел провел на нее, оказалась безупречно чистой, что чертовски подозрительно. Как она сама.

И я разберусь с этим.

Просто еще не придумал, как. Потому что каждый раз, когда я вижу ее, я представляю свой член у нее во рту или в ее тугой киске.

И это не очень продуктивно. А может, и продуктивно, смотря с какой стороны на это посмотреть.

Я оставляю портфель в кабинете и поднимаюсь на лифте на парковку. Кто-то останавливает его этажом ниже, одна из ассистенток. Она улыбается, и я притворно улыбаюсь в ответ.

Теперь легко притворяться, что я нормальный, что я могу автоматически улыбаться при виде другого человека, а не вынашивать гнусные мысли о том, чтобы сбросить его с самого верхнего этажа.

Я могу вести себя дружелюбно, но я не доверяю людям. Не после того, как самые добрые из них превратили мою жизнь и жизнь моей сестры в ад.

Гнилые люди выглядели шикарно, элегантно, имели все нужные связи и деньги, скрывая свои поганые наклонности. Они использовали свою власть, охотясь на уязвимых и подпитывая свои отвратительные животные желания.

Именно поэтому я сделал своей миссией заставить их заплатить при любой возможности. Пресса и все в юридической среде говорят, что я разборчив, но они не знают истинной причины этого.

Я отказываюсь представлять интересы человека, если сомневаюсь, что он гнилой.

От них воняет — от гнилых — и я чувствую это за километры. Шестое чувство, зародившееся у меня с детства.

Не поймите меня неправильно. Это не значит, что мне наплевать на справедливость. По крайней мере, не в традиционном смысле.

Если женщина приходит ко мне, потому что убила своего жестокого мужа, хорошо для нее. Я вытащу ее из тюрьмы в мгновение ока.

Если мужчина убил свою золотоискательницу, эмоционально жестокую жену, тоже хорошо. Я открою ему новую страницу, чтобы он мог начать все сначала.

Да, я вытаскиваю убийц из тюрьмы, но не любых убийц.

И не насильников.

Только тех, от кого я не чувствую этой гнилостной вони.

Когда лифт уже закрывается, я замечаю очень маленькую и очень знакомую девушку, идущую бодрым шагом в противоположном направлении.

Я даже не думаю об этом, поскольку нажимаю на кнопку, открывающую двери перед закрытием. Это не отдел информационных технологий, так что она здесь делает?

Эта девушка чертовски сомнительна, и сегодня я этого так не оставлю.

Я следую за ней, держась на безопасном расстоянии. Но она меня не замечает, потому что у нее такая ботаническая манера быть сосредоточенной либо на ноутбуке, либо на своих ногах, как сейчас.

Она несет свою сумку с ноутбуком и опускает голову, сокращая расстояние за рекордное время. Она быстрая, но не сильная, почти как пролетающий ветерок.

Ее место назначения, по-видимому, комната снабжения персонала, которая редко используется. Она останавливается перед ней и проверяет обстановку, как вор перед тем, как проникнуть внутрь. Я прячусь за углом, пока она не входит в комнату.

Интересно, что эта маленькая сорвиголова делает на этаже, который не должен ее волновать, и в комнате снабжения. Сомневаюсь, что это потому, что здесь необходим техник.

Вместо того чтобы последовать сразу за ней, я жду пять минут. Мне нужно, чтобы она была поглощена своим делом, чтобы у нее не было возможности спрятаться.

Я терпелив. На охоте не бывает только скорости. Преследование перед нападением — лучший способ оставить добычу без выхода.

Когда пять минут истекают, я подхожу к двери и медленно открываю ее. Конечно, она сидит, скрестив ноги, на полу среди стопок бумаг и печатает на ноутбуке.

Голубой свет отражается в ее очках, а ее пальцы двигаются с молниеносной скоростью. Она сидит лицом ко мне, поэтому я не могу видеть, над чем она работает, но она не замечает меня, даже когда я закрываю дверь, заперев нас обоих внутри.

Щелчок.

Звук эхом отдается в воздухе, и она поднимает голову, ее губы складываются в букву О.

С закрытой дверью единственный свет в кромешной тьме комнаты снабжения исходит из-под двери и ее ноутбука. Здесь проведён свет, но я им не пользуюсь.

Тьма хорошо для меня знакома. Но не свет.

Благодаря голубому свечению я могу разглядеть изгиб ее полных губ. Губ, которые не должны покидать мой член с того первого раза.

— Что ты здесь делаешь?

— Это должен быть мой вопрос. — я подхожу к ней. — Что ты сейчас замышляешь? Другую личность? Другое имя?

Она следит за моими движениями, будто я действительно хищник, который идет за ней. Я наклоняюсь вперед, чтобы заглянуть в ноутбук.

— Что у тебя там, Анастасия? Зачем тебе нужно приходить сюда, чтобы заниматься этим?

Словно только что поняв, что мне нужно, она захлопывает ноутбук, наполняя наше окружение темными тенями.

— Думаешь, это меня остановит?

Я тянусь к ней, и она пытается свернуться вокруг техники.