Страница 3 из 6
Я два года преподавала на курсах гидов-переводчиков в »Спутнике». К занятиям приходилось готовиться долго и тщательно. Обучая других, учишься и сам. Эти два года, как я считаю трудной работы, дали мне самой очень много знаний, значительно расширили их, и я до сих просматриваю свои конспекты, причем всегда с большим удовольствием.
От своих молодых и активно работающих коллег я узнала, что подготовлено новое постановление о создании комиссии, которая будет заниматься выяснением вопроса квалификации гидов. Эпидемия разрушила многое и особенно туризм. Сейчас самое время думать, как восстанавливать, а не экзаменовать и проверять. Еще я совсем не понимаю, как можно за несколько минут беседы оценить квалификацию гида-переводчика, учитывая многогранность этой работы.
Сегодня в Интернете очень много статей о возможностях продления жизни и работы мозга человека. Суть одна, приятные эмоции, тренинг и движение. Мой вывод и рецепт: если долго хотите оставаться в строю, быть подвижными, способными учиться и учить и каждый день познавать и видеть новое и интересное, идите в гиды-переводчики.
Второсортная профессия или двойная жизнь советской учительницы
Наталия
В то время, когда я начинала свою деятельность гида, это была в СССР одна из немногих профессий, предполагавшая общение с иностранцами. Я училась тогда на втором курсе ЛГУ. Что именно думали в то время о профессии гида наши учителя в Ленинградском университете и в Педагогическом институте, где существовали факультеты иностранных языков, трудно себе даже представить. Однако ханжество некоторых из них приводило к тому, что мы, студенты, тщательно скрывали обучение на курсах гидов-переводчиков. Видимо, нашим преподавательницам казалось, что такого рода занятие прямиком приведет нас на скользкую дорожку, также как чтение детективов вместо классиков мировой литературы. «Читайте Шиллера, читайте Гете, а не эту второсортную литературу», – воскликнула одна из моих наставниц, обнаружив у меня в руке детектив. Если бы она знала, что я собираюсь стать гидом-переводчиком, то продолжила бы свою сентенцию: «зачем вам эта второсортная профессия, вы же учитесь в академическом учебном заведении, готовитесь стать филологом-германистом, заниматься научной деятельностью, на крайний случай быть учителем немецкого языка и литературы». Так думали интеллектуалы, наши доценты и профессора, что уж тут говорить о простых советских гражданах.
Во время железного занавеса работа с иностранцами была занятием, вызывавшим у обывателей жгучее любопытство и скрытую зависть, вызванную незнанием наших многочисленных обязанностей и ограничений. Можно вообразить себе буйную фантазию наших граждан и, особенно, гражданок, живо представлявших себя на нашем месте. Иногда такие гражданки недвусмысленно высказывались по поводу того, что они думали. Когда я, например, решила походить на занятия гимнастикой в Максимилиановскую поликлинику, чтобы немного похудеть, то врач, проводившая предварительный осмотр, узнав, кем я работаю, предложила: «Покажите вашу медицинскую книжку, она же у вас наверняка есть». После этих слов у меня случилась истерика. За словами дамы я услышала скрытый намек на древнейшую профессию. Иначе зачем еще мне для ведения экскурсий нужна медицинская книжка? Тогда я была очень молодой и чересчур чувствительной. Позже жизнь не только порядком потрепала, но и закалила меня. Глупые и наивные люди, предававшиеся своим фантазиям по поводу профессии гида. Они ничего не знали о нашей работе и жизни. Да, в нашей работе было немало плюсов. За годы работы в «Интуристе» я смогла увидеть многие города Советского Союза. Но это не было развлечение, это была ежедневная работа.
Мы узнали, что такое «дресс-код» гораздо раньше, чем остальные граждане нашей страны. Правда, у нас это называлось «представительская форма одежды». Что-то нам выдавали, значительную часть гардероба мы, как и остальные, добывали, в поте лица своего, стоя в очередях, умели вязать и шить, единственно, что не получалось, так это тачать сапоги. Наш внешний вид не оставался без внимания начальства. Коллеги одного не очень большого отделения «Интуриста» рассказывали, что когда в моду вошли женские брючные костюмы, у них появилось специальное распоряжение управляющего. Гидессам предписывалось приходить на службу только в «монотонных брючных костюмах».
У нас существовало негласное правило: работая с группами, каждый день надевать другую одежду. Это было не особенно сложно, когда речь шла о теплом времени года. Гидами работали в основном женщины, преимущественно молодые и на фоне модно одетых туристок, которые, собираясь в отпуск, брали с собой все самое-самое, хотелось выглядеть достойно. К тому же летом работы было столько, что мы просто не успевали заниматься домашними делами, в том числе и часто стирать свою одежду, не говоря уже о химчистке. Приходилось учитывать и это обстоятельство. Бедные дети гидесс могли рассчитывать на общение с ними не слишком часто, но на счастье у многих имелись отзывчивые бабушки и дедушки, которые брали на себя заботу о воспитании внуков. Были и мужья, входившие в положение своих жен, но с семейной жизнью ладилось далеко не у всех.
Интересная деталь: был период, когда отправляясь в Эрмитаж, мы предупреждали наших туристов о том, что вход в этот музей в шортах и маечках с оголенными плечами не рекомендуется. Предписание сильно напоминало правила входа в православную церковь. Впрочем, большинство туристов это не удивляло. Они, видимо, понимали, что храм искусств, как и церковный храм, имеет свои особенности и правила.
Существовала необходимость и в праздничной одежде, так как практически каждая группа имела в программе театральное посещение, а в конце пребывания в городе еще и прощальный вечер.
Мы очень неплохо зарабатывали, но нам не разрешалось поддерживать с туристами личные отношения, мы должны были давать им, если они, например, хотели написать нам, адрес «Интуриста». «Наш адрес не дом и не улица, наш адрес: Исаакиевская площадь, 11», – шутили мы в стенгазете, а руководительница нашей немецкой группы напоминала: «Шутки шутками, а об этом нужно помнить всегда». Бывали иногда случаи, когда гиды выходили замуж или женились на иностранцах, но они, эти случаи, по крайней мере, в шестидесятые и семидесятые годы использовались, как показательная «порка» для других. Никогда не смогу забыть первое пережитое мной комсомольское собрание такого рода. Наша коллега, работавшая с английским языком, вышла замуж за ирландца. Ее торжественно исключили из комсомола, сделав это заочно. Как она могла уехать за границу, предав свою Родину? Советскую Родину! Одна гидесса рассказала, что она вышла замуж за кубинца, а не какого-то там гражданина капиталистической страны. Но даже на Кубе она не смогла прожить вдали от Родины. После такого пафосного выступления она гордо прошла на свое место под аплодисменты присутствующих. Подруга отверженной и заклеванной покусительницы на родные идеалы попыталась выступить и защитить ее. Она сообщила, что ирландец сочувствует коммунистам и вообще относится к порабощенному англичанами меньшинству, борющемуся за свою свободу. К тому же молодая уже не молода, ей скоро исполнится тридцать, а в этом возрасте может никто больше уже и не посватается. Но ее речь никого не убедила. В общем, такого рода «промывки мозгов», как и склонность некоторых коллег к доносительству, сочетавшемуся с откровенным двуличием, давили на нас, «укрепляя» нашу трудовую дисциплину.
Через шестнадцать лет я, уже готовясь защищать диссертацию, перешла на преподавательскую работу в «Герценовский», как тогда говорили, то есть в Педагогический институт имени А.И.Герцена. Вскоре я услышала у себя за спиной: «Вот идет королева Шантеклера». «Королевой Шантеклера» назывался испанский фильм шестидесятых годов о певичке из кабаре, занятие которой представлялось чем-то мало приличным людям, воспитанным в строгих старых традициях. А чуть позже одна из коллег заявила: «Я бы никогда не смогла работать как вы, это такая унизительная работа». Почему она считала мою прежнюю деятельность унизительной, я даже выяснять не стала. Просто пропустила мимо ушей. Прошло еще несколько лет, началась перестройка. Преподавательница, тихо презиравшая гидов, вдруг нежно полюбила контингент, с которым они работали. Она перешла сначала на факультет русского языка для иностранцев, а потом и вовсе ушла из ВУЗа и основала вместе с каким-то швейцарцем или австрийцем частные языковые курсы. Впрочем, перестройка это уже отдельная история.