Страница 4 из 8
– Нет.
Я тоже услышал только из рассказа Эли, когда мы пролетали мимо. В отличие от Эвереста, на Кайласе не встретишь туристов, священная для нескольких религий гора до сих пор осталась непокоренной. Идеальное место для отдыха, чтобы никто не беспокоил.
– Немало людей считают гору искусственным сооружением, – просветил я онемевшую от новых видов Машу. – Кайлас – почти правильная пирамида, ее грани ориентированы строго по сторонам света. У подножия – посмотри вниз – расположены два священных озера, пресное и соленое, воду из них называют живой и мертвой. Из первого озера пьют, в нем купаются и, как надеются, смывают грехи. Во втором традиция совершать омовения запрещает. Также запрещено подниматься на вершину горы. Разрешения выдавались всего дважды за всю историю, но верующие возмутились готовившимся святотатством и не позволили состояться восхождениям. Древние религии региона считали гору священной, поклонялись ей, наделяли божественными силами. Верующие четырех религий – буддисты, индуисты, джайны и приверженцы бон – считали гору сердцем мира и осью Земли. В индуизме Кайлас – аналог Олимпа. В священных текстах индуизма и буддизма говорится: «Никто из смертных не смеет взойти на гору, где обитают боги, и кто увидит лики богов, должен умереть»…
Чертог направлялся к вершине, и Маша ужаснулась:
– Ты хочешь туда?!
– Успокойся, нам ничего не грозит.
– Ты стал богом?
Убедившаяся, что события ей, вроде бы, не снятся, Маша могла объяснить происходящее только таким образом.
– Сейчас разместимся, и я все о себе расскажу, сначала дослушай о том месте, где мы остановимся. С Кайласа берут начало четыре главные реки Индии, Тибета и Непала. Некоторые верят, что здесь накапливается энергия Космоса, Николай Рерих искал на Кайласе легендарную Шамбалу, а буддисты, например, полагают, что именно здесь обитает Будда в одной из инкарнаций. Индуисты верят, что когда вершина Кайласа окутана облаками, внутри видны вспышки света и просматривается многорукое существо – Шива, один из верховных богов. Исследователи считают Кайлас аномальной магнитной зоной, которая влияет на механические приборы и обменные процессы в организме человека. Тем, кто обходит ее пешком – совершает священный ритуал – кажется, что время течет медленнее. Говорят, что за двенадцать часов ногти и волосы отрастали как за две недели. Говорят, есть такие исследования.
Чертог завис над снежной шапкой Кайласа. Опуститься на снег я не решился. Мало ли. Вдруг почитатели гипотез о древних цивилизациях в чем-то правы? Чертог же сохранился. Могло остаться еще что-то, что принимают за сверхъестественное, но любая паранормальность, как я теперь понимал, объяснилась бы вмешательством древних или высших существ – строителей чертога. Если стоять на вершине – табу, то и не надо стоять, мы повисим сверху, не коснувшись ногами священного места. С тех пор, как на меня свалилось всемогущество, я стал более осторожным во всех сферах. Люди могли меня убить или поймать, а не люди легко подложили бы другую свинью, о которой даже догадаться невозможно. В делах собственной безопасности лучше перестраховаться.
Внешняя красота создавала ощущение неуютности, и я включил «видимость изнутри». Маша охнула и, отпрянув, снова прижалась, еще сильнее.
Я, как говорится, сделал красиво: включился малиново-розовый интерьер – домик для куклы, мечта девчонок. В глазах рябило от малиновых, алых и розовых оттенков, непривычно выпрямленные стены и потолок мерцали, вспыхивая блестками и переливаясь бриллиантовыми сполохами.
Маша быстро огляделась, глаза уставились на мягкий «подиум». Не внезапность появления пола, стен, потолка и обстановки и не их красота и нереальность в выбранной точке пространства поразили и зацепили взгляд Маши. Первое, что она отметила – что место, пригодное для сна, в открывшемся помещении всего одно.
– Твой дом?
– Да. Живу один, – подтвердил я написанную на лице Маши догадку.
– Живешь здесь, на Кайласе? Это твой лик нельзя видеть, чтобы не умереть?
По интонации было непонятно, серьезно говорила Маша или иронизировала.
– Живу и здесь, и не только здесь. Я не бог, но мои возможности сейчас больше, чем у кого-либо из людей.
Получилось слишком высокопарно, словно я хвастался. Я, конечно, хвастался, но с Машей так говорить нельзя, она любит простоту в словах и отношениях. Если хочу второго – надо следить за первым.
– Располагайся, – я указал на кровать и мысленно приказал стенам открыться в сплошную панораму. – Спальное место здесь многофункциональное, сейчас используем его как стол. А вообще, как видишь, у меня тут тепло, давление в норме, и нет ветра. Но если хочешь…
По мысленному приказу «на одну секунду пропустить частично» внутрь проник вой бушующего снаружи урагана, незаметного из защищенного помещения. Дыхание перехватило. По лицам и рукам, а у Маши еще и по голым ногам ударило воздушной волной с ледяной крошкой.
Маша вздрогнула:
– Не хочу!
Она только-только съежилась, когда прозрачные стены вновь стали непроницаемыми для внешних воздействий.
– Прости. Хотелось показать, что у меня уютно и ничего не надо бояться.
– Я не боюсь. – Маша влезла с ногами на кровать. – Или надо бы?
– Не надо.
– Тогда рассказывай.
– А покушать?
– Я прекрасно воспринимаю информацию во время еды. Здесь есть что-нибудь вроде скатерти или хотя бы газетка, чтобы подстелить?
– Не беспокойся, крошки и потеки впитаются, следы очистятся.
– Хорошо устроился. Теперь рассказывай, как это у тебя получилось.
Она принялась хозяйничать, раскладывая между нами пластиковые контейнеры с блюдами и соусами. Как же приятно было смотреть на нее, с удобством расположившуюся на мягком ложе. Нахлынуло столько воспоминаний… Казалось бы, достаточно протянуть руку, и счастье вновь накроет нас с головой…
Я сдерживал себя. Маша изменилась. Она не делала первого шага и не давала повода, чтобы на такой шаг решился я. Не было ни намека, что прежние времена вернутся. Всемогущество сыграло свою роль, в глазах Маши я стал кем-то значительным, но ни стал более близким. Даже наоборот, между нами ощущалась стена, которой не было прежде.
Стену следовало разрушить. Я решился. Правой рукой набивая рот страшно острой едой, левой я потянулся к Маше – просто коснуться, погладить, ощутить нежность кожи и передать частичку своей нежности.
Маша отстранилась.
– Не надо. Я снова с Юрой, мы пара. Теперь он мой единственный мужчина. – Маша видела в моем ответном взгляде сомнение, которого я не скрывал. Зная Машу, ее привычки и легкое отношение к жизни, в сказанное не верилось. Она поняла правильно и добавила: – Мы с ним договорились. Теперь у него есть только я, а у меня – только он. Без исключений. Ты хороший, Алик, ты мне очень нравишься, но сердцу не прикажешь. Я хочу быть с Юрой, потому что люблю его.
Меня она тоже любила, когда Юра на время сошел с дистанции. Я не сомневался, что других, с кем Маша активно проводила время, она тоже любила, иначе не подпустила бы к себе. В каком-то необъяснимом мужской логикой странном смысле Машу можно было назвать порядочной. Чем и притягивала к себе, как магнитом.
Итак, Маша и Юра решили стать однолюбами. Любопытный факт. И весьма впорный.
– Юра женат, – напомнил я.
Маша вздохнула.
– А у меня осталась барщина по пятницам, иначе я не согласилась бы на его условия. Не представляешь, как меня каждый раз трясет от мысли, что он продолжает спать с женой.
Барщина Маши закончится с выходом замуж. Сделанное совести послабление продолжится до развода Юры, и обоюдный выход на условия договора «мой любимый человек – мой единственный» случится одновременно.
Маша изменилась. Разница между прошлой Машей и нынешней – налицо, прежняя не упустила бы возможности увлекательно провести время. Но к изменам ее приводило недовольство обстоятельствами, с которыми Маша была не в силах бороться. Око за око, «он спит с другой, и я тоже, мы квиты». Знал ли Юра, что его подружка спит с другими, неизвестно, но сам он пользовался свободой в той же количественной степени – кроме Маши спал не «с другой», а тоже «с другими». Взаимное вскрытие правды привело к разрыву, Маша сошлась со мной, но мое таинственное исчезновение вновь свело Машу и Юру, теперь на новых условиях. Не верилось, что они продержатся долго. Маша, в надежде на чудо или из глупой убежденности в силе любви, придерживалась иного мнения. Мне стало интересно, как она собиралась контролировать Юру. Он не ограничивал себя раньше, почему должен был делать это теперь? Разве что-то изменилось? Мне так не казалось. Возможно, я неправ, а мое мнение – обычное желание самца смешать соперника с грязью, чтобы заполучить лакомую самочку. Но я вступил в игру только что, еще не завершен даже мой первый ход. Посмотрим, кто выйдет победителем. Кто победил, того и правда, и тогда не важно, как было на самом деле.