День Правды

Когда мы переобулись, Антонина Петровна была уже перед нами. Вблизи она выглядела не так молодо. Были заметны многочисленные морщины и морщинки, да и вообще всё лицо будто немного стекло книзу, но все равно ее нельзя было назвать старушкой. За годы работы в больнице я стала неплохой физиономисткой. По внешнему виду могу достаточно точно определить, насколько тяжело болен человек и есть ли у него шанс выкарабкаться. И сейчас, глядя на свою будущую пациентку, если конечно она ею станет, я невольно ставила ей диагноз. Нет, смерть еще не коснулась ее своим крылом, но явно притаилась где-то поблизости. Мне вдруг захотелось помочь этой пожилой женщине, отогнать от нее старуху с косой, еще не время.

Антонина Петровна приветливо поздоровалась с нами, правда, объятий и поцелуев не последовало.

– Спасибо, Аллочка, – сказала она. – Ты как всегда точна. – Потом повернулась ко мне. – А вы, надо полагать, Катя.

Я кивнула, но на душе у меня было неуютно. Несмотря на приветливость, Антонина Петровна смотрела на меня таким оценивающим взглядом, будто прикидывая, стоит ли ей эту вещь покупать. За последние месяцы, пытаясь устроиться на работу, я привыкла к подобным взглядам, но от этого они не стали мне милее. В потертых джинсах и скромном полосатом свиторочке я показалась себе инородным телом в этом роскошном доме. Тем временем хозяйка повела нас в столовую, где уже всё было готово к обеду. Попутно она сообщила, что на первом этаже располагаются столовая, гостиная и служебные помещения, библиотека и жилые комнаты на втором, а в подвале финская баня, бильярд и тренажеры.

В нарядной столовой был накрыт стол. Я ни разу не была не только в таких домах, но и в настоящих ресторанах, запольская кафешка и привокзальный ресторан в райцентре не в счет, но благодаря фильмам прекрасно представляла, как должен быть сервирован стол и как следует себя вести, так что старалась держаться подобающим образом. Нас обслуживала немолодая полная женщина, которую Антонина Петровна называла Надей. Поначалу радушная хозяйка предложила выпить вина, но мы с Аллой Викторовной отказались, тогда она нас весело поддержала «Пьянству – бой!» и тоже не стала пить. Наконец, мы приступили к обеду. Я очень проголодалась, но ела не спеша, стараясь по достоинству оценить изысканную пищу. Сырный суп! Сроду такого не пробовала, но оказалось очень вкусно. Тем временем началась застольная беседа. Поначалу поговорили о делах в издательстве. Алла Викторовна рассказала о новом авторе, которого недавно открыла и на которого возлагала большие надежды. Антонина Петровна поинтересовалась, что из себя представляет этот перспективный автор.

– Тридцатидевятилетняя домохозяйка, – промокнув губы салфеткой, ответила Алла Викторовна. – Дети выросли, и освободившуюся энергию она направила на литературу.

Антонина Петровна усмехнулась:

– Пришло время дилетантов. Ничему не учатся, но смело берутся за перо, отсюда и такой низкий уровень.

– Ну, не скажите, – перебила ее Алла Викторовна. – У нее явный талант, ну а для того, чтобы убрать кое-какие промахи, существуем мы, редакторы. И вообще, что-то я не припомню, чтобы Толстой или Чехов учились в Литературном институте.

Они еще немного подискутировали на эту тему. Я участия в разговоре не принимала, но слушать было интересно. Когда приступили к рыбе под маринадом, Антонина Петровна переключила внимание на меня:

– Катюша, вы не будете возражать, если я стану говорить вам «ты»? – Разумеется, я не возражала. – Так вот, я знаю, – продолжила она, – почему ты стала санитаркой, но скажи честно, ты испытываешь отвращение или брезгливость, ухаживая за больными?

Я изумленно уставилась на холеную пожилую женщину, сидевшую во главе стола.

– Нет, конечно! – искренне воскликнула я. – Иначе не смогла бы столько проработать в больнице. Но я постепенно привыкала, – пояснила я. – Сначала ухаживала только за мамой, потом за ее соседкой по палате, к которой никто не приходил, а затем и другим стала помогать, так что к тому времени, когда стала санитаркой, уже ко всему привыкла. Правда, бывают очень неприятные запахи, тогда я надеваю марлевую повязку, всё полегче.

Я поймала себя на том, что говорю о работе санитарки в настоящем времени, будто до сих пор работаю в больнице. Антонина Петровна продолжала внимательно разглядывать меня.

– А сейчас ты уборщицей в магазине работаешь? – Я покраснела и кивнула головой. Нечего сказать, хороший у меня послужной список. – Но я вижу, что у тебя ухоженные руки. Как тебе это удается?

Я облегченно перевела дух.

– Моя мама была учительницей, а у нас хозяйство и огород, все время приходилось выполнять грязную работу. Она считала, что учитель должен выглядеть опрятно и следила за собой, в том числе и за руками, все делала в перчатках, и меня к этому приучила. – Я сделала паузу, но, увидев устремленный на меня взгляд Антонины Петровны, продолжила. – Я всегда подбираю перчатки по размеру, обильно смазываю руки защитным кремом или вазелином, только потом надеваю. Я к ним привыкла, и они мне не мешают.

Антонина Петровна одобрительно покивала головой:

– Молодец! Красоту надо смолоду беречь, а ты ведь красавица. Знаешь об этом?

Я немного смутилась и пожала плечами:

– Пока это счастья мне не принесло.

Женщины переглянулись и почему-то рассмеялись.

– Тебе сколько лет? – поинтересовалась Антонина Петровна.

– Двадцать четыре.

– Ну, какие твои годы! Ты обязательно будешь счастлива!

После обсуждения вопросов, связанных с красотой и уходом за ней, Антонина Петровна повернула разговор в деловое русло.

– Алла Викторовна сказала тебе, что мне нужна сиделка. Кстати, ты умеешь делать уколы?

Конечно, я давно этому научилась и умела делать не только внутримышечные, но и внутривенные уколы. Поначалу меня только до мамы допускали, но постепенно мои успехи были оценены по достоинству, так что даже заведующая отделением, когда заболела, именно меня попросила поставить ей капельницу, якобы у меня рука легкая. Все это я и сообщила своим собеседницам, после чего устыдилась своего бахвальства и добавила, что медицинского диплома у меня нет.

– Я не такая уж бюрократка, – весело отозвалась Антонина Петровна, – а то, что ты умеешь делать уколы, очень хорошо, но могут потребоваться и другие услуги по уходу.

– Без проблем! – вырвалось у меня.

В это время принесли десерт, и все переключились на него. Я лихорадочно думала о том, какое впечатление произвела на миллионершу. Она вроде бы выглядит довольной, но бог знает, что творится у нее в голове. А мне так нужна работа, хотя бы на несколько месяцев, чтобы скопить немного денег и сделать еще одну попытку обосноваться в Питере. Если я сейчас уеду в Заполье, то вряд ли сюда вернусь.

После десерта мы перебрались в гостиную, куда Надя вскоре принесла кофе – крепкий, ароматный. Алла Викторовна стала поглядывать на часы, напомнив, что нас ждет такси, но Антонина Петровна не спешила нас отпускать, видимо еще не все обо мне выяснила и не приняла окончательного решения. Она вызвала Надю и велела ей покормить водителя. Немного поговорив о всяких пустяках, Антонина Петровна посмотрела на меня.

– Катюша, ты хочешь у меня работать?

– Да, – односложно ответила я.

– Тогда нам следует обсудить твой статус. Я хотела бы, чтобы ты была не только моей сиделкой, но и компаньонкой.

Перед моими глазами сразу предстала неприглядная картинка: бледная женщина в унылом платье с глазами на мокром месте – мишень для насмешек и издевательств. Нет, такой участи я себе не желала.

– А можно быть просто сиделкой? – хмуро спросила я, чувствуя, как еще одно рабочее место уплывает у меня из-под носа.

– Но почему?! – удивилась Антонина Петровна.

– Компаньонка – это ведь нечто вроде бедной родственницы или приживалки, – хмуро сказала я. – Уж лучше быть просто сиделкой.

Антонина Петровна улыбнулась:

– Наверное, я неправильно выразилась. На самом деле мне нужна помощница во всех делах.