Страница 3 из 13
Если кто выловит рыбу из чужого озера, находящегося в его пуще, то должен владельцу озера заплатить за насилие, а нам, великому князю, столько же, а за рыбу столько, сколько пострадавший укажет под присягой, какой ему причинён ущерб в рыбе…
А.Г. Маньков, Цены на продукты рыболовства
«В древней Руси рыбу любили и потребляли её в изобилии. В источниках XVI в. находится не менее 35 наименований разновидностей промысловой рыбы, встречавшейся на многих рынках Русского государства.
При этом рыба встречается в разных состояниях обработки: свежая, солёная, сушёная, вяленая и т. д. Немало сведений содержится в тех же источниках о различных сортах рыбной икры, трескового жира и т. д. Вопрос о роли рыболовства в народном хозяйстве XVI в. почти не разработан. Кое-какие сведения общего порядка можно почерпнуть только у Н. Рожкова, И. М. Кулишера и С. В. Бахрушина…
Но монастыри не были единственным потребителем рыбного рынка. Правда, монастыри покупали дорогие сорта рыбы – сёмгу, белорыбицу, осётра, белугу и т. п. – те виды её, которые даже на севере, несмотря на их изобилие, были дороги в сравнении с хлебом.
В 1576 г. на Холмогорском рынке 1 пуд сёмги стоил 52 д. (деньги. – А.Г.), в то время как 1 пуд ржи – 5 д.
Ещё большее расхождение цен было в средней полосе. В Москве в том же году 1 пуд сёмги стоил 98 д., а 1 пуд ржи в Волоколамске 3 ½ д. В 1589 г. Никольский Корельский монастырь продавал сёмгу по 53 д. за пуд; рожь в это время в Холмогорах стоила 16 д. пуд. В Москве годом раньше сёмга стоила 77 д. пуд, а рожь 8–9 д. пуд. Зато дёшевы были и, несомненно, покупались городским населением менее качественные сорта рыбы: лещ, судак, снетки, ряпуха, окуни и т. д.»
Вопросы к учителю
То есть к 1580 году качественная волжская рыба уже до 30-ти крат превышала цены на хлеб! Что при учёте резкого ухудшения экологической обстановки вокруг городов понятно: например, настало время, когда некогда водившаяся во вполне полноводной Москве-реке стерлядь не выдержала городского прессинга нечистот, а вырубленные окрест леса выгнали с берегов Клязьмы долго держащегося там соболя куда подальше.
А дальше работал алгоритм: «За морем телушка – полушка, да рубль перевоз». Это также понятно.
Но и опять те же вопросы: как именно весьма скоропортящийся продукт в съедобном, т. е. в не протухшем состоянии довозился с низовьев Волги и в Москву, и в Сергиеву Лавру? Особенно на фоне требований и санитарных норм XXI века.
Что происходило с продуктом от момента, когда даже не рыба, а рыбище затаскивалась в баркас рыбаками, и до того момента, когда рыбище попадало в трюм торгового судна, отправляющегося с берегов Каспия в Москву? Это я, в частности, о «свежей белуге» на царском столе в Кремле говорю.
Для сравнения. Современными российскими нормами сохранения качественной пищи предписывается улов рыбы заморозить не более чем через 2 часа после вылова, и заморозить аж до температуры минус 18 градусов Цельсия; есть наконец и жёсткие европейские нормы, но, разумеется, уже для охлаждённой рыбы – от момента вылова до прилавка не должно пройти более 14 дней.
Понятно, что уловы русские купцы везли на судах. Каково было устройство тех судов? Сколько времени уходило на преодоление пути от Астрахани до Москвы? Какая технология применялась для сохранности продукта в пути?
Обсуждая цены на рыбу, стоит помнить об огромной трудоёмкости плетения сетей и, соответственно, об их большой стоимости, – откуда вырисовывается и большая цена вообще на любую рыбу. При этом никто не знает, из какого материала те сети в древности плелись, так как их остатки, сплетённые из естественных текстильных материалов (например, из пеньки) до нас не дошли.
Что интересно крайне! В сравнении, при попытке свести баланс событий: якобы древние манускрипты, исходно изготовленные также из естественных материалов (папирус, береста[2], пергамент, бомбицин…) к нам через сотни веков дошли, а вот сети нет. Ни одной! Не странно ли?
Есть ли и иные примеры столь странных странностей?
ТЗ № 19. Дедвейт речного флота Руси
На мой взгляд, можно и сегодня вычислить дедвейт речного флота Древней Руси: хотя бы через оборот рыбы и других доставляемых с юга продуктов и изделий в места северные, в частности доставляемых с низовьев реки Ра в натуральных (весовых и объёмных) показателях: с учётом демографии и платёжеспособного спроса. И это будут вполне себе понятные и относительно точные экономико-инженерные расчёты. Кто за них возьмётся?
Рыболовство (продолжение)
Акты юридические, или Собрание форм старинного делопроизводства, 1530
Августа 7. Правая грамота Николаевскому Корельскому монастырю, на морскую тоню (место вылова рыбы. – А.Г.), в устье реки Малокурьи.
Си суд судил Двинского наместника Ивана Андреевича Чеботова тиун Григорей Белтеев, Лета 7038 Августа в 7 день, став перед судьями, посторопь Мрии речки, на морской тони, тягался Николской игумен Изосима, во всего монастыря место Николы Чюдотворца Корелского, с Останкою с Мелентиевым сыном с Мощалкою, да с Ефимком с Даниловым сыном, да с Марком с Савиным сыном…
Кроме рыбного промысла попы типа игумена Изосимы монополизировали также борти (мёд) и ряд иных производств: например, производство зимней одежды – тех самых зипунов, в веке XX ставших армейскими полушубками.
Экономика России веков уж давних существовала в условиях рыночной торговли чуть ли не 100 % благодаря малым и средним предприятиям, индивидуальным предпринимателям и (как сейчас говорят) самозанятым. И ведь существовала для тех лет отнюдь не плохо! При этом в значительные промежутки времени при стабильных и низких ценах на товары, в том числе и на рыбу, обеспечивая сбалансированной экономикой отсутствие инфляции. Но на что рыночная экономика России века XXI-го оказалась полностью неспособной.
Станислав Немоевский, 1606–1608
Роспись, што давати государева жалованья поденного корму литовским людем: Мартыну Стадницкому, да Станиславу Немоевскому, да Адаму Вольскому и их людем… Да в рыбные дни: Мартыну, да Станиславу, да Адаму на день миску икры, звено белужины, звено осетрины, миску свежей ухы (huhy) – т. е. свежей рыбы с кровью (? – А.Г.)…
Река [Шексна] богата рыбою – осетром, белугою (она наподобие нашей ряпухи, но много вкуснее) и жирною крупною стерлядью. Заповедна под страхом смертной казни: никому не вольно и рыбки в ней уловить, разве что на великого князя. На ней 30 больших ериков, в двух милях один от другого; но так как каждый год их сносит лёд, то с весны их снова ставят с большим трудом и шумом, пока рыба ещё не возвращается назад из Белого озера, куда она зашла при вскрытии реки.
Рыбу достают таким образом:
На половине ерика оставляют свободное место, а в него ставят густую матню, сделанную из мочальной верёвки, потолще пальца. Над нею ставят клетушку на высоких сваях, где попеременно сидят крестьяне, держа верёвки от той матни на коленях. Как скоро тот почувствует, что осётр или какая другая крупная рыба толкает матню, он спускает с колен те верёвки, и матня закроется; несколько крестьян, спустившись на плот, который привязан над матней, должны тянуть матню, потому что те лыка – вещь тяжёлая.
По одной стороне на воде матню всегда загораживают, так что вода поднимается, когда рыба идёт вверх и когда возвращается назад; только когда она идёт против воды, то приделывают крылья, так что, попавши в ерике на крылья, опять попадает в матню. Сделаны и отдельно ворота, которыми проходят суда: на дне вбиты густо длинные шесты, чтобы не прошла рыба, а судно может их сгибать.
2
Причина сохранности берестяных грамот Новгорода уникальна, и точно такая же, как и Шигирского идола – памятники были лишены доступа к кислороду, находясь в болотах, окружённые торфяным слоем.