Целитель

Минут пять я лежал неподвижно, пытаясь понять: это у меня руки и ноги не болят или я их просто перестал чувствовать. Потом случайно двинул правой ногой и понял, что очень даже чувствую и что болит она просто нестерпимо. Поохал ещё немного, попробовал сесть, морщась от боли в колене. Нормально. Попытался встать – чуть не рухнул снова.

Всё. Отбегался.

Кое-как удалось добраться до прислонённого к дереву посоха, а уже с ним доковылял до реки. Прохладная вода немного уняла боль, но уже понятно, что по камням скакать не получится. Ладно, что-нибудь придумаем.

На бинты пришлось пустить футболку. Конечно, это плохая замена эластичному бинту, но я не настолько сильный, чтобы порвать пиджак или кожаную куртку, тем более что для фиксации они не годятся. Разорвал футболку на неравной ширины полосы, замотал как смог, хоть немного ограничив подвижность колена. Примерился. Болит, зараза.

Скорость движения сегодня приблизилась к черепашьей, и так же, как черепаха, я упрямо полз вперёд, потея и присаживаясь чуть ли не через каждые сто метров. От напряжения разболелась голова, меня шатало, хотелось бросить всё и никуда не идти, перед глазами плавали мутные круги. Наверное, поэтому, когда наткнулся на тропинку, не сразу даже понял, что это тропинка, просто свернул и побрёл по ней на автомате. Только когда вышел к дороге, понял, что произошло.

Спасён! Буду жить!

Я упал на обочину и счастливо захохотал, кажется, я что-то кричал и кидал в воздух пучки травы. Неуправляемая радость накатила. И то хорошо, хуже было бы, если бы я после двух дней скитаний по незнакомым лесам совершенно спокойно вышел к лесной дороге, хмыкнул и похромал прямиком к нормальной жизни. Тогда точно можно прямиком в психушку направляться.

***

Менять направление я не стал, рассудив, что если дорога идёт вдоль реки, то нужно продолжать идти вниз по течению. Надо сказать, что с определением «дорога» я погорячился, скорее уж широкая тропа, кстати, временами весьма запущенная – приходилось огибать поваленные деревья и широкие лужи, в которых, наверное, можно было утонуть. И всё-таки по тропе идти было гораздо веселее. Как-то отодвинулись на задний план события предыдущих двух дней, появилась надежда на то, что скоро вернусь в цивилизацию.

Кстати, эти два дня я, борясь с трудностями и преодолевая опасности, отложил на потом все странности того, как я здесь оказался. Например то, что камень, на который я свалился, – один в один похож на жертвенник, или то, что у меня кожа светилась в первый день, а у бородатого мужика в одежде не было пластика или металлических застёжек. Но самая большая загадка – клыкастые кровососы. Вспомню о них, и прямо мурашки по спине бегут. Много вопросов, и совсем нет ответов.

Я, откровенно говоря, так и не смог определить, что за деревья тут растут. Ну, ёлку узнал… Но она как бы не совсем и ёлка: хвоя почти чёрная, а сами хвоинки широкие, совсем как листья, но с обыкновенными шишками. Может, лиственница какая-то? Знать бы ещё, как она выглядит. Никогда лиственницы не видел, не в тех широтах всю жизнь прожил. С лиственными деревьями то же самое: знаю, какие листья у дуба, бука, берёзы, клёна… Даже ясень смогу отличить, но тут листья другие, округлые какие-то и без зубчиков по краю. Хотя вроде попадались и привычные. Вон цветок растёт, например, обычный одуванчик, без всяких странностей. А ещё животных тут совсем не видел, пока шёл, то есть видел оленя, которого кровососы забили, и лисицу мельком, а может, это и не лисица была… Слишком быстро убежала.

Ничего, мне бы добраться до мест, где мобильная связь есть, разберёмся, что это за звери и чудовища. Может, про меня даже сюжет снимут для какого-нибудь конспирологического канала, например: «Психолог обнаруживает неизвестное племя каннибалов». Кстати, о связи… Проверил сигнал сети. Без изменений. Глухо, как в дебрях республики Конго.

И тут я заметил монетку. Я даже не сразу понял, что это монетка, просто что-то блеснуло в пыли. Наверное, иди я чуть быстрее, даже и не заметил бы, а тут увидел. Остановился, посмотрел по сторонам. Никого. Кто-то выронил? Наклонился, поднял. Хм…

Кругляш, размером с ноготь большого пальца, края неровные, на одной стороне профиль какого-то старца, с другой стороны отчеканено стилизованное изображение трилистника…

Увлёкшись разглядыванием монеты, я не сразу обратил внимание на шорох за спиной, начал оборачиваться, и тут же чья-то рука оттянула мою голову назад, и я почувствовал, как к шее прижалось что-то острое.

– Хива киор ду?

– Что? – переспросил я, стараясь не двигаться. – Я не понимаю!

– Сварми! Хвем ер ду! – нетерпеливо повторил голос. – Морк, хандл!

Похоже, меня сейчас убьют непонятно за что. Сейчас… Сейчас. Язык странный… Что-то знакомое… То ли на финский похож, то ли на норвежский… А я эти языки и не учил никогда.

– Спьор ег фор зистер… Спрашиваю… – повторил голос. – Кто… Ду… Такой? Сейнер… Перережу… Хальс…

– Стой! – пролепетал я, сам не понимая, что происходит. – Стой! Не трогай…

– Ха! – обрадовался голос. – Начал понимать… Говори… Скиттен грис…

– Опусти нож, – попросил я, – и скажи ещё раз, что тебе нужно, – произнёс, а потом понял, что сказал не по-русски и даже не по-английски, а на том самом тарабарском языке, которым со мной начал говорить разбойник. Что за… Никогда ничего подобного не было, я даже английский со скрипом и слезами учил, а тут за минуту начал понимать, да ещё и говорить.

– Говори, кто ты такой? – голос незнакомца стал злее.

– Я заблудился, выхожу к людям. Блуждал по лесу, я голоден, у меня нет ничего ценного. Хочешь, забери телефон или наличные…

Странно, но слово «телефон» резануло слух, я так и произнёс: «telefon», так же, как и «nalytchnye». Выходит, нет таких слов в местном языке?

– Что ты такое несёшь? Где ты ходил?!

– Я спускался по реке два дня. Проверь мои вещи, ты не найдёшь ничего ценного. Меня не за что убивать.

Но нож от горла не убрали.

– Давно ты служишь пятерым? – спросил невидимка.

– Кому? – переспросил я. – Я не знаю никаких пятерых или семерых… И я никому служить не собираюсь. Вы что здесь, ополоумели? Мне надо в полицию и в больницу, а ещё позвонить!

Разговор, кажется, зашёл в тупик. Мне бы понять, чего он от меня хочет, а для этого нужно говорить хотя бы без ножа у горла, хотя… Можно ведь просто понять, что он чувствует. Просто так нож к горлу не ставят, есть причина, а эта причина вызывает непреодолимое желание.

– Послушай, – я постарался говорить тихо и спокойно, – кажется, ты здорово встревожен моим появлением, а я, если уж честно, напуган до смерти твоим. Нож здесь, конечно, хорошее решение, самое простое. А что, если мы поищем другое?

– А что, если я тебе кровь пущу?

– Это будет разумно, тогда не придётся разбираться, кто я и что мне нужно… Знаешь, кажется, ты хочешь, чтобы всё прояснилось, а не превратилось в кровавую баню.

– Допустим…

– Как я могу тебе с этим помочь?

Лезвие отодвинулось от шеи, и я услышал шаги за спиной. Обернулся и едва не выругался.

В заложниках меня держал мальчишка лет пятнадцати. Светлые волосы до плеч, лицо скуластое с квадратным подбородком и кривым «боксёрским» носом. Крепкий, мускулистый, но… Мальчишка, правда, кинжал у него в руке был совсем не детским, клинок сантиметров тридцать длинной, и направлен он всё ещё на меня. Одежда… Такое ощущение, что парень какой-то конструктор или похожий на него: кожаные штаны, куртка тоже из кожи… Не знаю, как называется. На поясе кошель-мешочек и ножны от кинжала.

– Чего ты хочешь? – спокойно произнёс парень.

– Мне нужно отдохнуть, – произнёс я. – Нужно поесть и поспать так, чтобы не лило на голову и никто не пытался меня сожрать.

– Значит, хочешь, чтобы я рассказал, где здесь люди?

– Нет. Мне нужно поесть и поспать в безопасности. Есть там люди или нет, меня не интересует, – повторил я. – Можешь повторить, что я сказал?

– Тебе нужно поесть и поспать в безопасности, – произнёс мальчишка задумчиво. – Есть там люди или нет, тебе всё равно.