Прощай, Жаннет

Он заговорил в микрофон:

– Mesdames, Messieurs[78]… – Ни звука. Он постучал по микрофону. Снова ни звука. Постучал еще раз. Снова ничего. Он обреченно пожал плечами и закричал изо всех сил: – Mesdames et Messieurs, мэр Парижа!

Публика зааплодировала, увидев мэра, выходящего из своего кабинета. Он, судя по всему, не ощущал жары, что было неудивительно – в его кабинете кондиционеры работали. Он поднял руку, успокаивая толпу, и улыбнулся.

– Дамы и господа, – сказал он. Его прекрасно слышали все присутствующие и без микрофона. Он был профессионалом и умел владеть голосом. – Понимаю, всем вам не терпится уйти и заняться делом. У кого-то назначены встречи, другие торопятся на ужин, поэтому мы постараемся быть краткими. Прежде всего я хочу поблагодарить вас за то, что вы не пожалели времени, чтобы прийти сюда и оказать честь женщине, которая сделала так много, чтобы Париж стал столицей моды всего мира. Молодой женщине, которая родилась и выросла здесь, которая стала одной из первых в своей профессии, одной из величайших кутюрье мира. Великой последовательнице Коко Шанель и Эльзы Шиапарелли, оставившим свой след в мировой моде на долгие годы. Посему я прошу вас присоединиться ко мне и поприветствовать нынешнего лауреата Почетной медали города Парижа, женщину, так много сделавшую для мировой культуры и моды, замечательную представительницу парижской промышленности, живое воплощение французского обаяния. Дамы и господа! Разрешите мне представить вам мадам Жаннет де ла Бовиль!

Дверь кабинета открылась еще раз, и оттуда вышла Жаннет, спокойная и улыбающаяся. Она поднялась на помост и остановилась рядом с мэром.

Появился служащий с медалью, прикрепленной к традиционной красно-сине-белой ленте и лежащей на бархатной подушечке. Мэр взял ее и на мгновение поднял над головой, чтобы дать возможность поработать фотографам. Затем осторожно надел медаль на шею Жаннет, не потревожив ни одного волоска в прическе. Профессионал всегда профессионал.

– Мадам Жаннет, – начал он, поворачиваясь к аудитории и фотографам. – Я называю вас мадам Жаннет, потому что знаю, что так называют вас ваши друзья и коллеги. Я считаю большой честью для себя вручить вам медаль за все то, что вы сделали для Парижа и Франции. Ваше имя обогатит нашу историю той красотой, которую вы подарили всем нам. – Он наклонился и расцеловал ее в обе щеки. – Говорите покороче, – шепнул он ей на ухо. – Они потеют, как свиньи, и в комнате хоть топор вешай.

Жаннет одарила его улыбкой.

– Monsieur le Maire, – повернувшись к аудитории, она снова улыбнулась. – Mesdames et Messieurs. – Она немного помолчала, потом громко рассмеялась. – Я тоже постараюсь быть краткой. – Выдержав паузу, она поднесла обе руки к губам и, широко раскинув их в стороны, послала публике воздушный поцелуй. – Спасибо. Я вас всех люблю. Спасибо.

Фотографы все еще снимали Жаннет одну и вместе с мэром, но публика уже потянулась к выходу. Церемония завершилась. Когда смолкли щелчки фотоаппаратов, мэр поцеловал руку Жаннет и удалился. Он тоже сделал свое дело.

Жаннет откинулась на заднее сиденье „роллс-ройса». Рене взглянул на нее в зеркальце.

– Поздравляю, мадам, – сказал он. – Очень красивая медаль.

Она неожиданно вспомнила, что медаль до сих пор висит у нее на шее. Он быстро сняла ее и принялась разглядывать. Покрытая золотом медь.

– Да, – сказала она задумчиво. – Спасибо.

– Куда теперь, мадам? – спросил шофер.

Она с удивлением взглянула на него. Как глупо! Ее рекламный отдел должен был бы устроить ужин после награждения. Они же все прошляпили. Потеряно как минимум сто тысяч долларов бесплатной рекламы. Если она не думает обо всем сама, всегда так выходит. При Жаке такое было просто немыслимо.

– Домой, – приказала она раздраженным тоном. – Разумеется, домой.

Она разделась и поужинала в халате, сидя перед телевизором. По всем трем каналам передавали последние новости. О награждении нигде ни слова. Все, с нее достаточно. Завтра же она сменит заведующего рекламным отделом. Этот ни бельмеса не смыслит в деле.

Когда кончилась передача по последнему каналу, Жаннет выключила телевизор. Было уже начало двенадцатого. Она так разозлилась, что не могла заснуть. Ходила взад-вперед по комнате. Никакой надежды заснуть.

Наконец взяла телефон и позвонила Рене.

– Подгони малолитражку к подъезду, – сказала она. – Я решила проехаться.

– Не желаете ли, чтобы я сел за руль, мадам?

– Нет, – сказала она. – Я сама поведу.

Она натянула хлопчатобумажную рубашку и джинсы и накинула на плечи шерстяной свитер. Взяла из ящика несколько тысяч франков и сунула их в карман джинсов. В последний момент вынула небольшую бутылочку с кокаином и положила ее в карман рубашки. Прежде чем выйти из комнаты, Жаннет посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась. Никто, увидевший ее сейчас, не подумал бы, что она сделала так много для высокой моды. Она спустилась вниз. Рене уже ждал с машиной. Она села и рванула по улице.

Двумя часами позже она сидела одна за столиком в баре для лесбиянок на левом берегу и потягивала коньяк. Две девицы сидели с рюмками за стойкой, а еще одна танцевала с официанткой, которая от усталости еле передвигала ноги.

Жаннет жестом подозвала барменшу, которая подошла к ней, шаркая ногами.

– Да, Жаннет?

– Что случилось с этим городом? – поинтересовалась Жаннет. – Это уже третье заведение, где я побывала за последние два часа, и везде одно и то же. Полный ноль.

– Август, и жарко очень, – ответила барменша устало. – Вся приличная публика подалась на юг.

– Черт, – сказала Жаннет. – Придется ехать домой.

– Да, делать нечего, – согласилась барменша. Она улыбнулась, продемонстрировав два золотых зуба. – Я все равно закрываюсь. Нет смысла держать заведение открытым только для любителей пива.

Жаннет вынула сто франков и бросила их на стол.

– Спокойной ночи.

– И тебе того же, – сказала барменша, забирая банк-поту и пряча ее под фартук. Она посмотрела вслед Жаннет и побрела к бару. – Допивайте, дамы, – сказала она. – Мы закрываемся.

Жаннет поставила малолитражку перед своим домом, вылезла и закрыла ее. Когда она обходила машину, чтобы подняться по ступенькам, из тени соседнего дома вышли двое мужчин.

– Мадам де ла Бовиль? – спросил один из них.

– Да, – ответила она после паузы. Вдруг ее охватил страх, и она повернулась, чтобы убежать.

Но мгновения нерешительности оказалось достаточно. Один из мужчин грубо схватил ее за руку и дернул к себе. Она взглянула на него, пытаясь разглядеть лицо в темноте.

– Если вам нужны деньги, – сказала она, задыхаясь от ужаса, – то они в заднем кармане.

– Не нужны нам твои деньги, – сказал человек. Говорил он со странным акцентом, казалось, происходящее его забавляет. – У нас к тебе послание от старого друга.

Это были последние слова, которые она услышала, потому что почти в тот же момент получила сильный удар кулаком в лицо. Она почувствовала, как сломались нос и челюсть. О нет, подумала она, по тут кровь заполнила ей рот, и она начала падать.

Дальше были только боль и туман. Жаннет иногда слышала стоны, не отдавая себе отчета, что это стонет она сама. Она попыталась позвать на помощь, но все, на что она была способна, это стонать при каждом новом ударе. Теперь она лежала на тротуаре, а они били ее ногами. Затем все кончилось так же внезапно, как и началось.

Она скорее почувствовала, чем увидела, как один из мужчин наклонился над ней.

– Пожалуй, хватит, – рассмеялся он. Она помнила, что ее удивил его акцент. Потом почувствовала, что его рука ищет карман ее рубашки. Она хотела сказать, что деньги не там, они в заднем кармане джинсов, но он в этот момент выпрямился и снова рассмеялся.

– Прощай, Жаннет!

Через какое-то время она попыталась шевельнуться. Острая боль пронзила ее тело, она хотела закричать, но не смогла издать ни звука. Медленно поползла по ступенькам. Казалось, прошли годы чудовищной боли, пока она добралась до двери. Наконец ей это удалось. Еще тысячи лет агонии, чтобы приподняться и нажать кнопку звонка. И еще миллион лет, пока дверь открылась. Она услышала ужас в голосе дворецкого.

78

Дамы и господа (фр.).