Страница 108 из 118
И пока я отстраненно размышлял о показной стеснительности и зажатости дриады, наше с ней путешествие уже началось. Сначала я, с помощью рук, показал и рассказал зажмурившейся лесной нимфе об Антверпене и его искусствах; после этого мы с ней двинулись в глубину страны наслаждения, отправившись в столичный регион Фламандского Брабанта, изучив его сразу в нескольких ипостасях. А потом, после того как дриада оказалась готова к новым открытиям — вновь теряя голову и периодически оглашая стонами и криками Место Силы, я перевернул ее на живот. И теперь мы отправились на окраины Фландрии — в Брабант Валлонский. Судя по некоторому удивлению, дриада никогда столь Нижние Земли не посещала, даже не догадываясь о дороге туда, и поначалу отправляться по этому пути совершенно не хотела. Я даже не миг было подумал, что она действительно так юна, насколько и выглядит. Да ну, бред какой-то, тут же оборвал сам себя.
И это было последнее, о чем я подумал более-менее трезво, потому что чем больше я приходил в себя после беспамятства, тем сильнее пьянящая атмосфера места на меня действовала. Дальнейшие события превратились в нескончаемый марафон, который я воспринимал словно самый настоящий сон. Сон наяву. Очнувшись от которого сквозь целую вечность, понял, что сам запалено дышу, глубоко и часто. Такая юная на вид дриада снова лежала рядом, крепко прижавшись и в бессильном утомлении постанывая мне в ухо.
Долгое время мы так и лежали, не шевелясь и просто приходя в себя.
— Cuach aep arse… богиня, как же мне хорошо, — произнесла вдруг дриада, отпуская и даже отталкиваясь, скатываясь с меня. — Я почти не чувствую ног, это нормально? — с проскальзывающей сквозь томную негу озабоченностью спросила лесная нимфа, продолжая играть в неопытность.
Отвечать я не стал, пытаясь поймать убегающий ритм дыхания и сглотнуть стук сердца из горла вниз, туда где он и должен быть. Не дождавшись ответа, тяжело вздыхая, лесная нифма поднялась. Сначала на четвереньки, потому все же встала и не очень уверенно переставляя ноги, прошла к небольшому лесному озеру с небесно-голубой водой.
Медленно двигаясь, дриада — словно сойдя с картины визиофильмов, прошла сквозь лазурную гладь на глубину по пояс, потом дальше по грудь. Только после она медленно опустилась в воду, поплыв в сторону дерева на противоположном берегу, чьи массивные разветвленные корни образовывали своеобразные купальни.
Наблюдая за лесной нимфой, я полежал немного, приводя в порядок дыхание, а после тоже отправился купаться. Проплыв под водой — чистейшей, в которой видно дно до последней песчинки, я вынырнул у того же дерева, у которого расположилась дриада.
— Знаешь, — едва я показался из-под воды, посмотрела на меня своими такими человеческими глазами лесная нимфа. — Я ведь, когда наблюдала за каруселью плоти, всегда думала какая это мерзость… а как оказалось, это может быть невероятно красиво. И еще я поняла, зачем именно этим делом занимаются те старшие, кто ложится с мужчиной не ради продолжения рода.
«Те старшие». Надо же. А сама ты, подруга, разве не старшая? — так и хотелось спросить мне.
Не спросил.
Мысли были заняты другим. Выражение лица лесной нимфы во время ее краткого монолога было удивительное. Потому, что в нем читались открытые эмоции. Человеческие эмоции, самые настоящие и непосредственные. А ведь обычно в общении с дриадами первое, что бросается в глаза, это их отстраненная, нечеловеческая холодность. Даже те из дочерей леса, кто пришел с Терры, при внешнем сходстве непохожи на людей — при всем физиологическом сходстве, эмоциональный лед ставит просто барьер между двумя расами.
Барьер, которого я сейчас совершенно не видел, даже не видел намека на него.
— Что? — задумавшись, не услышал я.
— Мог бы и сказать спасибо, — совершенно, абсолютно по-человечески надула обиженно карминовые пухлые губки дриада.
— С-спасибо, — кивнул я.
На моих глазах, вот прямо сейчас, полностью подтверждалась моя же теория — о том, почему дриады не спят с индигетами для продолжения потомства.
Сильная кровь.
Сила крови — ради сохранения которой владеющие одноранговые рода и не пересекаются часто браками. Любой представитель фамилии индигетов может взять себе в жены или мужья обычного человека или представителя более слабой фамилии — и их ребенок, по крови владеющего, всегда сохранит силу фамилии и сможет коснуться Сияния.
Но ребенок двух индигетов равных фамилий, с разными родовыми дарами, уже далеко не факт что вообще сохранит силу. Не говоря уже о том, чтобы обрести ее в двойном размере. Это так не работает. Две встретившиеся силы крови усиление дают в очень редких случаях, в основном результат подобного — конфликт крови.
И сам я — тому подтверждение.
Десмонд сказал, что Кайден — дитя Сесилии Альба и конюха. Но даже если Десмонд не соврал, я не думаю, что конюхи в фамилии Альба — тем более на пике ее расцвета, перед самым падением, были из простых людей. Скорее всего второе сословие. И мой внешний вид сизого недоразумения — это как раз-таки конфликт крови. Конфликт, который не завершился победой одного из родовых даров владения. Видимо сила крови фамилии Альба не смогла полностью подавить и поглотить силу рода этого «конюха».
Дриада передо мной сейчас, полагаю, также дитя союза равноправных — ее отец наверняка из индигетов. Потому что при сохранении способностей и признания ее лесом своей дочерью, дева передо мной демонстрирует весь спектр человеческих эмоций. И если бы мы встретились в иной обстановке я бы вообще мог подумать, что это варгарианка, одна из дочерей варгрийских фамилий Востока. У восточных варгов, за Разломом, такие же зеленые в Сиянии глаза.
— Спасибо тебе, — машинально повторил я еще раз, так и не выходя из задумчивости. — А за что?
Дриада сначала, как я и ожидал широко распахнула глаза, а потом рассмеялась, показав жемчужные зубки.
— За то, что спасла тебе жизнь, — отсмеявшись, пояснила она.
— Но ведь…