Ветер и мошки

Как рифы в море, стыли автомобили. Камила вдруг принялось трясти. Цепляясь за чужие плечи, локти, он кое-как выбрался на тротуар. Едва не упал, склонился, пытаясь перебороть тошноту.

— Товарищ! — запоздало плеснуло в его сторону.

Но Камил уже оттолкнулся от столба, отделился совсем, выставляя между митингом и собой сначала пустое пространство, потом стену, арку. Они — сумасшедшие, зазвенела в мозгу Камила мысль. Они же сами себя…

Он мотнул головой и заковылял подальше от пестрой людской реки. Она еще слышалась за спиной, но уже не имела над ним власти.

— Дурачье. Уроды. Слепцы, — прошептал Камил. — Это же по вам и шибанет. Недоумки. Не чувствуете, что ли?

Пошатываясь, он набрел на крыльцо, высоко вздергивающееся к заколоченной двери, и сел на ступеньку. Руки на коленях дрожали. К пустому запястью бы эмофон. Впрочем, чего там смотреть?

Каменный двор-колодец изгибался кишкой. Кирпичная глухая стена под углом врастала в серую пятиэтажку. Коробка лифтового ствола рыжела ржавыми листами.

— Ладно, — сказал себе Камил. — Ладно. Здесь просто так живут.

Он видел, что этот мир гораздо жестче и злее его родного мира. Он чувствовал это. В памяти Василия и прежних носителей имелась информация о недавних жутких здешних войнах. Десятки тысяч, сотни тысяч, миллионы мертвецов. Каких-то пятьдесят лет назад. Абсолютная бесчеловечность. Красное, красное, красное!

И сейчас тоже гибли люди. То здесь, то там, в разных точках Земли. Из-за чужой ненависти, жажды наживы, страха, зависти.

Ох, дурачье.

В мире Камила последняя война случилась триста лет назад. Войско сумасшедшего короля Карла Кээле попыталось приступом взять Ладожье. Пятьсот убитых. И все. Все! И Карла Кээле, связанного, бросили свои же. Конфликты случались и потом, и армия Фридриха сто пятьдесят лет назад стояла против армии Михаила. Грозно стояла. Только не произвела ни одного выстрела.

Мы мягче, подумал Камил, похлопывая по дереву ступеньки, мы добрее, мы не заряжены негативом, мы, черт возьми, понимаем друг друга и помогаем друг другу. Возможно, мы просто умеем остановиться.

А вы?

Он слепо посмотрел на глухую стену.

Только гадить, похоже, вы и умеете, проросло в нем. Даже если неосознанно, но ведь гадите все равно. Всех вас следует… Нет, нет, усмехнулся он, это я уже вашими категориями… Давить будем избирательно.

Митинги у них. Они не рабы.

— Сидишь?

Сбоку надвинулся, навалился на перила мужчина в грязных штанах и криво застегнутой куртке. Дохнул перегаром, вытаращил пьяные глаза, ожидая ответа.

— Сижу, — сказал Камил.

Мужчина кивнул. Покачавшись на нетвердых ногах, он указал пальцем на заколоченную дверь.

— Федька здесь жил.

Продолжения не последовало. Молчание длилось с минуту. Камил не стремился к продолжению разговора. Мужчина же словно выключился. Стоял, свистел носом. Потом очнулся, как будто вспомнил что-то, и оттолкнулся от перил. Но через секунду вернулся.

— Фамилия у него была смешная…

Серый, с зажившей ссадиной лоб мужчины сморщился. Глаза затуманились. Обломанный ноготь прочертил в мягком дереве кривую линию.

— Смешная, — повторил мужчина.

— И что? — сказал Камил.

— Кто его помнит, Федьку-то? Никто не помнит. А я помню. Он лохматый был. Тощий, но сильный. Пили мы вместе. Он, выпивший — то, совсем лыка не вязал. Буйный становился. Руки как палки, и машет…

Незваный собеседник издал хриплый смешок.

— А я его в пол — мордой, — сказал он, наклоняясь к Камилу. — И держу, пока он, значит, ногами…

— Да ты добрый человек, — сказал Камил.

Мужчина задумался.

— Наверное.

— Может, скажешь в какой стороне Свиридова?

— Свиридова? — мужчина отлип от перил и уставился на арку, через которую попал во двор Камил. — Так там она самая… — он развернулся всем телом к противоположному проходу. — Или нет…

— Ясно, — сказал Камил, поднимаясь.

— Рубль будет?

— Нет.

— А если я тебя проведу? — пьяно подбоченился мужчина.

— Куда?

— А куда тебе надо?

— На Свиридова.

Мужчина замотал головой.

— Нельзя.

— Почему?

— Жена бывшая, тварь… там она… Давай на Северную? Я тебя на Северную — в один счет. Она тоже на «с».

— Мне нужно на Свиридова, — сказал Камил.

Мужчина сузил глаза.

— Так ты что, типа, к ней?

— К кому?

— К бывшей моей!

Мужчина попытался схватить Камила за грудки, но тот легко отвел руки. Простая подножка свалила противника на асфальт.

— Не рыпайся, — посоветовал Камил, фиксируя лежащего ногой.

— Да я… да ты…

Барахтающийся мужчина был похож на жука, насаженного на иголку. Зрелище было отвратительное.

— Дурак, — Камил убрал ногу.

В глазах его потемнело, шею скрутило, и он чуть ли не вслепую пошел к выходу со двора.

— Ну и иди, топай! — выкрикнул вдогонку мужчина.

Камил не оглянулся. Кирпичная стена под ладонью давала направление. Из приоткрытого канализационного люка дохнуло теплом и вонью. Это мне плохо или Василию плохо? — спросил себя Камил. Он захотел убраться отсюда побыстрее. Не со двора, не с улицы или из города — из мира.

Люди здесь генерировали негатив. Каждый, кто во что горазд. Не мудрено, что случались прорывы. Камил чувствовал, как ядовитая атмосфера общей ненависти разъедает его самого. Как его подготовка пасует перед действительностью. Многомесячная выдержка облезала, как кожа.

Ничего, будет и ответ!

Ох! На улице его неожиданно отпустило, и он заморгал, удивляясь тому, что вокруг светло. Оказалось, что можно глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть. Вот ларек, вот магазин, дальше, кажется, детская площадка — страшные деревянные фигурки и приземистое здание просвечивали сквозь кусты. Видимо, негатив генерировался областями, участками. Попал в такую «яму» — скажи «спасибо», если ноги унес без каких-либо последствий. То-то его в автобусе прижимало. Провезло, наверное, через три или четыре участка.

А может и люди такие области за собой тащат, подпитывают, подумалось Камилу. Поговорил с человеком, зарядился, потянул часть негатива за собой. И вот уже два генератора генерируют.

— Подскажите, пожалуйста, где Свиридова, — обратился он к проходящей мимо женщине, как за подаянием.

Женщина была крупная, грудастая. На толстых ногах стояла как на столпах. Она смерила Камила презрительным взглядом.

— Что, забыл, где живешь?

— Почему? — спросил Камил.

— Потому что пьянь, — сказала, будто сплюнула, женщина и быстрым шагом пошла от него подальше.

Носитель всколыхнулся, потребовал догнать ее и добиться извинений, но Камил его даже слушать не стал. Время на всяких дур он тратить не собирался. Потом видно же, что дура опасная, сама по себе как бомба, начиненная криком, руганью и агрессией. Тронь — мозг порвет.

На углу Камил выбрал направление. Василий здесь как-то был. Улица Свиридова в его памяти отпечаталась чередой домов и стеклянным павильоном ресторана «Прибой». В ресторане праздновалась свадьба друга Лехи. Шумное было заведение, с «живым» звуком, репертуар — от Кобзона до Токарева. Пей да танцуй.

Что за свадьба была! В нынешние времена такой стол организовать — квартиру продать надо. Ну, гараж-то точно! Салаты, горячее, карбонад, языки говяжьи! Водки — ящика три. Плюс шампанское и коньяк «Белый аист».

Отметили — не забыть! До сих пор…

Опомнившись, Камил выпнул заностальгировавшего носителя в его закуток. Нечего. Тоже, наверное, генерировал негатив втихую. Или даже в открытую. Не скинуть ли тебя, Василий, в конце миссии с крыши? Молчишь? А что, если таким образом, можно предотвратить очередной прорыв?

Злые вы, злые вы люди. И не лечитесь.

Камил выбрался на улицу Свиридова и двинулся нешироким тротуаром, отсчитывая номера домов. Двадцать первый. Девятнадцатый. Семнадцатый-а.

Он замедлился, соображая, что если зданию детского сада присвоили такой номер, то, наверное, следует ожидать и семнадцатый-б, и семнадцатый-в. Правда, проходя, он их что-то не заметил. Возможно, они располагались в глубине микрорайона. Если вообще были.