Изгои (ЛП)

Судорожно вздохнув, обхватила его крепкую челюсть, еще немного раздирая свою рану, впуская мужчину глубже. Такой будет моя стратегия, пока он не обретет дом во мне.

— Мэр Центуриола — не мой настоящий отец. У моего дяди и мамы был роман. Я узнала об этом лишь в девять лет, когда подслушала ссору. Меня растили вдали от него, но он знал правду. Мы были… близки. Он позволял мне быть самой собой. Я всегда была паршивой овцой, изгоем в собственном доме.

— Кажется, знаю, почему человек, который меня вырастил, отправил умирать. Я — первородное семейное разочарование. На самом деле, он никогда не нуждался во мне, просто не хотел публичного унижения от матери, — рассмеялась, но, черт возьми, правда больно ранила в девятой адской степени. А ведь тогда, я никому не причиняла зла.

Чувствовала, что меня подтолкнули к тому, чтобы стать именно такой версией себя, чем оказали огромную услугу. Гримм обхватил мое лицо, заставляя меня смотреть в глаза, проникая взглядом в самую хрупкую сердцевину. Его не заботило, что мне горько.

Ему было наплевать, что я переполнена ненавистью. Каждый раз, он смотрел на меня, как на нечто драгоценное.

— Когда отделяешься от стада — становишься индивидуальностью, а не безмозглой овцой, внезапно оказываешься чем-то иным, чуждым. Женщина, воспитывавшая меня после того, как покинул Орден… я ей тоже не очень-то нравился, она ясно дала это понять нам с отцом. Она ушла, когда мне было девять лет, и с тех пор я ее не видел.

Взяв его руку, переплела наши пальцы.

— К черту этих людей.

— Это являлось моим девизом гораздо дольше, чем твоим, малявка.

Легонько толкнув его в плечо, сумела выдавить улыбку сквозь слезы.

Глава 19

Арлен

Мы отправились в путь на рассвете, а прибыли уже к закату. Плимут оказался скорее городком, чем мегаполисом, но зато весьма оживленным. Подобно Ривермуту, на приветственном указателе красовалась дань уважения Ромеро, но на сигиле, изображавшем баранью голову, было нацарапано «memento mori» (прим.: в пер. с лат. «Помни о смерти»).

Народ слонялся по улицам, выглядя совершенно невозмутимым. В окне обветшалой кафешки висели туши освежеванных розовых свиней. На пустынном поле ребятишки гоняли мяч туда-сюда.

Увиденные мною строения походили на скромные хижины — милые и ухоженные. Большинство дворов и окон были декорированы скульптурами в форме серебряных черепов, крестов левиафана, бараньих голов.

Церковь с гигантским перевернутым крестом, прямо в центре кострища, выглядела самым благоустроенным зданием в округе.

Совершенно очевидно, что жители этого городка возвели свое поклонение до чрезвычайно тревожного предела. Любой, кто видел Гримма или Кобру, сразу же бросал свои дела и приветственно махал рукой, выкрикивая «Аве Сатана!», словно болея за проклятую спортивную команду. Порой, действительно обескураживало, как же далеко все зашло.

Люси жила на самой окраине, и я не знала, чего ожидать, но все… оказалось как-то совсем иначе.

Вывеска являла собой гигантский обломок куска светлой древесины, с выбитым жирным синим шрифтом названием, и маленьким левиафанским крестом в углу. Само здание выглядело, как небольшой многоквартирный дом, нуждающийся в отделке.

По бокам, красной краской, была изображена большая печать — Сигил Бафомета, поперек которой, нацарапано то же самое «помни о смерти». Темные шторы не позволяли посторонним заглянуть внутрь.

Никаких аколитов не наблюдалось, поэтому я решила, что они еще не прибыли. На парковке, рядом с приличным на вид седаном, Гримм заглушил двигатель байка. Через секунду рядом с нами остановился «чарджер» Кобры.

Улыбаясь с пассажирского сиденья, Катя помахала мне рукой, я вернула жест и оглянулась, услышав звук открывшейся двери.

Поправляя пряжку ремня, вышел мужчина с волосами цвета соли с перцем, чмокнув в щеку выглядевшую знакомой рыжеволосую девушку. Увидев нас, она расплылась в улыбке и жестом пригласила войти.

Когда же она развернулась, я разглядела перевернутый крест на левом плече, с которого сполз шелковый халатик.

— Гримм, а где именно мы оказались? — спросила, слегка зашипев, когда он ссадил меня с мотоцикла, а тело напомнило, что остро нуждается в восстановлении. К счастью, ему хватило смекалки, чтобы крепко обхватить меня, поскольку казалось, что стою на песке.

— Это местечко, куда добропорядочные парни, типа меня, захаживают иногда, чтобы развлечься, а потом отправляются дальше, — ответил Кобра, выбираясь из машины. — Выглядишь изможденной, сестренка, — ухмыльнулся он, рассмеявшись, когда я отмахнулась.

— Вы привезли нас в проституточную? — уточнила Катя, присоединяясь к разговору.

— Кэт, теперь это называется борделями, — усмехнулась Блю, подходя к Кобре.

Я укоризненно посмотрела на него, прекрасно зная, что за день до этого он весьма близко пообщался с Катей. Казалось, что ее это нисколько не смущало, она лишь улыбалась обоим. Паркер с любопытством разглядывал Люси, держа свои впечатления при себе.

В мгновение ока, Кобра утратил игривую притягательность.

Неужели только мне было очевидно, что он пытался разжечь ревность Кэт? Со вздохом я развернулась к Гримму, который отстегивал сумку от байка.

— Зачем мы приехали в бордель?

— Потому что именно здесь Ром велел нам быть. Тут наш проводник, чтобы поскорее все закончить, вернуться домой и взяться за создание нового поколения, — с этими словами, закинув сумку на плечо, парень направился к зданию, оставляя меня идти следом.

Что он имел в виду? До последнего надеялась, что речь шла не о проклятом ребенке.

— Проклятый козлина, хотелось бы найти мужика, который вот так командовал бы мной. Еще не встречала ни одного с яйцами покруче моих.

Кэт вцепилась мне в руку и подтолкнула вперед, не обращая внимания на гримасу Кобры.

Пришлось сглотнуть, отказываясь вклиниваться между ними. Приблизившись, услышала старую песню Крида, которая гремела из стереосистемы. Гримм направился внутрь, не обращая внимания на музыку, которая так и лилась, пока мы следовали за ним.

В помещении царил запах табака и травки. Оно было переделано. Очевидно, что если и происходили недозволенные вещи, то исключительно в приватной обстановке. В дальнем углу, слева, располагался обширный бар, за которым сидели двое мужчин, потягивая выпивку.

Несколько мужиков играли в карты.

Сидевшие вокруг женщины, одетые в красивое нижнее белье, казались вполне себе довольными. На стене красовался стяг с изображением Бафомета, схожий с тем, что у Кали в спальне.

— Гримм, Кобра, давненько не показывались вы тут. Сколько уже прошло времени? Почти полгода? — спросила рыжая, приблизившись с приветливой улыбкой на смазливом личике.

Я покосилась на Гримма, но выражение его лица ничего не выдавало.

— Ром сказал тебе, что мы приедем? — спросил он, непосредственно переходя к делу.

— Ага, — ее улыбка слегка дрогнула.

— Ваши постоянные комнаты готовы, а четвертая — предназначена для размещения друзей. Никто не будет вас беспокоить. Послание от Ромеро у Такера, — она жестом указала на бармена.

— Пошли, малявка, — произнес мужчина через плечо, протолкнувшись мимо девушки, направляясь к деревянной лестнице. Поднявшись наверх, мы подошли к двери с золотистой цифрой два. Открыв ее, жестом приказал войти внутрь.

— Встретимся у бара в пять, — бросил он Кобре, который остановился у двери в другом конце холла.

Предположение о том, что это многоквартирный дом, оказалось верным. Стоя на пороге, я огляделась. Там был васильково-синий диван, который раскладывался в удобную двуспальную кровать, с плетеной корзиной на краю. В комнате имелась небольшая кухня, за другой дверью — полноценная ванная, стены которой были окрашены в обычный светло-серый цвет. Здесь было чисто и уютно.

Подойдя к кровати и взглянув на содержимое корзинки, могла бы прослезиться. Гель для тела, шампунь, две упаковки женских бритв. Еще и зубная щетка — священный Грааль предметов гигиены. Никому не хотелось, чтобы изо рта воняло свиным салом.