Страница 62 из 205
В мае 1952 года сняли с должности начальника охраны Сталина и направили в уральский город Асбест в качестве заместителя начальника Баженовского ИТЛ МВД СССР генерала Николая Власика. Новым начальником охраны Сталина стал полковник Николай Новик.
Уже в начале декабря 1952 года Власика арестовали по делу врачей, поскольку он «обеспечивал лечением членов правительства и отвечал за благонадежность профессуры». 17 января 1953 года Военная коллегия Верховного Суда СССР признала его виновным в злоупотреблении служебным положением при особо отягчающих обстоятельствах и приговорила к десяти годам ссылки, лишению генеральского звания и государственных наград. До 12 марта 1953 года Власика допрашивали почти ежедневно. По амнистии 27 марта 1953 года срок ему сократили до пяти лет, без поражения в правах, и направили его для отбывания ссылки в Красноярск. Постановлением президиума Верховного Совета СССР от 15 декабря 1956 года Власика помиловали со снятием судимости, но в воинском звании и наградах восстановлен он не был223.
Большую часть охраны и персонала так называемой «ближней дачи» Сталина в Кунцево в 1952 году тоже сменили на преданных Берии людей, выходцев из Грузии, что не могло не насторожить Сталина. «В последнее время Сталин стал запирать двери... у него нарастала какая-то боязнь», — вспоминал офицер Главного управления охраны (ГУО) МГБ, входивший в число двадцати четырех так называемых «выездных охранников» или «прикрепленных», Павел Иванович Егоров, 1926 года рождения, закончивший службу в 1961 году офицером охраны председателя КГБ Александра Шелепина.
Есть много свидетельств того, что охрана Сталина и персонал дачи буквально взывали о медицинской помощи Сталину, когда тот умирал, а его ближайшие соратники по партии саботировали оказание этой помощи. И Сталин умер. Версий о его быстрой кончине предостаточно. Но очевидно одно: внешне здоровый человек, не слишком старый, провел вечер в компании Маленкова, Берии, Хрущева и Булганина, пил с ними, как часто до этого, до раннего утра 1 марта 1953 года и наступившего дня уже не увидел. Он валялся без сознания на полу в луже собственной мочи много часов, и никому до него не было дела.
Основными заговорщиками в деле устранения Сталина были Берия, Маленков и Хрущев. В числе вовлеченных в заговор был и министр госбезопасности Игнатьев, являвшийся одновременно начальником ГУО МГБ, и офицеры личной охраны Сталина, так называемые «прикрепленные» — старшие смены Иван Хрусталев, Михаил Старостин и заместитель коменданта «ближней дачи» Сталина Петр Лозгачев.
Спустя много лет после смерти Сталина о событиях роковой для него ночи вспоминали разные люди. Хрущев писал:
Вдруг звонит Маленков: «Cейчас позвонили от Сталина ребята (он назвал фамилии), чекисты, и они тревожно сообщили, что будто бы что-то произошло со Сталиным. Надо будет срочно выехать туда. Я звоню тебе и уже известил Берию и Булганина. Отправляйся прямо туда». Я сейчас же вызвал машину. Она была у меня на даче. Быстро оделся, приехал, все это заняло минут 15. Мы условились, что войдем не к Сталину, а к дежурным... Зашли туда. Спросили: «В чем дело?». Они: «Обычно товарищ Сталин в такое время, часов в 11 вечера, обязательно звонит, вызывает и просит чаю. Иной раз он и кушает. Сейчас этого не было».
Послали мы на разведку Матрену Петровну, подавальщицу, немолодую женщину, много лет проработавшую у Сталина, ограниченную, но честную и преданную ему женщину. Чекисты сказали нам, что они уже посылали ее посмотреть, что там такое. Она сказала, что товарищ Сталин лежит на полу, спит, а под ним подмочено. Чекисты подняли его, положили на кушетку в малой столовой. Там были малая столовая и большая. Сталин лежал на полу в большой столовой. Следовательно, поднялся с постели, вышел в столовую, там упал и подмочился. Когда нам сказали, что произошел такой случай и теперь он как будто спит, мы посчитали, что неудобно нам появляться у него и фиксировать свое присутствие, раз он находится в столь неблаговидном положении. Мы разъехались по домам.
Вызвать врачей или как-то облегчить состояние Сталина почему-то его соратникам не пришло в голову.
Вот воспоминания одного из охранников «ближней дачи» Сталина Константина Федоровича Козлова, 1924 года рождения, зачисленного в охрану в мае 1947 года:
Все двери на ключ закрывались. И просто так в них никто не войдет. Вспоминая, как мы, охранники, обсуждали случившееся со Сталиным, скажу прямо: приходили мы к одному выводу, что Сталина убили! Не может быть, чтобы просто так, ни с того ни с сего, за какие-то полтора часа человека не стало!
Геннадий Николаевич Коломенцев, 1923 года рождения, в 1950 году был зачислен в 6-й отдел ГУО МГБ (этот отдел обеспечивал обслуживание и питание высшего руководства партии и правительства), на момент смерти Сталина был частью его обслуги, но, правда, не на «ближней даче», вспоминает:
При жизни Сталина я ни разу не был на той даче. А когда он умер, мне как-то позвонил Орлов224, спрашивает: «Геннадий Николаевич, ты на даче у нас никогда не был?» Я говорю: «Нет». «Приезжай, посмотришь, как Сталин жил, какая обстановка»...
У Сталина был такой порядок. Приезжает. Чай попьет или там что... И уходит к себе. Закрывается. Все! Без звонка никто к нему зайти не мог. У него звонок стоял. Если нужно кого-то вызвать, он нажимал звонок. В ту ночь, когда он умер, ни звонка, ничего... Утро. Время подъема подходит: 10, 11... К этому часу Сталин обычно вставал... Охрана забеспокоилась. Позвонили в ГУО. Оттуда приехали. Когда вскрыли дверь, он лежал на полу около тахты, на которой спал.
Так что Хрущев очень многое описывает неточно. Двери в покои Сталина, как всегда, были заперты. Охранники находились на своих постах. За расстановку по постам и их регулярную проверку отвечал старший смены полковник Хрусталев и его сменщик полковник Старостин. Естественно, ни о каком сне во время вахты речи быть не могло.
Cменивший утром 2 марта 1953 года старшего по смене полковника Хрусталева полковник Старостин, наблюдая необычное для Сталина изменение его распорядка, доложил об этом по телефону министру госбезопасности Игнатьеву. По правилам он обязан был сделать именно это — доложить Игнатьеву. Получив подобное сообщение, министр обязан был в кратчайший срок появиться на даче, чтобы на месте выяснить ситуацию и отдать необходимые распоряжения. Вместо этого почему-то Игнатьев дал команду Старостину разыскать по телефону Берию.
Это был очень странный приказ, но он многое проясняет, если предположить, что Берия был движущей силой заговора, о чем не мог не знать Игнатьев. Не желая быть втянутым в заговор в качестве его активного участника, Игнатьев устранился от принятия каких бы то ни было решений и отдал приказ проинформировать Берию, который к охране Cталина отношения не имел, и информация о том, что Сталин спит дольше обычного, не должна была показаться Игнатьеву достойной времени и внимания второго человека в государстве.
За время «болезни» Сталина начальник ГУО, он же министр госбезопасности Игнатьев, ни разу не появился на даче, хотя его прямая обязанность состояла в том, чтобы там обязательно побывать в первую же минуту. Маленков тоже мог послать на дачу «своего» Игнатьева, но вместо этого лично послал (узнать о ходе операции по устранению Сталина) Хрущева. Тот поехал и выяснил, что Сталин еще не умер, но беспокойства и подозрений у охраны все происходящее не вызывает, и можно спокойно ждать, пока он умрет.
Именно по этой причине в своих воспоминаниях о столь важном историческом событии Хрущев уходит от конкретизации того, куда и с кем «они» вошли и с кем затем разговаривали из охраны. Тирана успешно отравили, часы жизни его были сочтены, охрана бездействовала. С этими известиями Хрущев с дачи и отбыл.
Чтобы раньше времени информация о болезненном состоянии Сталина не распространилась за пределы дачи и охрана не начала вызывать к Сталину врачей, офицеры охраны были строго предупреждены Берией о неразглашении сведений о болезни «хозяина».