Бунтарь (ЛП)

— Не знаю, что бы я делала без тебя… Серьезно, ты был великолепен. Я этого не заслуживаю.

Там есть другой мужчина и, судя по всему, Далила думает, что он чертовски хорош.

Мои кулаки и челюсти сами собой сжимаются.

Я раздумываю, остаться мне или уйти, но дверь открывается, и у меня уже не остается выбора.

По ту сторону стоит мужчина. Он выглядит респектабельно. Хорошо одет. Похож на старшекурсника. На нем клетчатая рубашка на пуговицах, толстые хипстерские очки, а светлые волосы зачесаны наверх. Он долговяз и серьезен. Этот мужчина — полная противоположность мне.

— Ты кто? — спрашивает он.

— Хейден, кто там? — Далила выходит из-за его спины. Ее лицо бледнеет.

— Привет, Далила, — говорю я.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает она.

Я глупо улыбаюсь, снова полностью ослепленный ею.

— Я пришел поговорить.

— У вас все в порядке? — спрашивает хипстерский ботан, показывая указательным пальцем между нами.

Мы с Далилой смотрим друг на друга, время словно замерло в ожидании ее ответа.

— Да, — говорит она. — Все хорошо, Хейден.

— Ладно, ну, я буду рядом. Стучи по стене, если я тебе понадоблюсь... — Парень протискивается мимо меня, исчезая за дверью с номером «3А».

— Могу я войти? — спрашиваю я.

Кивнув, Далила отводит взгляд и отступает, обхватив себя руками. Она закрывает дверь, и мы стоим в тишине.

— Ты молчишь, — говорю я. — Я был готов к упрекам Далилы Роузвуд, но ты стоишь, выглядя так, словно только что увидела призрака.

— Я только сегодня узнала, что ты переехал в Чикаго. И сейчас ты здесь. Я все еще пытаюсь осознать это. — Она отходит, сохраняя между нами безопасную дистанцию.

— Прежде чем я скажу все, что хотел сказать, придя сюда, — начинаю я, — озвучу одну вещь. И я хочу сказать ее до того, как она будет похоронена под всем, что выйдет из наших уст, как только мы начнем.

Далила скрещивает руки и настороженно смотрит на меня.

— Хорошо.

— Я люблю тебя. — Выпаливаю это прежде, чем сосредоточенный хмурый взгляд Далилы сможет удержать меня от того, для чего я пришел сюда.

Выражение лица Далилы смягчается.

— Что?

— Когда я впервые встретил тебя, ты была занозой в заднице. Настоящая головная боль, — говорю я. — И ты была чертовски сексуальной студенточкой, которую я хотел заполучить.

— Отлично. — Она закатывает глаза.

— Я знаю, какое у нас было соглашение, Далила. Знаю, мы договорились, что это будет просто веселье и секс... — я вздыхаю, — но ты должна признать, что в какой-то момент это превратилось в нечто большее.

Далила делает шаг назад, опускаясь на край дивана. Руки беспомощно лежат на коленях, а темно-каштановые пряди падают на лицо.

Она приподнимает одну руку вверх.

— Здорово, что ты переехал в Чикаго и стоишь передо мной, исповедуя свою любовь, как в фильме Николаса Спаркса, но это все равно не меняет того факта, что ты солгал мне, Зейн.

— Я никогда не лгал. — Мысленно перекрестившись и глубоко вздохнув, сажусь в кресло напротив нее. — В июне Карисса загнала меня в спортзале в угол.

— Это была Карисса?

— Позволь мне закончить. Каждый год ее отец устраивает большую вечеринку перед началом сборов…

Я рассказываю Далиле, ничего не упуская. Рассказываю, что Карисса шантажировала меня, угрожая отстранить от команды, об ее обещании оставить меня в покое после свидания, о том, как она вела себя на вечеринке.

Далила внимательно слушает каждое мое слово и, вероятно, пытается читать между строк, но ей это не нужно. Я говорю ей только правду.

Чистую.

Не приукрашенную.

— Ну, а потом я накричал на нее, — говорю я. — Перед всеми гостями, перед ее отцом.

Далила морщится.

— Через несколько дней меня вызвали в кабинет тренера Робертса. Там был отец Кариссы. — Сжимаю губы в жесткую линию. — Они сказали, что исключили меня из команды. В последнюю минуту они взяли какого-то чувака из Техаса и больше не нуждаются во мне. Я уверен, что это было частью плана, но, думаю, что настоящая причина их разрыва со мной во многом была связана с вмешательством Кариссы.

— А теперь ты здесь. — Далила перебирает бахрому на диванной подушке. — Все обошлось. Рада, что у тебя все хорошо.

— С чего ты взяла, что у меня все хорошо?

Ее теплые глаза поднимаются навстречу моим.

— Кажется, ты получил все, что хотел. Ты повеселился со мной, ты подписал контракт с командой в своем родном городе… Поздравляю.

— Далила, остановись. — Я кладу свою руку на ее, и она напрягается от моего прикосновения.

— Не понимаю, почему ты не рассказал мне о Кариссе, — теперь ее тон становится громче, и в темном взгляде бушует ураган, — я бы поняла.

— Без понятия. Я был сосредоточен только на нас, и это делало наши с тобой последние недели настолько удивительными, насколько было возможно. Я не хотел, чтобы ты волновалась, не хотел, чтобы ты сомневалась во мне. Я не хотел, чтобы это темное облако висело над нашими головами. — Сжимаю ее руку. — Я не хотел ничего менять. И твое беспокойство о Кариссе изменило бы все.

Она качает головой.

— Я так не думаю.

— Да, ну, я сделал то, что считал правильным. И мне жаль. Я облажался. Я просто продолжал думать о том, как бы я себя чувствовал, если бы все было наоборот, — говорю я. — Одна мысль о том, что ты проведешь субботний вечер с другим мужчиной, даже если бы ты сказала, что это ничего не значит, привела меня в бешенство.

— Смотри, — говорит она. — Мы не были парой. Ты не был моим парнем. Это была не измена. Все сводится к тому, как я об этом узнала. Моя сестра сказала мне, что видела тебя с другой женщиной, целующего другую женщину… Это разрушило меня так, как я этого не ожидала.

— Мне жаль, что ты узнала об этом таким образом.

— Ты когда-нибудь собирался сказать мне?

Я задумываюсь, пытаясь найти ответ на вопрос, который никогда не задавал себе.

— Не собирался, — говорит она сухим тоном.

— Я никогда не заглядывал настолько далеко вперед. — Убрав руку, я наклоняюсь вперед и, положив локти на колени, смотрю на мерцающую свечу, стоящую на кофейном столике. — Для меня это не казалось важным, потому что это ничего не значило. Речь шла только о работе. Дело было не в Кариссе. И если это утешит, в тот вечер я мог думать только о тебе. Каждый раз, глядя на нее, я представлял твое лицо. Весь вечер я смотрел на часы, считая минуты до того момента, пока снова увижу тебя.

— Это мило и все такое, — Далила заправляет темную прядь за ухо, — но это ничего не меняет, вред нанесен. Наше прекрасное лето будет навсегда омрачено этим вечером.

— Я никогда не хотел причинить тебе боль, красотка. — Я поворачиваюсь к ней. — У меня не было такого намерения, и мне жаль. Я потрачу остаток своей жизни, извиняясь за это. Черт возьми, я потрачу остаток жизни, пытаясь загладить свою вину, если ты позволишь мне.

Далила широко распахивает глаза.

— Я хочу попробовать еще раз, — прочищаю горло, пристально вглядываясь в нее. — Давай начнем сначала. Новый город, чистый лист.

— Нет. — Она качает головой, глядя в сторону. — Я не заинтересована в том, чтобы снова быть партнером по сексу. Это было один раз для меня, и…

— Нет, — я перебиваю ее, — я хочу не только твое тело, Далила. Я хочу всю тебя.

Далила медленно поворачивается ко мне. Я чувствую ее нежелание.

— Зейн... — Она облизывает губы, готовясь к сопротивлению, но я этого не допущу.

— Я люблю тебя. И никому не говорил эти слова в течение очень долгого времени. — Притягиваю Далилу к себе на колени, и мы оказываемся лицом к лицу. Вдыхая ее сладкий запах, я говорю: — Мне жаль, что у нас вышло недоразумение. Мне жаль, что я причинил тебе боль. И пока жив, я никогда ничего не буду скрывать от тебя.

Далила выдыхает, на ее лице глубокая задумчивость.

— Я знаю, что мы провели лето, убеждая себя в том, что у нас не было отношений, — говорю я. — Но мы обманывали себя, Далила. У нас все время были отношения. Настоящие отношения, с настоящими чувствами. Мои были настоящими, а твои?