Страница 8 из 12
Мы спустились по трапу, пилот поставил чемодан на землю и, ещё раз попрощавшись с нами, удалился в самолёт.
– Пойдём, малыш, – сказала Александра, она вытащила ручку саквояжа и покатила его за собой.
Хоть я и дал себе установку не реагировать на это прозвище, но ничего не мог с собой поделать. Как же оно резало слух. Клянусь, каждый раз, когда Шура произносит его, у меня шерсть встаёт дыбом. Но как сказать ей, чтобы она перестала меня так называть? Тут ни «ав», ни «у-у» не подойдут. Придётся склонить голову и терпеть, другого выхода нет. Я скрипнул зубами и потрусил за ней, мысленно внушая себе: «Я не малыш, я взрослый пёс».
Когда расстояние между нами и Вики сократилось, Шура поставила чемодан, и девушки бросились в объятия друг друга.
– Санчес, ты не представляешь, как я рада, что ты приехала, – словно резаная, заверещала Вики.
К тому, что Александру многие называли Санёк, я уже привык, а вот Санчес услышал впервые. Судя по тому, что в Лос-Анджелесе она была Алекс, я решил: Санчес – это интерпретация её имени на техасский манер.
– А ты не представляешь, как я рада тебя видеть, – вторила ей Шура.
По тому, с какой теплотой девушки встретились, можно было подумать, что они не просто подруги, а как минимум родные сестры. Пока они продолжали обниматься и оставлять на щеках блестящие следы, мне только и оставалось наблюдать за ними.
Вики оказалась ростом от горшка два вершка, к тому же худющая, словно… вешалка в нашей прихожей. Ну вылитая пацанка. Да и одета она была далеко не как барышня – в белую майку, которую в народе почему-то называют алкоголичкой, и джинсовые шорты размером с гулькин нос. Моя Шура тоже носит такие, правда, только по дому. Елисеев запрещает ей выходить на улицу в таком виде. Не знаю почему. Мне остаётся только догадываться об этом. Когда наконец девушки отлипли друг от друга, Александра, озвучив мои недавние мысли, с усмешкой спросила:
– Вики, у вас что, принято вот таким макаром выходить из транспорта?
– Да нет, – хихикнув, отмахнулась та и, обернувшись, посмотрела на автомобиль. – Что-то дверь в тачке заклинило.
Услышав её ответ, я тоже посмотрел на машину и невольно напрягся. Одному богу известно, что ещё может заклинить в этом памятнике автопрома, а нам предстоит ехать на нём.
– Ты далеко живёшь от аэропорта? – поинтересовалась Шура.
Учитывая то, что она ни разу не была у подруги в гостях, я нисколько не удивился её вопросу и уж тем более не понял, куда она клонит.
– Я же тебе написала, – напомнила Вероника. – Наше ранчо находится в пятидесяти милях отсюда.
– Да я ни фига не понимаю в этих милях, – нахмурившись, призналась Александра. – Ты скажи мне, сколько это километров?
– Ты думаешь, я знаю? – ухмыльнулась Вики. – Погоди, сейчас посмотрим в интернете, – спохватилась она и, вытащив из кармана шорт мобильный, принялась нажимать кнопки, озвучивая вслух прочитанное: – Итак, гугл подсказывает, что в одной миле одна целая шестьдесят одна сотая километра, умножаем это число на пятьдесят миль до моего дома и получаем… восемьдесят целых пятьдесят сотых километра. Бинго! – Вики выбросила вверх сжатую в кулак руку. – Санёк, ты заметила, какая я умная girl? – рассмеялась она и сунула гаджет обратно в карман.
Хм, с вашим интернетом довольно просто быть умным. А вот что такое girl, я не понял, но сделал вывод: раз она говорит о себе, значит, это слово относится к ней. Всё-таки иногда я не понимаю людей, вроде общаются по-русски, тогда зачем вворачивать в разговор заморские словечки? На мой собачий взгляд, со стороны это выглядит чистой воды выпендрёжем. Или они думают, если сами шпрехают на английском, то и все вокруг должны понимать его? Никакого уважения ко мне как к собеседнику. Такое чувство, будто они тут вдвоём общаются, а я – пустое место.
– Умная – не то слово, – с иронией подначила Саша. – Лучше скажи мне, дорогуша, твоя колымага способна преодолеть такое расстояние? – спросила она, озвучив вопрос, который крутился у меня на языке с тех пор, как я понял, что на этом автомобиле нам предстоит ехать до ранчо Вики.
И только теперь до меня дошло, куда изначально клонила Шура, спрашивая, как далеко Вики живёт от аэропорта.
– Обижаешь, подруга, – хмыкнула та. – Мой Генри ещё хоть куда. Несмотря на то, что ему скоро стукнет полвека, он даст фору любому юнцу.
Ох, ничего себе. Да он не просто старый, он древний, как мамонт. Неужели дедуля ещё способен передвигаться? Ну, раз сюда доехал, значит, способен. Вон по Лос-Анджелесу ездят такие же «пенсионеры» – и ничего. Сколько живу на этом свете, не перестаю удивляться людям. К тому, что они нам придумывают различные клички, я уже привык, а вот чтобы машинам давали прозвища, слышу впервые.
– А почему Генри? – не поняла Александра.
Она как будто читает мои мысли. Хотя чему я удивляюсь, мы с ней всегда были на одной волне, впрочем, как и с её мужем. Когда долго живёшь с людьми, начинаешь понимать их не то что с полуслова, а с полувзгляда.
– Так это же форд. – Вики развела руками. – А как ещё его называть, если не именем основателя компании?
– Точно! – Шура щёлкнула пальцами. – И как я сразу об этом не догадалась?
– Санчес, ты мне весь мозг вынесла этими милями да километрами, – усмехнулась Вики и, кивнув на меня, сказала: – Я стою рядом с живой звездой Голливуда, а ты не даёшь мне с ней познакомиться. – Она присела рядом со мной и протянула руку. – Ну привет, красавчик.
Из-под козырька бейсболки на меня смотрело довольно милое лицо сердечком, с острым подбородком, высокими скулами и блестящими губами. Услышав, как Вероника назвала меня, я тут же полюбил её. Это прозвище ласкало мои уши, словно тёплый ветерок. Всё-таки хорошая у Шуры подруга, просто замечательная. Я по-собачьи заулыбался, широко раскрыв пасть, и положил лапу на её ладонь.
– Пупсик, какой же ты милаха! – воскликнула она и погладила меня по голове.
О нет, нет, только не это. Услышав сразу два оскорбительных прозвища в одной фразе, я чуть не взвыл от досады. Какое жестокое разочарование! Вся моя едва вспыхнувшая к ней любовь рассеялась, как утренний туман. Радостно хихикая, она принялась трясти мою конечность, а мне было не до смеха. Так красиво начиналось наше общение, и надо же ей было всё испортить. Уж лучше тогда быть малышом, чем ходить в пупсах да милахах.
– А скажи-ка мне, дружок, на фига ты наступил на платье той актрисе? – с усмешкой спросила она.
Девушки дружно рассмеялись, а я оторопел от её вопроса, теряясь в догадках, откуда Вероника узнала о том случае. Вот глупый пёс. Так небось она по телевизору видела открытие кинофестиваля. Там же репортёров было, как собак… тьфу ты… всё-таки очень прилипчивы эти ваши выражения. В общем, я хотел сказать «много». Если вы читали предыдущую историю обо мне[10], наверняка помните, как мы с Кристофером ездили на мероприятие, где и случился тот казус.
– Тебе, наверное, девушка приглянулась, и ты решил с ней позаигрывать? – Выдвинув предположение, Вероника подмигнула мне.
Она что, серьёзно? На кой ляд мне с ней заигрывать, она же не собака?
– Признайся, ты нарочно наступил ей на платье? – не унималась Вики.
– У-у-у-у-у, – возмущённо ответил я. Вы же помните, на моём языке это означает «нет».
– Ты смотри, он ещё и разговаривать умеет! – воскликнула Вики, посмотрев на Шуру. – Санчес, да у тебя не пёсель, а мечта.
Ну что за девчонка? Опять новый эпитет придумала для меня. Хоть «пёсель» и резанул мне слух, но всё же это лучше, чем «пупс». А за то, что мечтой назвала, – спасибо. Нет, всё-таки не такая уж и плохая подруга у Шуры, к тому же умная, смогла по достоинству оценить мою персону.
– Я знаю, – заулыбалась Александра. – Трисончик – моя гордость.
После всего услышанного срама Трисончик прозвучало как песнь. Конечно, тебе тоже спасибо, моя дорогая родственница, за то, что гордишься мной, но, если бы ты ещё перестала называть меня малышом да подругу попросила не придумывать мне позорные прозвища, тебе вообще цены бы не было.
10
Из книги «Лабрадор Трисон покоряет Голливуд».