Страница 15 из 23
– Я не понимаю, – сказала она. – Я не понимаю итальянского.
– Я говорю по-английски, – успокоил я ее. – Они хотят меня где-то пристроить.
– Но палаты еще не готовы. Мы пока не ждали больных. – Она поправила волосы и близоруко вперилась в меня.
– Покажите им любую палату, где меня можно разместить.
– Даже не знаю. Мы никого не ждали. Я не могу вас разместить вот так, в любой палате.
– Сойдет любая, – сказал я ей. А затем привратнику на итальянском: – Найдите пустую палату.
– Они все пустые, – ответил тот. – Вы первый больной. – Он держал в руке фуражку и вопросительно глядел на пожилую сиделку.
– Бога ради, отнесите меня уже куда-нибудь. – Из-за согнутых ног боль все нарастала и нарастала, и я чувствовал, как она пульсирует в самой кости. Привратник прошел внутрь в сопровождении седовласой сиделки и поспешно вернулся.
– Идите за мной, – сказал он.
Меня понесли по длинному коридору, и мы вошли в комнату с опущенными шторами. Здесь пахло новой мебелью. Меня положили на койку, рядом с которой стоял большой зеркальный шкаф.
– Я не могу ее застелить, – сказала медсестра. – Простыни заперты.
Я не стал с ней разговаривать.
– Деньги в кармане, – обратился я к привратнику. – Карман застегнут на пуговицу.
Он их вытащил. Санитары стояли перед койкой, держа в руках пилотки.
– Дайте каждому по пять лир и столько же возьмите себе. Мои документы в другом кармане. Отдайте их медсестре.
Санитары откозыряли и поблагодарили.
– Счастливо, – сказал я. – Огромное вам спасибо.
Они еще раз откозыряли и вышли.
– Здесь моя медицинская карточка и история болезни, – пояснил я сестре.
Она взяла бумаги в руки и стала изучать сквозь очки. Для этого ей пришлось их развернуть.
– Вы меня поставили в тупик, – сказала она. – Я не читаю по-итальянски. И не имею права что-то делать без указания врача. – Она заплакала и сунула документы в карман передника. – Вы американец? – спросила она сквозь слезы.
– Да. Пожалуйста, положите бумаги на столик.
В палате было сумеречно и прохладно. Лежа на кровати, я видел большое зеркало в другом конце комнаты, но что в нем отражается, отсюда было не разглядеть. Привратник стоял рядом. Он был славный и весьма любезный.
– Вы можете идти, – сказал я ему. – И вы тоже, – обратился я к сестре. – Как вас зовут?
– Миссис Уокер.
– Вы можете идти, миссис Уокер. Я, пожалуй, посплю.
Я остался один. В палате было прохладно, и больницей здесь не пахло. Матрас твердый и удобный. Я лежал неподвижно, дыша почти незаметно, наслаждаясь ощущением уходящей боли. Через какое-то время мне захотелось пить, и я подергал за шнурок с колокольчиком, но никто не отозвался. Я уснул.
Проснувшись, я огляделся. Сквозь закрытые ставни пробивались солнечные лучи. Взгляд зафиксировал большой платяной шкаф, голые стены и два стула. Мои ноги в грязных бинтах торчали передо мной, как две палки. Я старался ими не шевелить. Испытывая жажду, я позвонил в колокольчик. На этот раз дверь открылась, и на пороге появилась молоденькая и хорошенькая сестра.
– Доброе утро, – сказал я.
– Доброе утро. – Она подошла к кровати. – Мы не смогли вызвать доктора. Он уехал на озеро Комо. Мы не ждали больных. А кстати, что с вами?
– Я получил ранения. Оба колена и ступни, и еще голова задета.
– Как вас зовут?
– Генри. Фредерик Генри.
– Я вас обмою. Но трогать повязки без доктора мы не можем.
– Здесь работает мисс Баркли?
– Нет. Я не знаю никого с такой фамилией.
– А кто эта женщина, которая меня принимала и расплакалась?
Сестра засмеялась.
– Миссис Уокер. У нее было ночное дежурство, а она спала, поскольку мы никого не ждали.
Пока мы беседовали, она меня раздела догола и стала обмывать, очень деликатно и ловко. Одно удовольствие. Голову она тоже обтерла, не касаясь повязки.
– Где вы получили ранения?
– На Изонцо, севернее Плавы.
– Где это?
– К северу от Гориции.
Видно было, что эти названия ей ни о чем не говорят.
– У вас сильные боли?
– Нет. Сейчас нет.
Она вставила мне в рот градусник.
– Итальянцы ставят под мышку, – не без труда выговорил я.
– Не разговаривайте.
Когда пришло время его вынуть, она поглядела температуру и встряхнула градусник.
– Какая у меня температура?
– Вам знать не полагается.
– Скажите.
– Почти нормальная.
– У меня не бывает высокой температуры. А мои ноги начинены старым железом.
– В каком смысле?
– Осколки мины, ржавые шурупы, кроватные пружины и все такое.
Она улыбнулась и покачала головой:
– Если бы в вашем теле находились посторонние предметы, это бы вызвало воспалительный процесс и у вас бы поднялась температура.
– Что ж, – сказал я, – посмотрим, что покажет операция.
Она вышла и вскоре вернулась вместе с ночной сестрой. Вместе они застелили постель прямо подо мной. Для меня это было открытие и удивительная процедура.
– Кто тут главный?
– Мисс Ван Кампен.
– А сколько всего сестер?
– Только мы вдвоем.
– А еще будут?
– Должны приехать.
– И когда они здесь появятся?
– Не знаю. Для больного вы задаете слишком много вопросов.
– Я не болен, а ранен, – поправил я ее.
Они постелили, и теперь я лежал на свежей простынке, укрытый такой же. Миссис Уокер принесла пижамную курточку, в которую меня облачили. Теперь я был такой чистенький и одетый.
– Вы сама любезность, – сказал я. Сестра, которую звали мисс Гейдж, хихикнула. – Можно мне воды? – попросил я.
– Конечно. А потом вы позавтракаете.
– Я не хочу завтракать. Нельзя ли открыть ставни?
В палате царил полумрак, когда же открыли ставни, комнату залил яркий свет. За балконом просматривались черепичные крыши домов и кирпичные трубы, а над ними синее небо и белые облака.
– Неужели вы не знаете, когда приезжают новые сестры?
– Почему вы спрашиваете? Мы недостаточно хорошо с вами обращаемся?
– Вы выше всяких похвал.
– Не хотите воспользоваться судном?
– Я попробую.
Они меня приподняли и подложили судно, но у меня ничего не получилось. Потом я лежал и через раскрытую дверь разглядывал вид, открывающийся с балкона.
– Когда придет врач?
– Как вернется. Мы пытались до него дозвониться в Комо.
– А других врачей нет?
– Он наш лечащий врач.
Мисс Гейдж принесла графин с водой, и я выпил три стакана. Они меня оставили, и я какое-то время смотрел в окно, а потом уснул. Потом был ленч, а днем меня навестила мисс Ван Кампен, завотделением. Я ей не понравился, как и она мне. Она была маленького росточка, очень мнительная и чересчур важная. Она задавала один вопрос за другим и, кажется, находила зазорной мою службу в итальянской армии.
– Можно мне вина вместе с едой? – спросил я ее.
– Только по предписанию врача.
– А без него никак?
– Исключено.
– Вы уверены, что он когда-нибудь появится?
– Мы ему позвонили.
Она ушла, и вскоре появилась мисс Гейдж.
– Зачем вы так грубо разговаривали с мисс Ван Кампен? – спросила она, после того как весьма умело проделала со мной одну процедуру.
– Разве? Она была высокомерна.
– Она сказала, что вы держитесь властно и грубо.
– Вот уж нет. Но что это за госпиталь без врача?
– Он приедет. Ему позвонили на озеро Комо.
– А чем он там занимается? Плавает?
– Нет. У него там клиника.
– Почему тогда не пригласить другого врача?
– Ш-ш-ш. Ш-ш-ш. Ведите себя хорошо, и он приедет.
Я послал за привратником и, когда он пришел, попросил его на итальянском купить в винной лавке бутылку чинзано, фляжку кьянти и вечерние газеты. Он все принес в завернутом виде и вынул из газет, а затем по моей просьбе вынул пробки и поставил вино и вермут под кровать. Оставшись один, я лежа почитал газеты – новости с фронта, сводку о погибших офицерах и их боевых наградах, – потом выудил из-под кровати бутылку чинзано и поставил ее на живот, стеклянное дно приятно холодило кожу, я понемногу прикладывался, оставляя все новые кружки на животе, и небо за окном постепенно темнело. Я потягивал чинзано и наблюдал за тем, как ласточки и ночные ястребы взмывают над крышами домов. Мисс Гейдж принесла мне гоголь-моголь. Когда она появилась в дверях, я быстро сунул бутылку между стеной и кроватью.