Страница 22 из 33
Во всяком случае, в их «отношениях» не было ничего, вызывающего нежелательный интерес окружающих. Кроме того, он больше не рвался при всяком удобном случае к ней придраться или уколоть. Они сосуществовали, как бы, параллельно друг другу. А значит, по всем законам математики, им не грозило «пересечься».
***
Зато у Тома и Лидии, на фоне такой «никакой» личной жизни Мари, чувственный спектр… бытия, буквально, переливался всеми возможными красками.
Начать с того, что ветреная хохотушка Лидия… влюбилась. Да-да, со всеми полагающимися этому атрибутами: безудержной радостью, безысходной тоской, искрящейся надеждой, грандиозными планами, обидами и собственным чувством вины…
Дело в том, что сразу после Хэллоуина и Дня Всех Святых, в школе появился… Он! Прекрасный Принц… А именно: новый тренер по конкуру, которого ректор Коллинз давно пытался переманить к ним. И вот этот день настал.
Он появился довольно эффектно: одним прекрасным солнечным утром, как потом всех уверяла Лидия (на самом деле, довольно пасмурным и ветреным днём), у главного входа резко затормозил шикарный белый мерседес, выбив из-под колёс фонтаны гравийных «брызг». Из автомобиля вышел щёголь в белом костюме с тросточкой.
Мужчина был невысокого роста, но очень ладно скроен: худощавое сухопарое и, очевидно, очень жилистое и гибкое тело, тонкие выразительные черты лица, белоснежные волосы с длинной «набок» чёлкой, всё время падающей на один глаз. Он напоминал кого-то из мира кошачьих — такая сила и грация сквозили в каждом движении. Он был явно опасен — как хищник, который развалился на солнышке, демонстрируя полную безмятежность, но готовый тут же стремительно броситься, едва в кругу досягаемости появится какая-нибудь жертва…
Бедная Лидия, как зачарованная, не могла отвезти глаз от незнакомца. А тот, церемонно поклонившись застывшей на крыльце девушке, прошёл в холл.
Надо ли говорить, что с того дня Лидия всей душой полюбила лошадей? Конечно, она, в принципе, и раньше неплохо держалась в седле: все жители интерната в той или иной степени умели это делать. Но раньше общение с лошадьми сводилось у неё к неспешным прогулкам по окрестностям в тёплое время года и в хорошей компании.
Сейчас же, девушка целыми днями пропадала в той части поместья, где располагались конюшни. К счастью, Джеймс тоже сразу выделил Лидию из общей массы взрослых жильцов интерната. И у них очень быстро закрутился бурный роман.
Строго говоря, внешне они составляли очень красивую пару с Джеймсом: оба невысокие, изящные. И, если от мужчины веяло несомненной физической силой и выносливостью, то леди, как раз, была очень хрупкой и нежной. Красивая пара!
По характеру они тоже дополняли друг друга: живая и непосредственная Лидия очень хорошо гармонировала с немного замкнутым и молчаливым Джеймсом. Единственное, в чём они были, буквально, близнецами — это в темпераменте. Мужчина, хоть и молчал почти всё время, но, если случалось какое-то событие, предполагающее радость, злость, огорчение, реагировал очень бурно и шумно.
Именно поэтому у влюблённой девушки так часто теперь менялось настроение: то она летала от счастья и готова была им поделиться со всеми, даже, иногда, в насильственной форме. А то вдруг становилась отчаянно грустной — заливалась слезами и громко стенала…
В общем, Лидию захватил водоворот, и без того её никогда не покидающих, чувств и страстей. А Мари всё время находилась, практически, в эпицентре этого торнадо…
У Тома тоже всё складывалось… м-м-м… насыщенным образом. Как и предполагала Мари, девушка Тома довольно быстро сообразила, что молодой человек начал от неё отдаляться, и, всё взвесив, решила, что «такая корова нужна самому».
Сначала она попыталась вернуть мужчину «в стойло» самым простым и непритязательным образом: напрямую высказала претензии, мол, её не устраивает, что кавалер, видите ли, «то есть, то нет», и что Том должен выбрать: или он торчит рядом, как приклеенный, или пусть убирается восвояси без права на возвращение.
Благодаря Мари, молодой человек был готов к такому ультиматуму, а потому, не раздумывая, просто повернулся и… «уехал навсегда», небрежно пожелав Люси счастья и всего хорошего. Ровно через три дня девушка позвонила с извинениями и объяснениями, что, дескать, Том просто застал сложный для неё эмоциональный момент, что она не хотела и бла-бла-бла…
Короче говоря, с того момента девица перестала дурить, относиться к мужчине с пренебрежением и, незаметно для себя, стала открывать в нём всё новые и новые захватывающие «глубины».
В общем, Том тоже погрузился в радостный для себя период жизни. И, если Лидии в их компании стало ОЧЕНЬ много, то Том, наоборот, как будто, всё время отсутствовал. Практически всё время, молодой человек был погружён в себя, пребывая в каком-то сказочном, скрытом от посторонних 6лаз, мире.
***
Однажды в субботу, когда молодые люди определялись в планах на свободные полтора дня (Джеймс уехал на неделю на какие-то «сборы» и Лидия уже второй день ходила, как в воду опущенная, вызывая у друзей сочувствие, а иногда, и раздражение, поскольку это самое сочувствие требовалось выражать страдалице каждые пять минут), Том внезапно предложил подругам съездить в Лондон в ночной клуб.
— Я как раз познакомлю вас с моей Люси, — уговаривал мужчина.
— Вот как раз Люси мне сейчас и не хватало! — плаксиво заныла Лидия.
— Соглашайтесь, девочки! Прошу вас! Я хочу, чтобы Люси, наконец, окончательно удостоверилась, что меня с вами связывают исключительно дружеские отношения, — аргументировал Том, теперь обращаясь, непосредственно, к Мари и намекая, что именно с её «лёгкой руки», бедняжка Люси теперь мучается ревностью, и Мари, как бы, ей должна…
Делать нечего, девушке пришлось согласиться. А Лидия, естественно, не желая оставаться почти на сутки одной, была вынуждена сделать «как Мари»…
ГЛАВА 20.
— …Как знаешь, Грэг! Я тебе, всего лишь, друг, а не опекун… — Денис отложил в сторону документы, над которыми они с Алексом только что закончили работать и устало повернулся к приятелю, — По-моему, ты совершаешь ошибку…
— С каких пор, регулярное поддержание здоровья — ошибка? — он горько усмехнулся своим мыслям, — двадцать лет такой мой… эм-м-м… режим жизни тебя не удручал. Что же изменилось?
— Только вот сейчас передо мной не будем играть, да? Ты прекрасно понимаешь, о чём я!
— Ну, и о чём?
— О том самом… Я, конечно, не могу влезть тебе в голову, но даже со стороны вижу, что завтра тебе самому будет противно смотреться в зеркало, — на это замечание, Алекс скептически хмыкнул и картинно закатил глаза, — Это не говоря о том, что Мари, наверняка, заметит твоё отсутствие… да-да, Грэг, Ма-ри… Помнишь, девушка, которая живёт рядом и ходит с тобой одними коридорами?… Она не дура и соответствующие выводы, наверняка, сделает!
— Да пусть делает, что хочет! Я здесь причём?! Это же нонсенс, Коллинз! С какой стати… ВДРУГ!!! Я должен жить с оглядкой на какую-то там Мари и, тем более, опасаться, что она сделает какие-то выводы?!
Мужчина вскочил и стал нервно расхаживать по кабинету, накручивая себя всё больше и больше.
— И, вообще, Ден! Давай сейчас сразу договоримся и ты не будешь спорить, а примешь, как данность: мне на твою Мари — глубоко и резко, понял? И любые твои попытки рассказать мне, что я «на самом деле» чувствую, с этого момента я буду расценивать, как намерение меня оскорбить… ОСОЗНАННОЕ намерение, Ден! Ты меня понял?
— Как скажешь, Алекс, как скажешь… но я для тебя — всегда открыт… ты, надеюсь, знаешь…
***
Люси оказалась, на удивление, очень приятной девушкой. Исходя из описаний Тома, Мари представляла себе глупую капризную блондинку, которой «все должны» и, слушая жалобы друга, всегда вспоминала изречение: «Любовь — зла»…
Да, Люси была именно симпатичной блондинкой двадцати пяти лет, как и описывал Том, но на этом все совпадения и заканчивались. В жизни это была очень остроумная и начитанная девушка с довольно приятным и милым характером.