Новобранец

С Наташей они не разговаривали уже три месяца. Встречая её, Коля здоровался, а девушка отворачивалась и лишь изредка на людях кивала в ответ.

Итак, Коля подошёл к двери комнаты Наташи, немного постоял около неё, прислушиваясь и принюхиваясь. Сердце Николая так бешено стучало, что призывник даже придержал его рукой. Постучал. Дверь отворилась, за нею показалась вся взъерошенная, заспанная и зевающая, черноглазая Кристина, родом из Молдавии, и сказала, что все девочки из Марий Эл, и Наташа тоже, разъехались готовиться к экзаменам по домам, и теперь в комнате осталась только она одна, Кристина, так как её дом далеко, в Тирасполе. Потом Кристина попыталась рассказать, к какому предмету она сегодня планирует начать готовиться, если только выспится как следует, но Коля не стал выслушивать её многословный монолог до конца, сказал девушке: «Ну, пока! Удачи!» и ушёл в свою комнату.

Полежав на кровати и не найдя ничего интересного на потолке, Коля решил, как и Кристина, поспать. Тем более, что он действительно устал с дороги. Коля сбросил на пол подушку, вытянулся на спине, скрестил на груди руки, расслабил все мышцы и в этой позе заснул. С подушкой он обошёлся так безцеремонно потому, что где-то вычитал, что без этой постельной принадлежности человек высыпается за более короткое время. А мышцы он всегда перед сном расслаблял как приверженец восточных единоборств.

Ему приснился странный, как у Веры Павловны, сон: сначала послышался постепенно усиливающийся стук колёс сразу нескольких поездов, потом он увидел сами эти разноцветные стремительные поезда, безо всяких рельсов проносящихся в пространстве под разными углами, и вверх, и вниз, и в бок, затем заблестели большие массивы воды. Видимо, эти образы нахлынули на него благодаря поездке в Актюбинск и обратно, во время которой он менял поезда и несколько раз видел и пересекал Волгу. Потом ему приснилось, что он идёт по Октябрьскому бульвару в Актюбинске, а вокруг него клумбы с яркими анютиными глазками с сильным преобладанием искрящегося голубого оттенка, как у глаз Наташи. Дойдя до середины бульвара, Коля свернул налево, в сторону Дома политпросвещения.

Это был четырёхэтажный оштукатуренный и окрашенный охрой дом с большим цоколем, высокими этажами и высокой же шатровой крышей, покрытой железом. На чердак этого дома Коля в детстве много раз залезал за голубями по пожарной лестнице со стороны заднего двора. Лестница была железная, ржавая, местами шаталась. В возрасте шести лет Коля однажды гулял недалеко от этого дома с другом-казахом Булатом. Они тогда впервые увидели это строение, полное архитектурных излишеств. Коля предложил попытаться залезть на чердак и посмотреть, как голуби сидят в своих тёплых гнёздах и есть ли у них птенцы. И если есть, то взять парочку с собой, выкормить, воспитать и сделать из них полезных почтовых птиц. Пацаны обошли здание кругом и увидели пожарную лестницу. Булат сказал, что первым не полезет. А Коля подумал: «Ну и ладно, если будем падать, то упаду на Булата». И полез первым. Булат тоже полез, но сильно отстал, так и завис на первых ступеньках, в то время как Коля был уже где-то на уровне третьего этажа. В этот момент Коля посмотрел вниз и увидел, что Булата нет рядом и что земля осталась далеко внизу. Третий высокий этаж был выше крыш хрущёвок, и, оглядевшись вокруг, Коля увидел целое море пятиэтажек, тесно расставленных как фишки домино, хоть их толкай. На линии горизонта были видны сталинские дома Жилгородка, а за ними дымили трубы завода ферросплавов и поднимались клубы белого густого пара над градирнями тепловой электростанции. Ещё дальше от Николая и ближе к горизонту блестели синевой лениво текущие по песчаному неглубокому руслу тёплые воды степной реки Илек, название который на русский язык переводится как «сито». У Коли тут же закружилась голова, руки и ноги стали ватными, тело перестало ощущаться, и пацан понял, что сейчас упадёт и разобьётся насмерть. Но ему удалось волевым усилием подавить приступ паники. Коля закрыл глаза, через несколько секунд снова открыл их и уже легко и быстро вскарабкался до самой крыши, весело оглядываясь и подбадривая Булатку. Сейчас, во сне, когда Коля подходил к Дому политпросвещения, он думал, что если бы его мама увидела, как гуляет по крышам её малолетний сынок, то упала бы в обморок.

Во время первого рейда на чердак пацаны наловили голубят-подростков, посадили их себе за пазуху и осторожно подошли по покатому скользкому скату к тому месту, где крыша кончалась и начиналась пожарная лестница. Посмотрев вниз, пацаны увидели, что обстановка на заднем дворе сильно изменилась. Оказалось, что начал работать пивной ларёк, поэтому весь квадрат двора был усыпан отдыхающими мужиками с пивными кружками в руках. Любители пенного напитка были разного возраста, роста и объёма, а многие и с пивными животами. Одеты они были в синие и белые майки-алкоголички или в клетчатые заправленные в брюки под ремень рубашки с коротким рукавом. Вся толпа, несмотря на её в целом броуновское движение, делилась на кучки по два, три, реже четыре человека. Одна такая компания расположилась прямо под пожарной лестницей, по которой хотели спуститься ребята. Мужики расстелили газету, разложили на ней принесённую с собой закуску и расставили кружки с пивом. Вся троица в позах «охотников на привале» легла на траву и придалась приятному отдыху. Компания не спеша пила пиво, чистила вяленную воблу из Волги, жирных подустов из реки Илек и вела степенную беседу. Коля и Булат поняли, что прямо сейчас слезть они не могут, так как их обязательно поймают, сдадут в милицию, отведут к родителям или, скорее всего, просто побьют. Пацаны просидели на краю крыши около часа, наблюдая за компанией внизу, и наконец с радостью увидели, что мужики встали, отряхнули свои треники и начали собирать манатки и сматывать удочки. Но радость мальчишек была преждевременна: не успела уйти прежняя компания, как её место заняла новая, точно такая же. Малыши понуро сели и опять стали ждать. Голуби за пазухой трепыхались, пытаясь вырваться, обкакали и исцарапали пацанам грудь и живот, но они терпели и не отпускали добычу. Однако всякому терпению приходит конец, и мальчишки решили слезать как есть, а там будь что будет. И на этот раз Булат сказал, что слезать он будет только последним. Коля начал слезать первым. С трясущимися руками и ногами он добрался до нижней ступени лестницы, спрыгнул прямо на газету, наступил на воблу, и хорошо ещё, что не опрокинул при этом кружки с пивом. Спрыгнув, Коля не стал сразу же убегать, как бы сильно ему этого ни хотелось, и остался ждать друга, который всё ещё спускался по лестнице. Но никто не стал бить или ругать мальчишек. Мужики разулыбались, широкие пьяные улыбки растянулись и поползли по их лицам. Один из них, замедляя слова, сказал: «О-оооо! Наша смена!»

Сон продолжался. Коля прошёл мимо Дома политпросвещения и направился в сторону двадцатой английской школы с неясными для себя самого намерениями. И вдруг из-за кустов выскочил Михаил Сергеевич Горбачёв без пятна на лысине и почему-то в синей не очень свежей майке, с кружкой недопитого пива и с наполовину изгрызенной тушкой воблы.

– Николай, вот вы где!

– Добрый день, Михаил Сергеевич!

– Знайте, Николай, что на небесах решили сделать меня генсеком, потому что об этом сильно мечтал ваш друг и сосед режиссёр Альфред Григорьевич. Но вы должны узнать предысторию этого назначения. Однажды, когда вы прогуливали школу, сотрудники КГБ застукали вас в кинотеатре «Октябрь» на Ленинском проспекте во время просмотра индийской ленты вместе с другими актюбинскими бездельниками. Вы подумали тогда: «Чтоб он сдох, этот Андропов!», потому что вы были недовольны тем, что вас справедливо поймали в связи с борьбой с тунеядцами и прогульщиками, которую мужественно и бескомпромиссно вёл Юрий Владимирович, а с ним вместе весь советский народ и всё прогрессивное человечество. На беду, за какие-то ваши сомнительные заслуги, вам в то время было отпущено на небесах исполнение трёх желаний, но вы, как обычно, по своей слабой наблюдательности и неразвитости, ни о чём таком не догадывались. Вот таким нелепым и было ваше первое желание, которое сбылось: Юрий Владимирович, прекрасный человек, поэт, талантливейший руководитель, умер потому, что этого захотели вы, прогульщик и бездельник! А когда вы получили повестку в армию, то пожелали, чтобы сдох тот, кто придумал призывать студентов. И вы помните, что получилось, – Константин Устинович, меценат и покровитель цесарок, умер, хотя мог бы жить ещё целых три года! И вот пришло наконец время сбыться мечте Альфреда Григорьевича: меня, умного, прогрессивного, молодого, образованного партийца, действительного члена Политбюро, назначили генсеком. Это было так замечательно для всех нас, для страны и для всего мира, для сохранения и укрепления общечеловеческих ценностей, для вас с Наташей, для нас с Раисой Максимовной. Однако, из-за вашей патологической ревности, когда вы были обозлены контактами Наташи с Серёжей и Василием Семёновичем, а также из-за того, что вы обиделись на обоснованное беспокойство девушки из-за вашего не очень высокого роста, – вы вдруг пожелали, чтобы некоторые опасения Наташи сбылись. Вы тогда думали, что этими сбывшимися опасениями станет завязка вашего романа с другой Наташей, той, что изучает английский язык на филологическом факультете Марийского педагогического института и проживает в заречном районе Сомбатхей. Вот и сейчас, во сне, вы идёте в сторону школы с углублённым изучением английского языка, подсознательно надеясь встретить там эту бессовестную Наталью, на которой вы не так давно проехали верхом по коридору общежития, шокируя сокурсниц и рассмешив сокурсников. Я вас с трудом застукал на этом пути ловеласа, да и то только потому, что здесь продают неплохое пиво, и по этой причине я оказался рядом с ларьком и застал вас на вашей скользкой дорожке. Знайте, что я и себе самому сейчас снюсь в этом же неприглядном виде, в растянутой майке с чужого плеча, в пузырящихся в коленях выцветших трениках, с пивом и воблой в руках. Из-за отвращения к самому себе и по причине того, что сбывается ваше последнее, третье по счету желание о том, чтобы сбылось опасение Наташи, что может оказаться новый генсек глупым, я немедленно начинаю чудить и велю повырубать и повыжечь все виноградники, и буду последовательно и неотвратимо бороться с пьянством и его проявлениями! И это была моя последняя связная речь! Больше вам не суждено будет услышать от меня ни единого разумного и понятного слова. Наше вам с кисточкой!