Страница 9 из 12
Я уже почувствовала, как моя Муза приблизилась ко мне, обещая ночь без сна и перестав сопротивляться ей, присела к рабочему столу, внимательно глядя на «доску почета».
После смерти мамы и поступления в Санктум Эст я замолчала на пять лет. Сложно быть не говорящим ребенком. Как ни крути, а общение необходимо. Заставить себя говорить я не могла, но вот внутренние монологи лились рекой. Их никто, кроме меня не слышал. Поначалу меня это устраивало, а потом я стала придумывать диалоги, потом людей, которые говорили со мной, потом дома, в которых они жили, потом города, государства, материки и планеты и еще многое другое. Истории рождались в моей голове и так сильно увлекали меня, зачаровывали, что появилось желание поделиться ими с миром.
Так мое молчание стало золотом, натурально. Поскольку, мои истории, написанные на бумаге мною же, приобрели невероятную популярность. Обнаружился во мне дар писателя. Издательства конкурировали друг с другом за возможность выпускать в мир мои сочинения. Я стала очень обеспеченной девушкой. Однако работала под псевдонимом. Уж не знаю почему, но не хотелось очевидной славы. Мне достаточно было знать, что мои книги любят.
Итак, «доска почета»…. Я смотрела на большой передвижной стенд на колесиках из светлой сосны. На нем были мои рисунки. Я всегда рисовала персонажей своих книг, развешивала изображения и, глядя на них, могла более детально и подробно составить картинку истории. Сейчас на «доске почета» в центре был набросок фигуры Ильи Ильича в образе короля. Рядом неоконченный рисунок Мити в образе принца-лучника. Рисовала я весьма неплохо, за что спасибо Агнете Витольдовне Брехт из Санктум Эст. Мой рисунок акварелью занял призовое место на одном из конкурсов именно благодаря этому прекрасному педагогу!
Пользовалась я акварелью, пастельными мелками и обычным грифелем. На гуашь и масло у меня не хватило времени и желания. НЕ рисовать я могла, а вот НЕ писать — нет. Соответственно и выбор мой пал на сочинительство.
Я взяла большой лист бумаги, грифель и начала рисунок. Увлеклась, и, не заметив, что прошел почти час, поняла, что рисовала Марка.
С рисунка на меня смотрел, надменно и серьезно, грозный воин с парными мечами за спиной и в черном доспехе. Вся его фигура дышала энергией и силой. Казалось еще чуть — чуть и он прыгнет вперед на невидимого пока врага, выхватывая мечи и снося головы направо и налево. Я невольно залюбовалась своей работой, самим Марком и неожиданно для себя повесила рисунок в центр «доски почета». Я поняла, кто должен быть главным героем моей следующей истории и уже не сомневалась в выборе.
Спать, спать! По-моему я уснула так и не успев положить голову на подушку.
Утро было свежим и как-то по- особенному, по — сентябрьски теплым. Тихо. Золотисто. С шуршанием по асфальту кувыркались сухие листья. Я шла в школу и с удовольствием пинала их мысками ботинок. Мне нравился шорох, с которым они разлетались. Занятие не было высокоинтеллектуальным, но помогло сосредоточиться на главном, на мысли о том, как не краснеть при виде Мити Стрельцова!!! Листья послушно пинались, мысли успешно разлетались. Ничего не придумала. Решила положиться на волю Небес и воспитание и пошла себе учиться.
— Привет! — Воронцов кивнул мне, улыбаясь, когда я вошла в класс, волоча за собой тяжелый рюкзак.
— Лакри, рад тебя видеть, дарлинг, — приветствовал меня один из близнецов Шуйских, Федор (все называли его-Федул).
Рядом со мной нарисовался второй Шуйский-Георгий (просто, Гоша).
— Лар, есть идейка. Поможешь? Ты то, что нам нужно!! Чур, не отказываться! — Гоша обнимал меня за плечи и смотрел прямо мне в глаза.
Вырваться я даже не пыталась.
— Эй! Гош, отпусти девочку!!! — Федул подобрался сзади, — Я тоже хочу ее обнять, — он дернул меня за локон, и я почувствовала, что парень улыбается.
Его улыбка, наверняка, была хитрой, но я ее не увидела, стоя к нему спиной.
— Ребята, пустите! — взмолилась я, смеясь — У меня есть важное дело до начала лекций, — я сняла с плеча рюкзак, расстегнула его, достала и продемонстрировала близнецам малюсенькую лопатку, грабельки, пакетик с грунтом и лейку.
Те уставились на меня удивленно, но промолчали. Воронцов поднялся из- за парты и небрежной походочкой продефилировал к нашей троице.
— Лар, реально? — Ворона (так его называли из- за прически, типа на голове воронье гнездо, плюс фамилия) сразу вник в суть, — Хочешь реанимировать цветуханы?
— Миш, а что еще остается? — я вздохнула и пошла к подоконникам.
Ворона не отстал. Напротив, внимательно следил за каждым моим действием, прислонившись плечом к стене рядом с окном. Я же, надев перчатки и высунув язык от усердия, аккуратно перекапывала почву в горшках, добавляя свежий грунт и поливая «вздохнувшие» цветы.
— Теперь в Дискерэ фермеров принимают? — ядовитый голос моей белокожей и красивой одноклассницы Ирины Строгановой был прекрасно слышен всем.
— Нет, она садовая фея! — Тенгиз Архалуков (аудитэ) улыбался белозубо, — Или водная? Какие там еще были в мультике? — однако, реакции на его замечания не последовало ни от кого, кроме….
— Динь-Динь*,- язвительный тон инферно (ну а кого же еще?) меня не то чтобы задел, но слегка покоробил.
Ребята в классе засмеялись. Правда, к моему облегчению по-доброму. А я так и застыла с лопаткой в одной руке и лейкой в другой руке, глядя на Марка Бессонова. Тот, изогнув свои соболиные брови, презрительно оглядывал комочки почвы на моих перчатках.
Ох уж этот Бес! Он извел меня за первую же неделю учебы. Вот честно, если бы не он, мою жизнь можно было бы назвать идеальной! Его взгляды меня бесконечно нервировали. Что ему было нужно, не понятно. Но, наслушавшись о его репутации от одноклассников, я старалась не замечать его красноречиво-презрительного молчания в мою сторону, хоть это было и непросто. Он меня ненавидел. Так я думала. Правда, не понимала, почему?
— Динь-Динь, — обворожительный голос Мити влез в мои уши, и я очнулась от инферно, — Тебе очень подходит, Лар.
Митя подошел и встал очень близко, почти касаясь своим телом моей спины. Я чувствовала запах его парфюма. Это смущало меня и одновременно волновало. Мне был приятен и его запах и тепло его тела. Он положил подбородок мне на плечо, как бы невзначай, хотя ему для этого и пришлось согнуться в три погибели, и уставился на мою работу-ряд горшков с перекопанной почвой и хорошо пролитых водой. Я замерла от восторга и моментально покраснела. Вот беда с моими щеками, все сразу выдают!!!! Пришлось слегка дернуть плечом, чтобы Митя отошел. Неловко как-то…. Все это не укрылось от взглядов одноклассников и дружное и ехидное «Ооооооо!!!» понеслось многоголосицей по классу. Смешки и замечания по поводу кое-чьих симпатий посыпались на краснеющую меня и сияющего Стрельцова.
В класс вошел Илья Ильич и сразу же разобрался в ситуации. Оглядел подоконники с цветами, и мои усилия заметил. Бросил странный взгляд на Стрельцова, потом на меня и выдал.
— Лакри, моншер, да Вы просто фея! — тут класс снова заржал, оповещая учителя, что я теперь Динь-Динь.
— Мэтр, я попытаюсь… — я не закончила свою мысль, однако Хворостов прекрасно понял меня, оценив мое упрямство и усилия по реанимации растительности кивком и невероятно теплой улыбкой.
— Лара, я очень ЗА попытку сохранить жизнь цветам, но совсем не готов видеть Вас мадам Стрельцовой на первом месяце пребывания в Дискерэ. Берегитесь! Я страшно ревнив! — Илья Ильич потешался, как мог, напоминая мне деда.
Ну почему все веселятся за мой счет, а я как чучело стою, краснею и пыхчу???
— Илья Ильич, я тоже ревнив страшно, — Митя улыбался во весь рот.
Я смутилась еще сильнее. Сняла перчатки, собрала инвентарь и поползла к своему месту. Старалась не смотреть на Беса. А он вот НЕ старался на меня не смотреть. В чернючих глазах злоба, почти бешенство. Вот чем я так его раздражаю??!!
Между тем лекция началась. Я увлеклась рассказом Ильи Ильича об истории нашего государства, перестав замечать все остальное.