Страница 8 из 12
— И этот здесь! Ах ты скотина наглая! — Жу сердилась на Нати?
— Жу, я тоже тебя люблю, — или на Илью…он же ответил.
Смешно.
— Хаха… Очень смешно! Когда ты его уже выгонишь? Пугает всех тут. Ходит как царь. Битюг хвостатый! — все таки на Нати.
Почему она его не любит? Нати замечательный. Я решилась поддержать серого.
— А гут ёр, Йонатан (Доброе утро, Йонатан), — прошептала я коту и испугалась собственной смелости.
Нати радостно мявкнул, и собрался прыгать ко мне на колени. Он скучал по своему языку и хотел продолжить беседу.
Илья и Жу удивленно переглянулись.
— Ли, Вы с Антоном сейчас говорите? — Жу было очень любопытно, и она колыхнулась ко мне поближе.
Я постаралась не отодвигаться и просто кивнула.
— Ли? Так тебя называть? — Илья мне.
Я снова кивнула.
— Думаешь, Антон….Нати то есть, тебя понимает? — именно так, Илья, он понимает меня, а я его.
Еще один мой кивок.
— А как? — это хором Жу и Илья.
Я подпрыгнула от их слаженного хора и глаза опустила.
— Жу, не ори.
— Я ору? Ты сам орешь! — не лги Жу, Илья не орал.
— Неважно. Дай нам поесть. Ли не ела два дня… или дольше? — сероглазый Илья смотрел на меня внимательно и, буквально, всем своим видом требовал ответа.
Я сжалась, не желая отвечать ему. Даже не так, не желая вспоминать.
— Сейчас, деточка, я мигом, — Жу, похоже, поняла что-то обо мне и принялась выставлять на стол закуски, тарелки.
Как много еды! И разной! И еще…я уже очень давно не ела с кем-то за одним столом. Всегда одна и с подноса. Гречка, огурец, черный хлеб, вода и вареное куриное мясо.
Кофе, настоящий, ароматный, густо-коричневый. Оранжевый, солнечный апельсиновый сок. Золотистые хлебцы. Желтое, блестящее масло. Тягучий, янтарный мед. Белые яйца. Розовые ломтики ветчины. Каша цвета топленого молока и россыпь разноцветных ягод сверху. Черника, малина… Как много цвета! И белая скатерть явилась прекрасным фоном, подтверждая цвет еды, подчеркивая его и выделяя каждый оттенок.
Глаза Жу стали огромными. Илья стал злым и сжал кулаки. Что-то не так? Я ничего не сделала дурного! Я просто смотрела на еду…
— Ты ешь, деточка, ешь. Я еще приготовлю. Что ты хочешь? Супчику? Или оладушек? Может, пельмешек налепить?
Забота? Я не стану плакать. Борис, когда видел мои слезы, терял рассудок и избивал еще страшнее, еще больнее и ужаснее. Я перестала лить слезы, до крови кусая губы, стараясь избежать его неистовства. Привыкла.
— Много нельзя. Ли, давай начнем с каши, — Илья подал мне ложку и придвинул мисочку с кашей, ягодами и медом.
Мне было жутко неловко есть под внимательными взглядами Жу и Ильи. Илья понял…Интересно, как? Снова мысли мои прочел?
— И где мой мясной рулет? — Илья слегка повысил голос, чем и привлек внимание пышной экономки своей, и отвлек ее от меня.
— Сказала бы я тебе, где! Но, тут приличная девушка за столом. Ешь, что дают, и не жужжи! — у них интересные отношения.
У Каро дома прислуга так себя не вела. Это…интересно и смешно. И очень здорово.
— Дай догадаюсь, ты его сама съела? Чисто закусить, да? Паровозом, невзначай ушла еще кастрюля супа и пара батонов хлеба с колбасой? Жу, не отпирайся. Просто приготовь еще один рулет, и я закажу тебе в знак дружбы фартук попросторнее.
Смешно.
Я съела первую ложку исключительно вкусной каши. Зажмурилась от удовольствия и потянулась за второй.
— Ой, спасибо тебе добрый, белый господин. Тогда и от меня тебе подарочек- билетик на шоу Хетросяна. Ты же оттуда свои шутки тыришь? — пока они препирались, я заметила, что Илья не улыбается.
Кажется, что он болтает с Жу, чтобы доставить удовольствие ей. Или тишину не слушать… Второе- наиболее вероятно. Сам Илья сдержанный, скупой на эмоции и жесты. Ничего лишнего в движениях. Очень красивое лицо. Глаза редкого, серебристо-серого цвета. Густые черные волосы. Высокий очень и мощный. Руки теплые, теперь я это знаю. Только эти руки могут и в кулаки сжиматься и бить, калечить, сокрушать. И смотрит он глубоко, внятно, созерцая, нет, не так… понимая.
Шрам на губе и подбородке. Лишний совсем. Ненужный.
Я съела всю кашу и разглядывала Илью. Они с Жу препирались, наверно, смешно. Засмотрелась и пропустила момент, когда сам Илья уставился на меня. Я вздрогнула, но почему-то не смогла отвести глаз от него. Он сам зацепился за меня взором.
Странные ощущения, словно я слегка взлетела, приподнялась над Землей. Что это?
Из невесомости вырвал меня голос Жу.
— Ли, деточка, так как ты с котом-то говоришь? — мне было приятно, что Жу обратилась ко мне на «ты».
Я медлила с ответом, потому, что нужно было объяснять, что это часть моего дара. Слов много, а я отвыкла говорить.
— Умею. Я тиби. Дар такой.
— А что еще ты умеешь? — Илья очень заинтересовался.
Я сжалась. Голос пугал и его интерес. Он расстроился…почему? Извини, Илья, я сейчас расскажу. Попробую.
Попыталась выдавить из себя рассказ и ничего не вышло…
— Отстань от девочки. Чаю будешь, Ли? — я кивнула, и занялась чаем, чтобы скрыть неловкость.
— Хочешь, пойдем погулять? — Илья больше не сердился и предлагал мне Солнце.
Я сразу отставила чашку и поднялась. Потом снова села и опустила голову. Я такая дикая, что стыдно.
— Конечно, хочет! Сам не видишь? Пойдем, Ли, я помогу одеться, — и потащила меня в холл, по пути рассказывая какую «курточку» славную она мне купила и какие «сапожки» очаровательные.
В прихожей меня крутили, словно куклу. Жу надевала на меня куртку, Илья повязывал шарф. Нати крутился рядом и ждал прогулки. Потом меня усадили и стали натягивать те самые, очаровательные сапожки.
Илья заметил мои носки и уставился на Жу.
— Пышка, зайцы? Серьезно?
— У нее ножка маленькая! Взяла детские. Все тебе не так!
Мы вышли. Наконец-то! Солнце, хрустящая каша снега и ветерок. Я замерла, сойдя с широкого крыльца и закрыв глаза, дышала.
Илья взял меня под руку.
— Пойдем, Ли. По дороге поболтаем. В доме по утрам слишком шумно. Жу очень болтливая, но и очень хорошая.
Я кивнула, и мы двинулись по аллее, к соснам и дальше. Илья придерживал меня очень аккуратно, словно боялся сломать. Спасибо, сероглазый Бессонов.
— Мы договорились, что я буду вещать, а ты или кивай или отрицай. Верно? — я кивнула, — А лучше, если я буду говорить, а ты отрицай те мои измышления, где я ошибся.
И снова кивнула. Боже, прошу, дай мне возможность сказать «да» или «нет»…или любые другие слова. Пусть немного, но лишь бы Илья не думал, что я ненормальная. Правда, я ненормальная на самом деле.
— Итак, ты тиби, Лилит де Монк, но не родная дочь Каро де Монка. Ты художник, весьма талантливый. Ладно, об этом потом. В Столице почти не жила. Вероятно, училась где-то за Новой Сибирью. Проснулся дар поздно. Так? Каро тебя спрятал. Потом подписал брачный контракт с Демидовым и тот увез тебя в Плёсков. До Плёскова ты где была?
— Горсуново, — у меня получилось!
— Ясно. В Горсуново сколько ты пробыла? Год? Ясно. А в Плёскове? Год? — Илья прикрыл глаза, и лицо его снова стало злым, — Ладно. Тебе сколько лет, Ли? Двадцать один? Два? Ясно. Значит, в изоляции ты с двадцати лет. Сразу после Университета? Академии?
— Вольского.
— Хорошая Академия. Старая, классическая. Ты успела попутешествовать. Я точно знаю, что ты была на Мансо. И в обеих Столицах. Еще ты была на Сёдзе.
Откуда он знает? Илья, ответь, как ты читаешь мои мысли? Это часть дара дитари? Или у тебя свои собственные, никому не ведомые способности?
— Каро тебя продал. Демидов тебя… — тут Илья полыхнул золотом, но увидев, что меня затрясло, и я сжалась, сделал невероятное усилие над собой и искры его погасли, — Демидов тебя обижал. Бил…. Насиловал.
Я замотала головой.
— Нет? Не бил? — я закивала, — Бил?
Это цирк. Я чувствую себя полной дурочкой.
— Бил. Не насиловал. Боялся руны.
— Руны? Какой руны? Тантум? У тебя руна? — у Ильи стало такое лицо, что я невольно попятилась от него, — Ли, не пугайся. Прости. Так у тебя руна?