Голос моего сердца

Парень вошёл в мой номер через пару минут, которые показались мне вечностью. Должно быть, открывшаяся ему картина была далёкой от приятной – маленькая девчонка со спутанными волосами, дрожащая под одеялом в позе эмбриона.

– Кайл?

Дэвис присел на край кровати и, коснувшись моего лба, нахмурился:

– Да ты горишь. А руки, наоборот, холодные.

– Только не говори никому, – шепнула я хрипло.

Мой тон брюнету явно не понравился. Его глаза потемнели, хотя казалось, что это просто невозможно. Проведя рукой по моему дрожащему плечу, он максимально спокойным тоном, который, я уверена, дался ему нелегко, сказал:

– Кайл. Быстро говори, что случилось, пока я не начал на тебя орать. Что болит?

– Горло, – пришлось мне признаться, – Мне кажется, я простыла.

Следующие пару минут Айзек шипел на меня разгневанной гадюкой. Он припоминал мне всё – и прогулки без шарфа (в плюс двадцать пять, ага, конечно), и съеденное мороженое. Ну, съела я его, и что дальше?! Мне было жарко! Теперь мне тоже было жарко. Но уже по другому поводу.

У Дэвиса на такой случай с собой всегда была аптечка, где он хранил все нужные микстурки и вонючие мази. И всё это, без малейших сожалений, было влито и вмазано в меня. Клянусь – в моём друге умер садист!

Обычно в таких случаях мне становилось легче уже к утру. Но не в тот раз. Даже к обеду я не почувствовала себя лучше. Чувствовала себя вялой тряпочкой, капризничала и хотела кого-нибудь убить. Горло будто дикие кошки драли, поэтому я старалась не говорить. Но вызывать врача я упорно отказывалась. Даже ребята-музыканты, которые заходили меня проведать, начинали нервничать.

Айзек бесился. Он почти не отходил от меня, отпаивая меня чаем с мёдом и причитал, как моя бабушка.

– Ну чего ты истеришь? – прошептал я, когда мне надоело наблюдать за его метаниями, – До концерта есть пара дней, вылечимся. В прошлый раз же помогло.

– В прошлый раз у тебя не было такой температуры! Это явно ангина! – всплеснул Дэвис руками.

– Это ларингит, – покачала я головой, – Все симптомы налицо. Мне больно глотать, голос пропал. Ларингит.

Айзек нахмурился. Я, поняв, о чём он думал, присела на кровати и еле слышным шёпотом пригрозила:

– Дэвис, только попробуй…

И, разумеется, уже через десять минут в моём номере был врач. А мой лучший друг, который начисто проигнорировал мои угрозы, сидел в кресле, наблюдая за тем, как меня осматривали. В комнате, помимо, нас троих, были также ребята из группы и продюсер, Кристиан, который присоединился к туру, как представитель лейбла. Мужик он был неплохой, но не когда дело касалось даже гипотетической угрозы шоу.

– Ларингит, – изрёк доктор, когда закончил мучать моё горло.

Я бросила в сторону Айзека выразительный взгляд, как бы говоря «ну, что, съел?». Друг меня проигнорировал, решив уделить своё внимание Кристиану, который, недовольно хмыкнув, повернулся ко мне:

– Через два дня ты должна быть здорова, понимаешь?

Ну, ещё бы. Нам нужно было посетить ещё десять городов. Отмена концертов грозила бешеной неустойкой, которую никто, разумеется, платить не хотел. Так что я кивнула. Но доктор покачал головой:

– Исключено. Она не поправится так быстро.

– Ну вы же доктор, – резонно заметил Кристиан, – Ваша задача – поставить Кайл на ноги. Задача Кайл – отработать тур. Все знают, что должны делать. Так давайте делать.

– Крис, – начал было Айзек, но продюсер его перебил:

– Я могу дать тебе номер организаторов, Дэвис. Посмотришь, пойдут они нам навстречу или решат оставить без трусов за отмену концерта.

– Я буду в порядке, – шепнула я, чувствуя свою вину за всё произошедшее.

Поела, блин, мороженого!

*****

Айзек

Ни черта она не была в порядке! Доктор делал всё возможное – пичкал Кайл таблетками и микстурами, параллельно пытаясь внушить Крису и мне, что петь наша солистка не сможет и концерт нужно отменять. Но продюсер был непреклонен. Как и сама Янг. Она заговорила – к вечеру следующего дня её голос хрипел и, хоть распеться у неё так и не вышло, но она говорила.

В день концерта ситуация была ненамного лучше. Будь моя воля – я бы уже звонил и договаривался о переносе шоу на другой день. Но одна беда – все были против. Особенно сама Кайл.

– Ты не понимаешь, что не вывезешь? – спросил я у неё перед саундчеком, – Тебе говорить больно, как ты петь собираешься?

– Как ты и учил – перекину часть работы на зал, – ответила подруга, хмурясь, как воробушек.

– Кайл, если ты сорвёшь голос – нам придётся отменять тур. Я – твой менеджер, а не хрен с горы. Давай отменим пару концертов и просто пролечим тебя, как следует. Лучше пожертвовать парой городов, чем гробить, нахрен, всё!

Кайл, которая следила за тем, как звукари ковыряются в своих пультах, упрямо покачала головой. Как китайский болванчик, ей-богу! Неужели она не понимала, что нужно было лечить горло, а не тупо гасить симптомы?! Вот я правильно всегда её сравнивал с ребёнком. Двадцать четыре года барышне, а вела себя, как дитя неразумное.

– Я как-то играл с температурой под сорок, – подал голос гитарист Девид, который стоял неподалёку и настраивал гитару.

– Я тоже, – подхватил товарища барабанщик Кевин, – Это часть жизни артиста, Айзек, ты же знаешь. Публике плевать, болен ты или нет. Главное, чтобы шоу продолжалось.

Я бросил в их сторону недовольный взгляд, от которого они, как по команде, съежились, словно желая стать меньше ростом. С этими я никогда не церемонился – недаром же говорили, что мужики крепче и им всё нипочём. Меня волновала только Кайл. Которая выглядела, мягко говоря, неважно. Её пока не успели загримировать, так что я видел и синяки под глазами, и покрасневший нос, и бледную кожу. Но её светло-зелёные глаза продолжали сиять, и в них диким огнём горело одно – упрямство. А слова парней лишь подкинули дров в этот костёр. Да чтоб тебя!

– Что вы сравниваете? – накинулся я на музыкантов, – Дёргать пальцами по струнам и бить в барабаны можно и без голоса! Я посмотрю, как вы справитесь, если вам пальцы сломают!

Кевин вздрогнул и покачал головой. Весь его вид говорил о том, что он осуждает меня за такие крамольные мысли.

– Не дай бог, – буркнул его товарищ и мне показалось, что он собирался перекреститься.

– Айзек, – подала голос Кайл – хриплый, надо отметить, голос, – Хватит. Всё решено.

И я не выдержал. Спокойствие всегда было моим коньком, но не в ту минуту. Поэтому, фыркнув, я повернулся к подруге и отчеканил:

– Ну, раз так – разреши откланяться. А пока будешь проверять звук, заодно подумай, что будешь делать, когда станешь немой.

Янг вздрогнула и повернулась ко мне. В её взгляде явно читалась обида. Ну простите! Я всегда говорил обо всём прямо. Чтобы и в бровь попало, и мимо глаза не промахнуться, и вообще, чтобы по всему лицу размазалось! Ладно, почти всегда. Но это был именно тот случай.

Концерт она смогла дотянуть до конца. Чего Кайл это стоило – лучше не знать. Я с замиранием сердца стоял за кулисами и слушал, как она лажала на каждой песне. Часть текста перекидывалась на зал, который, собственно, всё и вытянул. Это было ужасно.

Рядом со мной стоял Кристиан и я видел, как с каждой нотой его лицо всё больше вытягивалось. Нет, нам точно придётся с ним серьёзно поговорить. Так больше не могло продолжаться. И даже если Кайл меня убьёт или вообще уволит – я сделаю по-своему.

В гримёрке Кайл возбужденно рассказывала, как несколько раз ей казалось, что всё – сейчас её старый кошмар станет реальностью. Голос осипший, словно она долгое время орала – не исключено, что даже на меня. Рядом суетится доктор, который подсовывает очередную микстуру.

Я, помня наш дневной разговор, молча сидел у окна и нервно докуривал уже третью сигарету. Их я доставал крайне редко – когда никакие другие средства уже не помогали успокоить нервы. В голове верталась сотня самых разных мыслей, одна мрачнее другой. Вспомнилось, что в прошлом туре у Кайл тоже были небольшие проблемы с голосом, но тогда на ноги её поставили даже без помощи медика. Хватило моего запаса лекарств.