Дыши со мной

— Нет. Ты будешь меня отвлекать, и я не смогу работать, — ответил Юрий и оставил сумку в покое. Его глаза хитро прищурились, поглядывая на девушку. Она полулежала в кровати, подложив под спину сразу несколько подушек. — Я серьёзно. Справишься без меня?

— Нет. Теперь уже точно нет. Без тебя не справлюсь. Ты разбаловал меня.

— Ты заслуживаешь того, чтобы тебя баловали…

Улыбнувшись, он подумал о том, что Слава ничего не понимает в том, что значит баловать женщину. Неожиданно вспомнилась Вита, хорошо знавшая себе цену. Вот кто умел управлять мужчинами, правда, недолго, потому что она всегда брала, не желая отдавать взамен. Слава наоборот, привыкла отдавать и тяжело принимала чужое внимание и заботу. Первая неделя дома напоминала ломку. Юрий видел, как душевная боль выматывает девушку. Она тосковала по Егору, переживала за него. Бывали момент, когда она задавалась вопросом, а правильно ли поступила, не согласившись на предложение его родителей, и порывалась вернуться в больницу. Но потом что-то останавливало, и тогда Слава становилась отрешённой, безвольной. Могла часами смотреть в окно и о чём-то думать. Юрий был рядом. Ненавязчиво. Не донимал вопросами, не лез с жалостью, но всегда позволял выплакаться на своей груди, убаюкивая. Точку в отношениях с Егором поставил Жилин, пригласивший молодых людей на семейный ужин в честь создания новой семьи. Никакой роскоши и помпезности. Это был самый настоящий домашний ужин. Татьяна Петровна вдохнула жизнь в красивый особняк. Славе не верилось, что две совершенно разные орбиты сошлись в одной точке.

— Не верю. Хоть убейте меня, — не выдержала девушка, наблюдая за Жилиным и коллегой-врачом. — Можете не тыкать в меня своим свидетельством о браке. Не верю. Так не бывает. Татьяна Петровна, вы же ненавидите таких, как он!

— Правда твоя. Ненавижу всей душой. Люди-акулы, — засмеялась женщина и присоединилась к общей компании за столом. — И Саша акула, с той лишь разницей, что своих не кусает. И потом, у нас много общего и всегда есть что обсудить. Котировку валют, например. Я решила после отпуска по уходу за ребёнком открыть свой бизнес.

— А как же мы? Как же роддом? Как же наши дежурства с адреналином? Кто будет спасать мир? — набросилась с вопросами Слава, принимая близко к сердцу всё происходящее.

— Кто-нибудь. Я собираюсь, наконец, стать мамой. Скоро мы привезём Егорку домой. Ещё немного волокиты, и малыш будет с нами, — лицо Татьяны Петровны просияло.

— Но… он же неродной.

— Уже родной. Всё, не задавай вопросов, Гордеева. Дай побыть счастливой.

— Да, Бога ради! Счастье в дом приходит с детьми, — воскликнула Слава и прикусила губу. Последнее время мозг разрывался на части. Ей было так спокойно с Юрием, но что она могла ему дать? Семью? Какую? То, что в документах лежало свидетельство о смерти мужа, ни о чём не говорило, потому что фактически Егор был жив, а значит, никакой семьи в обозримом будущем, только сожительство. Ужасное слово, бьющее по воспитанию.

— Слава, на меня посмотри, — позвал Жилин, заметив её пустой взгляд. — Егора Гордеева больше нет. Мы достигли согласия. Они покидают Россию, покидают материк. Их ждут в Канаде. Там акулы нужнее. В их интересах «чистая» биография.

— И что? — уныло спросила она. Как будто отъезд что-нибудь менял.

— Живи дальше. У тебя на руках свидетельство о смерти супруга. Это равносильно свидетельству о разводе.

— Но это же фикция. Ладно, я не знала, что всё именно так. А как же тот человек, который выдавал заключение о смерти?

— Никак. Его нет. Он умер спустя два месяца от острого лейкоза. Он взял деньги, надеясь на панацею. Не помогло. Он был отличным специалистом, как говорят. Бог ему судья. Мы не вправе. Не насилуй свой мозг. Ты ни в чём не виновата, — убеждал Жилин под хмурым взглядом Татьяны Петровны. Мрачная история вызывала у неё бурный протест. Именно поэтому она не любила акул, способных разорвать и проглотить любого и подо всё подвести юридическую базу. Единственное, с чем она была согласна, Слава не виновата ни в чём. Её использовали, как расходный материал, терзая душу. — Живи дальше. Ты же сама себя будешь потом казнить, если надумаешь делать эксгумацию и поднимать муть. Егору от этого лучше не станет. Он наказан пожизненно. Бог всё видит.

— Жить дальше…

Слова застряли в голове, но жить дальше оказалось непросто. Одно дело похоронить и оплакивать в твёрдой уверенности, что человек умер, другое — знать, что он жив. Мозг отказывался принимать ситуацию, но брошенное Жилиным семя сомнений проросло. Слава начала осмысливать происходящее, как неизбежное. Да, муж жив. По закону уже не муж. Люди расходятся и при жизни, и начинают новые отношения. Необязательно погребать себя под слоем земли, если никому от этого не лучше. Всё время, пока душевные метания изводили девушку, Юрий находился рядом, подставлял дружеское плечо, утешал, дарил надежду и не просил ничего взамен. Его присутствие стало незаменимым. Он не оставлял Славу одну ни на минуту. В магазин вместе, гулять вместе, решать вопросы вместе, наслаждаться тишиной вместе, молчать вместе, дышать вместе. Славе даже стало немного страшно от того, что его не будет целые сутки. Юрий однозначно её разбаловал своим вниманием.

— Мне будет без тебя одиноко, — честно призналась Слава, ненавидя в душе его рабочую сумку, с которой он уйдёт утром.

— Когда-нибудь и ты выйдешь на работу, — усмехнулся он и присел рядом с ней, подложив под спину маленькую подушку, которую она швырнула в него.

— Тогда мы совсем перестанем видеться, — вздохнула девушка и привалилась к сильному плечу.

— Что-нибудь придумаем, — ответил Юрий и обнял её. На самом деле, он уже всё придумал, но держал втайне. — Какие планы на завтра?

— Думать о тебе и мешать тебе работать, — пообещала Слава и сняла ортез с руки. Пальцы шевелились, но кисть пока не набрала полную силу. — Когда она восстановится?

— Скоро, если разрабатывать и делать массаж, — будничным тоном доктора ответил мужчина, наблюдая за тем, как сжимается её кулак и расслабляется.

— Напрашиваешься в физиотерапевты? — Слава выгнула бровь, подозрительно посмотрев на невозмутимого Юрия.

— Не то чтобы напрашиваюсь, но я один из лучших.

— Цена вопроса?

— Ты, моя радость. Ты и только ты. Всегда, — он подхватил её за талию и пересадил к себе на колени верхом. Они оказались лицом к лицу.

— Я не выйду за тебя замуж, — тихо сказала она и прижала раненую руку к его щеке. Приятное тепло растеклось по пальцам.

— Я знаю, — Юрий закрыл глаза, наслаждаясь ощущениями. Пока его не особо волновал официальный статус. Да и вряд ли когда-нибудь озадачит. Ему не нужно доказывать никому и ничего. — Ты — моя жизнь. Штамп в паспорте нынче необязателен.

— Почему ты так спокоен? — нахмурилась Слава.

— Я не спокоен. Я принимаю ситуацию. Если ты будешь рядом, то какая разница женаты мы или нет. Если ты однажды передумаешь, то моё предложение всегда в силе. Постой. Сейчас, — Юрий залез в карман домашних брюк и достал маленькую бархатную коробочку, которую носил с собой который день в ожидании подходящего момента. — Будь моей в богатстве и бедности, в болезни и здравии. Раздели со мной жизнь до самого последнего вздоха.

Он открыл её, и изумлённому взгляду девушки предстало золотое колечко с россыпью маленьких бриллиантов, собравшихся в звезду Сварога. Оно было восхитительно само по себе. Из-за бриллиантов линии перекрещенных квадрата и двух остроконечных овалов оживали, восхищая своей красотой.

— Зачем? — почему-то испугалась Слава, боявшаяся как огня разных символов, в том числе и колец.

— Оно олицетворяет прошлое, настоящее и будущее, твою силу. Твоё прошлое останется с тобой. Позволь стать твоим настоящим и будущим, заботиться о тебе, нуждаться в тебе, — Юрий вопросительно посмотрел на неё, не решаясь надеть кольцо на палец.

— Да, — она протянула правую руку с дрожащими пальцами. Не так давно на одном из них блестело обручальное кольцо, которое пришлось распилить на две части, чтобы снять. Отёк уже давно сошёл. — Ты — мой покой, моя колыбель, моя жизнь. Будь моим.