Страница 29 из 61
В институте Эдик попал в хорошие руки: начальник, который взял его к себе, уже хорошо знал его самого и его способности и потому он там довольно быстро продвинулся профессионально. А ещё через пару лет Эдик настолько уверенно чувствовал себя на работе, что распоряжался большими деньгами для раздачи проектов за пределами нашего института. Забегая вперёд, скажу, что этот его статус очень помог мне в начале 1970 года, когда я после успешного завершения аспирантуры остался без работы. Но об этом будет рассказано позже в соответствующей главе.
А пока что Эдик часто появлялся и в нашем отделе, где некоторые доктора и кандидаты наук тоже оценили глубину знаний этого молодого, немного чудаковатого учёного, правда без учёного звания, но ведь хорошо известно, что можно быть хорошим учёным и без звания! А вот младший персонал нашего отдела, мягко говоря, его недолюбливал. Наша секретарша мне часто с обидой говорила:
– Ваш друг Эдик проскакивает мимо и никогда не здоровается, совсем нас не замечает.
К сожалению, это так и было, его голова всегда была занята решением очередной задачи, а что происходило вокруг, его в это время мало интересовало. Безусловно, эта черта характера сильно осложняла его жизнь, хотя сам он этого не замечал.
В те годы нашего совместного труда в «Электроприборе» Эдик «носился» с ещё одной идеей, которая вот уже несколько лет не давала ему покоя. Дело в том, что его отец вернулся с фронта инвалидом – одна его нога осталась на фронте. Вот Эдик и мечтал сделать для него протез, но такой, каких тогда в СССР не делали, но для этого ему нужны были чувствительные элементы, которых в СССР тоже не делали, а он всё надеялся отыскать их на нашем предприятии.
Дом Дриккеров
Появление в нашей компании Саши Дриккера осенью 1961 года сыграло в моей жизни важную роль. Оказалось, что он живёт в одной трамвайной остановке от меня и поэтому каждое воскресенье, возвращаясь с Финляндского вокзала, нам и на трамвае тоже было по пути. Очень скоро Саша пригласил меня к себе познакомить со своими родителями. Естественно, что меня не нужно было долго уговаривать. Так я появился у них дома в первый раз. Оказавшись в их доме, я немедленно почувствовал колоссальную разницу по сравнению с тем, что было в моём доме. Стеснённость их жилища была даже больше нашего – их комната в коммуналке была не более 18 м2 на четверых – отец Самуил Иосифович, мама Галина Александровна, Сашина старшая сестра Таня и сам Саша. На тот момент их материальное положение, наверняка было лучше нашего, т. к. оба его родителя работали, Таня тоже уже работала инженером свой первый год после окончания ЛЭТИ. По сути дела, в это время Саша в их семье был единственным иждивенцем. Но не эти два обстоятельства были главными, которые бросились мне в глаза при первом же посещении. Меня, воспитанного в семье с совсем другими традициями, поразили любовь и уважение между всеми членами семьи, которые также распространялись и на гостей. В этом доме было исключено, чтобы гостю, когда бы он ни пришёл, не предложили отобедать и, пожалуй, на этом сходство с моим домом заканчивалось.
В этом доме ощущался какой-то магнетизм, который притягивал к себе, как Таниных, так и Сашиных друзей. Но помимо уже перечисленных преимуществ этого дома, был несомненно ещё один, который для меня лично имел решающее значение – это была по-настоящему читающая семья. Здесь регулярно покупались книги и подписывались на литературные журналы и, конечно, всегда были в курсе всех литературных новинок. Я очень скоро стал в этом доме своим и всегда с удовольствием использовал любой повод для его посещения. Моя дружба с этим домом продолжается до настоящего времени, хотя, конечно, родителей там уже давно нет. И это несмотря на то, что с самим Сашей мы уже давно не друзья, на что, безусловно, были свои причины. Когда произошёл наш разрыв, я, конечно, был огорчён тем, что мне больше не придётся бывать в этом доме. Но мудрая Галина Александровна тогда мне сказала:
– Исачок, вы ведь приходили не только к Саше, но и ко всем нам и, пожалуйста, продолжайте к нам приходить, мы хотим вас видеть.
Такое заявление не могло не подействовать, и я всегда с радостью продолжал бывать в их доме до самого отъезда в эмиграцию в 1975 году и потом каждый раз, когда я возвращался в Питер после 1987 года. А за те 13 лет, которые я бывал в этом доме, я значительно улучшил свои позиции в современной литературе и политике и, конечно, отдаю дань признания за это дому Дриккеров. Именно в их доме я своевременно получал доступ к литературному журналу «Новый Мир», где в 60-е годы прошлого века были напечатаны первые рассказы А. И. Солженицына «Матрёнин двор», «Один день Ивана Денисовича» и др. А в 1969 году у Дриккеров появилась машинописная копия на пергаментной бумаге его знаменитой книги «В круге первом». В то время за хранение и распространение этой книги давали настоящий 3-годичный тюремный срок. Я не знал, как она к ним попала в руки, о таких вещах тогда было не принято спрашивать, да они бы мне и не сказали. Я только-то и знал, что они получили эту книгу всего на один день и вечером следующего дня должны были её вернуть. Конечно, и мне хотелось с ней ознакомиться, о чём я их и попросил. Тогда они решили сделать так: поскольку всем четверым назавтра надо идти на работу, то они будут читать вечером и ночью, передавая листочки друг другу (вслух читать никак нельзя, потому что могут услышать соседи); я прихожу завтра рано утром до их ухода на работу (я тогда был в дневной аспирантуре и писал диссертацию, т. е. был абсолютно свободным человеком), они закрывают меня в комнате на ключ с книгой наедине так, чтобы я даже, если очень захочу, не смогу физически выйти из квартиры, и жду их возвращения. Вот таким необычным образом мне удалось прочитать это выдающееся произведение. Забегая вперёд, скажу, что книга эта сильно помогла мне, когда в 1975 году волею судьбы я оказался сначала в знаменитой Ленинградской тюрьме «Кресты», а затем в Мордовском исправительно-трудовом лагере для иностранцев. Тогда она была для меня единственным источником информации как следует себя вести в таких необычных для меня местах и чего точно не следует там делать. Но об этом читайте в 3-й части книги.
Я настолько чувствовал благодарность к этому дому, что уже в новой России передал Тане право получать мою, хотя и не очень большую, но всё-таки пенсию, которую я заработал за 12 лет моего советского периода, считая, что ей эти деньги в России нужнее, чем мне в моей Калифорнии.
Серьёзные перемены в семье – сестра Нэля
Весной 1962 года Нэля всё ещё проживала с нами. Она в 1957 году закончила 4-годичный радиотехнический техникум при телефонном заводе «Красная Заря» и была направлена по распределению на телевизионный завод им. Козицкого. Забегая вперёд, скажу, что это была её первая, а также и последняя работа в жизни, откуда в 1992 году она благополучно ушла на заслуженный отдых. А в том году ей уже 24 года и, как говорят в народе, ей пора замуж. В ЛПИ (Ленинградский Политехнический Институт) учится дальний родственник мамы из г. Барановичи, Белорусской ССР, Лёня Мадорский, который по воскресеньям приходит к нам на домашний обед. Он то и знакомит Нэлю с Мишей Левиным, старшим из трёх братьев, которые тоже родом из г. Барановичи и тоже учатся в ЛПИ. За пару месяцев до Мишиного выпуска из ЛПИ, мои родители устраивают по тем временам пышную свадьбу в нашей 28-метровой комнате, где умещается человек 50, т. к. Миша пригласил всю свою институтскую группу. Ясное дело, что новоиспечённые молодожёны не могут проживать в одной комнате с ещё четырьмя взрослыми людьми. Меня никто не посвящает в детали свадьбы и где они будут проживать после неё. Да мне всё это и неинтересно, поскольку мои нынешние интересы лежат совсем в другой плоскости. Единственным неудобством для меня была ночь самой свадьбы: поскольку мне негде было спать, я ушёл гулять на всю ночь, а когда в 6 утра вернулся, то понял, что моего отсутствия никто и не заметил. Тут я узнал, что свадьба прошла в «лучших» советских традициях: студенты, как водится, маленько перепили, кто-то подрался и соседи этажом ниже даже вызывали милицию.