Претендент

Нет, не протрезвел он — хрень какая-то в голову лезет.

Достав пачку сигарет, Ник тяжело опустился на верхнюю ступеньку крыльца дома Элис, прикурил и медленно затянулся. Пять минут погоды не сделают. Туман в голове вряд ли прочистится, но, похоже, мучиться ему завтра от ещё большего похмелья.

Мысль возникла неожиданно, и как бы ему ни хотелось, Ник всё никак не мог от неё отделаться: если Элис сейчас выйдет и прогонит его — знакомство он возобновлять не будет. Не знакомы — ну и хрен с ней. А вот если не выйдет, то можно попробовать. Ник даже время специально засёк — досидит до полуночи. Как раз на пару затяжек.

Дверь за его спиной открылась, когда он докуривал третью сигарету.

Ник поморщился. Жаль. С другой стороны, оно и к лучшему. Странный день сегодня.

Элис — это же Элис, больше некому, правда? — встала за его спиной и… и ничего не делала. Не говорила, не ругалась, не кричала. Кажется, и не дышала вовсе. А вот он даже сквозь табачные пары почувствовал её запах. Или это фантом, мозг сам подсовывает ему ассоциации?

Вытравливая его, Ник сделал последнюю затяжку.

— Не волнуйся, я уже ухожу. — Голос скрипел, как ржавая дверная петля. Пришлось даже откашляться.

А вот у Элис был спокойный. Будто для неё это в порядке вещей — сидящий на её крыльце малознакомый мужик.

— Да я и не волнуюсь. Сиди, раз нравится. Только на, вот, держи. Ночи уже холодные.

Не вставая, Ник медленно обернулся и едва удержался от того, чтобы не расхохотаться: одетая всё в то же платье и толстовку, Элис протягивала ему плед.

Отказаться он не посмел. Взял клетчатое покрывало и положил рядом на крыльцо.

— Спасибо.

Краткостью на краткость.

Девушка в ответ кивнула.

— Спокойной ночи, Николас.

— Ник. Николасом меня зовут коллеги. И друзья, когда, по их мнению, я в чём-то напортачу.

— Часто портачишь?

— Случается.

— Как и со всеми. Спокойной ночи, Ник.

— Подожди!

Терпение никогда не входило в число его добродетелей. Как человек, не терпящий неопределённости, Николас предпочитал выяснять всё и сразу — редкое качество для мужчины, добившегося определённых успехов в суровом мире бизнеса, где важна дипломатия и умение просчитывать риски. Всё это он делал интуитивно, в доли секунды перебирая в голове всевозможные варианты развития событий, и ни в одном из них стоящая перед ним молодая женщина не отказывала ему в правде.

Руки жгло — как хотелось до неё дотронуться. Но в одной всё ещё была полуистлевшая сигарета, а другой пришлось взяться за перила, потому что, едва Ник встал на ноги, как чувство равновесия ему изменило.

— Ты правда меня не помнишь?

Элис прищурилась. Мужчина замер.

Ну же, давай, вспоминай! Ник даже моргать боялся — так хотелось не пропустить момент узнавания в этих красивых слегка раскосых глазах, смотрящих будто с насмешкой. Что-то такое промелькнуло в них, но сразу угасло: даже не тень — дымка сомнений, будто на него примеряли чей-то образ. Промелькнуло и угасло, и лишь грустная улыбка заиграла на однажды целованных им губах в знак сожаления.

— Прости.

Обидно.

В голове немедленно возник другой план.

— Ну, давай тогда познакомимся, что ли?

Улыбка стала шире.

— Нас знакомили. Забыл?

— Похоже, рядом с тобой память мне изменяет.

— Хм. — Девушка смешно скривила губы. — Ну, тогда попытка номер два. — «Три», поправил мысленно Ник. — Привет, я Элис Манфреди.

Тонкая рука взлетела вверх для рукопожатия. Пришлось подняться на две ступени, чтобы до неё дотянуться. Ник щелчком отправил сигарету за спину, прежде чем протянуть в ответ руку. Никакой дрожи в пальцах — сильно и уверено он обхватил узкую ладонь и чуть сжал.

— Ник Холланд.

— Приятно познакомиться.

— Ну что ты, цветочек. Это мне приятно.

В следующее мгновение, сделав последний разделяющий их шаг, мужчина притянул девушку к себе.

Чтобы удержаться на ногах, Элис пришлось схватиться за его предплечье. Столкнувшись с крепкой грудью, она охнула и резко подняла вверх лицо.

— Снова за старое?

Опять это выражение крайнего возмущения, но Ник лишь рассмеялся.

— Не могу отказать себе в удовольствии с тобой пообниматься.

— Может, для начала следует спросить разрешения?

— С этим точно не ко мне.

— Мнишь себя подарочком? — Одна красиво очерченная бровь саркастически взлетела вверх.

Ник широко улыбнулся:

— Ещё каким, цветочек.

— Перестань меня так называть.

— Когда-то ты не возражала.

— Да не спала я тобой, сколько можно об этом говорить! — Крепкий кулачок неожиданно и довольно чувствительно врезался ему в грудь.

Улыбка Ника сменилась хищным оскалом.

— Может, всё же, напряжёшь память?

Девушка в его руках неожиданно замерла.

— Каким это образом?

— Для начала, таким.

Он снова давал ей шанс отказаться, медленно приближаясь губами к её приоткрытому от удивления рту, но и на этот раз Элис им не воспользовалась. Почему? Вопрос этот занимал Ника всего секунду.

Нет, он вовсе, как она выразилась, не «подарочек» и вполне отдаёт себе отчёт какое производит впечатление. Стоило, как минимум, протрезветь, а как максимум — подождать лучшего момента, не напирать так явно. Но, как и пять лет назад, едва эта девчонка оказалась в его объятиях, как у Ника моментально снесло крышу.

Его твёрдые губы коснулись её мягкости, и хмель другого свойства ударил в голову, прострелив через позвоночник в ту часть тела, которая немедленно отозвалась, восстав и уперевшись в ширинку.

Ника буквально рвало на части от желания подчинить, сделать своим это податливое тело, дурманящим запахом заполнившим носовые пазухи, а вкусом — чувствительные рецепторы на языке, который самым решительным образом, раздвинув зубы, ворвался в рот девушки.

Элис протестующе замычала, но на том, что делал Ник, это никак не сказал. Он планомерно выцеловывал себе дорогу к её памяти, понимая, что ошибся в одном: это сейчас он пьянел. Всё количество алкоголя, что он выпил за этот день, ничто по сравнению с этой магической субстанцией — его женщиной.

Ник словно вернулся домой после долгого путешествия, в которое сам себя отправил, и, судя по тому, что его яйца до сих пор целы, в этом доме его ждали.

Ему пришлось выпустить руку Элис, которую до этого он держал у своей груди, потому что потребность более близкого контакта оказалась гораздо сильнее. Он обнял девушку обеими руками, спустив одну на поясницу, а другую погрузив в волосы — длиннее, чем он помнил, но такие же густые и мягкие. В лунном свете на светлых простынях они смотрелись куда более эффектно — он помнил.

И как щекотали его грудь помнил, когда их хозяйка падала на него в изнеможении после долгой и страстной скачки верхом.

Зачем она упирается, им же так было хорошо вместе?

Пришлось с кровью выдирать себя из этих пьянящих губ, чтобы, сжав волосы у затылка, запрокинуть эту упрямую головку и заставить посмотреть на себя. Получилось не сразу: глаза девушки были закрыты, лоб нахмурен, а брови сосредоточено сведены.

Ник немного ослабил хватку.

— Посмотри на меня, цветочек, — проговорил он в прикушенный уголок ярко-вишнёвой губы. — Посмотри и скажи, что начинаешь вспоминать. Или я подарю тебе сборник таблиц Шульте, и будем вместе тренировать память.

Улыбка расслабила губы, ресницы дрогнули, и на Ника уставились два тёмных бездонных омута, в которых он в то же мгновение провалился.

Как-то сразу стало неважно, помнят его или нет, встречались они раньше, или это воображение сыграло с ним злую шутку, растянувшуюся во времени. Девушка, которая смотрела на него, смотрела на него — на Ника. Не вспоминала, не сомневалась, не злилась, просто смотрела на Ника так, будто то, что они делали — самая естественная вещь в мире.

Похоже, Шульте отменялся.

Глава 10

В другом любимом Элис европейском фильме героиня назвала свой поцелуй «внезапной потерей концентрации». Она была его инициатором и в этом разительно отличалась от Элис. Но что касается остального, если отринуть эти несколько решающих секунд…