Страница 57 из 71
Касню немцы отбили, но времени укрепиться мы им не дали. Ни столбов натыкать и «колючки» накрутить, ни поле минами засадить. Притаившись за взлобком, крутил башней «разутый» танк — гусеницы отдельно, «Т-IV» отдельно. Еще одну «четверку» обваловали на околице — танкисты держали оборону, пока артиллерия занимала свои позиции.
А доблестное серое воинство шмыгало, прячась за разваленными избами, вовсю трещало пулеметами и палило из винтовок по невидимым русским.
Впервые я наблюдал за ходом боя с вражеской стороны — автоколонна укрылась в леске, не доезжая Касни. Отсюда открывался самый узкий участок в линии немецкой обороны — грунтовая дорога цепляла край деревни и виляла по обширному пустырю, упиравшемуся в насыпь рельсового пути, где густо дымил расчлененный паровоз. Грунтовка спотыкалась о железнодорожный переезд с задорно поднятым шлагбаумом, и терялась в роще по ту сторону линии фронта.
— Время! — разлепил я губы.
— Две минуты первого, товарищ командир! — озабоченно хмурясь, доложил Шубин. — Что-то наши запаздывают…
— Летять! — донесся до меня голос Лапина, и тут же раздалось грозное шиканье. Нишкни, мол, и не отсвечивай.
Над желтеющей каемкой леса зачернели стремительно растущие пятнышки. Накатился позванивавший гул, и в небе обозначились «Пе-2». Словно перелетные птицы, бомбовозы тянулись вереницей — нагло, как немцы в июне сорок первого — без истребителей прикрытия. Как нам торжественно, в стиле Левитана, передали радисты, с утра «Ил-2» наведались на полевые аэродромы противника, и порезвились вволю — носились, как валькирии, круша «Мессершмитты», мешая «Хейнкели» с «Юнкерсами». А тот тяжкий грохот, что мы слыхали на рембазе, объяснялся просто — штурмовики расстреляли эрэсами склад авиабомб, подорвав заодно цистерны с горючим.
Мне, дураку, даже обидно стало — обещал же комполка вдарить немцам по тылам, а за нас, рожденных ползать, летуны сработали…
…«Пешки» не срывались в пике — утюжа немецкие позиции, они опрастывали бомбоотсеки, облегчаясь и взмывая, заворачивая в обратный путь. Бухали взрывы, отдаваясь через твердь — пыль, дым и огонь рвались в небо, раскидывая бревна и тела.
«Эрликоны» долбили с земли, но тут сразу парочка ФАБ-500 ухнула с вышины, куроча батарею гаубиц, и подмахнула заодно зенитки. Следующий в очереди бомбардировщик стряхнул с себя четыре ФАБ-250 — фугасы накрыли соседнюю артиллерийскую позицию. Даже до нашей рощицы докатилась воздушная волна, колыхнув ветки — между стволов закружились желтые листья.
Не дожидаясь, пока отбомбятся последние самолеты, я дал отмашку Никитину:
— Жми!
«Ганомаг» зарычал, и покатил, швыряясь опадом, налипшим на гусеницы. Выехав на дорогу, быковские БТР обогнали нас, а «Опели» трюхали сзади, прижимаясь бампер к бамперу.
— Готовимся!
Я рассчитывал на внезапность, на неожиданность. Вдобавок, колонна немецкой техники, подъезжающая с тылу, вряд ли вызовет у фашистов особые подозрения. Даже если инфа о «кочующем» русском батальоне и достигла передовой, неужто фрицы откроют огонь без предупреждения по знакомым силуэтам «Ганомагов» и «Опелей-Блиц»? А вот мы…
— Огонь!
У меня над головой затрещал MG-34, ровно застрочил «Максим» на «цуйке», что катилась слева, в промоине за обочиной. Мне был хорошо виден командир расчета минометчиков — теребя записную книжку, он крикнул что-то неслышное наводчику. Тот кивнул, крутя маховички на двуноге, и заряжающий опустил мину в ствол, тут же уводя голову. Как хлопнул выстрел, я не слышал, зато разглядел дымный вихрь на позиции немецких артиллеристов — фрицы метались, тягая за тросы опрокинутую «семьдесятпятку», а тут им горячее подали — ха-арошую порцию раскаленных осколков.
Тарахтели ППШ из кузова, накладывая добавочки, а с какого-то «Опеля» задолбил «дегтярь». Не прицельно, но очень неприятно для немчуры.
— Наши! — заорал водила.
Слева, переваливаясь через развороченные пути, шли «Т-34». Один из танков замер на «короткую» — орудие пальнуло, целясь по обездвиженной «четверке», но не попало. А я растревожился, заерзал — как бы они за нас не взялись!
— Знамя! Знамя! — вопль будто сам вырвался из меня.
И Быков не сплоховал — над его бэтээром качнулся красный флаг. Вот древко замерло, и ветер развернул красное полотнище, заполоскал, сигнализируя: «Свои, свои!»
«Ганомаг» с ходу проскочил переезд, и вывернул к роще. Справа тяжело полз «КВ», постреливая на ходу, но к нам башни не повернул. Видать, признал.
«Слава те…»
Колонна обогнула березняк, сквозивший голыми белыми стволами. Я разглядел цепи бегущих красноармейцев, жавшихся к пылящим танкам, и тут же подлетел «Виллис». Привстав с сиденья, заорал начштаба полка Дробицкий:
— Куда претесь, едрить вашу налево! В атаку, мать-перемать!
«Наши!» — заулыбался я, поправляя фуражку.
— Есть в атаку, товарищ подполковник!
Из газету «Красная звезда»: