Страница 9 из 11
«А не нужен ли ему человек, на которого можно вываливать свои комплексы и проблемы?» – резонно обеспокоился я.
– Ваша карьера частного сыщика не складывается – уж простите, я навел справки. Характер не тот, чтобы вкалывать двадцать четыре часа в сутки. У вас даже офиса нет.
– А вам какое дело? – возмутился я, – То вы в постель ко мне заглядываете, то…
– Дмитрий Сергеевич, вы меня нервируете, – безапелляционно заявил собеседник.
– А вы меня, Александр Петрович? Зачем вам это надо? Вы и так процветаете, наймите шофера.
– Процветаю, просто караул, – проворчал Краузе, – Предлагаю не ссориться раньше времени. Итак, ваша карьера не ладится. Зарабатываете вы мало. Я предлагаю твердый оклад. Сумма, аналогичная двум тысячам североамериканских долларов…
– Послушайте, Александр Петрович, неужели вы всерьез полагаете, что меня заинтересует ваше пре…
– Хорошо, поднимаем до трех. Кухарка будет готовить и для вас – незачем спускать в ресторанах доходы от аренды квартиры на Сущевском валу. Можете жить в Митино, но я бы посоветовал переехать в мой дом в Аркадном переулке. У вас будет отдельное жилье с отдельным выходом. Обещаю не вторгаться в ваше личное пространство. Можете водить своих девушек, но чтобы я об этом не знал. Могу также добавить, что я придерживаюсь традиционной сексуальной ориентации – если этот вопрос вас почему-либо волнует.
Я практически сдался. Добро пожаловать в клуб умалишенных. Перспективы не окрыляли. Но я всегда мог уволиться!
– Ваше решение, Дмитрий Сергеевич?
– Один вопрос, Александр Петрович. События в ресторане «Анадель» – хотелось бы выслушать вашу версию.
– По аналогии с гражданкой Васюковой. Любой психоанализ может испортить мать клиентки, без памяти любящая в чадо. У пожилой дамы комплекс Иокасты – патологическое влечение матери к сыну. Она всю жизнь стремилась его опекать, потакать запросам, удовлетворять любые его потребности. В обмен хотела сущий пустяк – чтобы сын никогда не женился и не покинул семейную обитель. Всех его подруг она вывела, следила за каждым шагом, полностью контролировала жизнь, и в итоге выросло забитое, придавленное, хотя и доброе существо. На сеанс психоанализа парня привела знакомая, существование которой он держал в тайне. Я работал с ним полтора месяца. Вот вам результат. Итак, вы готовы принять мои условия?
– Нет.
– Отлично. Жду вас завтра утром по адресу Аркадный переулок…
Вот так и началось. Переулок тянулся между Остоженкой и Пречистенкой параллельно десятку ему подобных. Крупных фирм и магазинов в этой части города не было. Преобладала старая, приятная глазу застройка, тротуары устилала брусчатка, люди передвигались чинно и неспешно, машины еле ползли. Развесистые тополя и стены зданий глушили городские звуки.
Это была пятница 13 мая. Я оставил машину на Пречистенке и вошел в переулок с такой опаской, словно он был вымощен противопехотными минами. Дом под номером восемь частично слагался из каменных блоков, частично из кирпича, имел два этажа, наличники на окнах, пилястры, секущие здание на сегменты, и выглядел вполне опрятно. Скромное крыльцо украшала табличка: «Психоаналитик доктор Краузе А.П. Часы приема…»
Позднее выяснилось, что здание частично приватизировано, на первом этаже доктор принимал посетителей, на втором проживал сам. На крыше имелась площадка с тентом, с которой открывался ограниченный вид на старую Москву.
– Вы к доктору Краузе? – открыла дверь утомленная жизнью женщина средних лет – очевидно, горничная, кухарка и привратница, – Вы записаны? К сожалению, по пятницам доктор принимает только с трех до пяти…
Я объяснил, что в услугах психоаналитика не нуждаюсь, а пришел устраиваться на работу.
– Я вам искренне сочувствую, – вздохнула женщина, посмотрев на меня с такой жалостью, что я едва нашел силы переступить порог. Доктор Краузе предупредил добрейшую Тамару Михайловну, что появится человек, которому следует показать дом и объяснить установленные в нем правила. Присутствовать при этом доктор Краузе не мог. По пятницам он изволил спать, и фраза «Жду вас утром» в данной ситуации звучала странно. Я был воплощением учтивости и скромности. Выслушал рассказ Тамары Михайловны о том, как она уже несколько лет трудится домохозяйкой в этом доме, и недалек тот день, когда она уволится. Не жизнь, а вампирская сага. Шофер Гриша уже уволился – вчера звонил, как будто на свободу вышел после долгой отсидки. Тамаре Михайловне нужно дать медаль – за терпение и покорность. Я уже знаком с характером Александра Петровича? Сглотнув, я сообщил приятной женщине, что только в общих чертах. Главные открытия еще впереди. Она провела меня по дому, объясняя, что можно, а что нельзя. Справа от прихожей с ворсистым половиком, который Тамара Михайловна стирала каждый вечер, находился закуток с вешалками, а далее за стеклянными дверями – «приемный зал». В нем Александр Петрович «изволили работать». Я робко заглянул туда. Просторная комната, жалюзи, паркет, абстрактная живопись на стенах – со сложными мотивами, но в приглушенных тонах. Осовремененная английская гостиная – с мягкими креслами, классической кушеткой, баром из полированного дерева, стеллажами с печатной продукцией. В глубине помещения за бархатными портьерами просматривалась еще одна дверь. Пространство между картинами занимали вычурные светильники-канделябры.
Напротив входа располагалась лестница на второй этаж. Под лестницей – дверь на кухню, комната домработницы. Тамара Михайловна проводила меня в «бельэтаж». Лестница, как ни странно, не скрипела. «Ничего странного. В этом доме никогда ничто не скрипит», – поведала домработница, понизив голос и покосившись на дверь в покои психоаналитика, – «Александр Петрович не выносит скрип. Он его бесит. В этом доме все смазано – каждый месяц он вызывает людей из фирмы, и те проводят работы в доме. В прошлом году ступени начали поскрипывать. Вы бы видели, в какое буйство он впал… Прибыли строители, разобрали лестницу, завезли материал из молодой сосны и ударными темпами, за полтора дня…»
– А что-нибудь хорошее можете рассказать о своем работодателе? Помимо профессиональных, разумеется, качеств.
Тамара Михайловна задумалась.
– Знаете, Дмитрий Сергеевич, возможно, в глубине души он неплохой человек. Но все это так далеко, а ежедневные придирки, чудачества, вымещение злости – это так близко…
Апартаменты Краузе мы обошли стороной. Домработница провела меня по коридору, обитому деревом (похоже, это был единственный материал, не конфликтующий с эстетикой Краузе), показала смежные комнаты, в которых я могу жить.
– Не обольщайтесь, это временно, Дмитрий Сергеевич. Вы кажетесь нормальным человеком. Не думаю, что вас надолго хватит. Александр Петрович уже заводил себе помощника – неудачника из детективного агентства с дипломом психолога. Спокойный уравновешенный человек. Через две недели он превратился в невротика, сбежал быстрее молнии, забыв свой телефон. А потом категорически отказывался за ним возвращаться. Александр Петрович поместил телефон под стекло и теперь хранит, как трофей. А кем вы работали до сегодняшнего дня, Дмитрий Сергеевич?
– Да так, – я смутился, – Назовем это консалтингом, если не возражаете…
Жилище мне понравилось. В мое распоряжение переходили две изолированные комнаты с санузлом и ванной. В помещениях имелось все необходимое, включая компьютер и телевизор. Небольшая уборка с перестановкой – и я бы чувствовал себя человеком. А если еще выгнать мысль, что где-то рядом бродит призрак психоаналитика… Впрочем, с психологическими трудностями я бы справился – от апартаментов Краузе меня отделяли изгиб коридора, молодцеватая пальма в кадушке и солидный накладной замок.
– В вашу квартиру проведен звонок, – известила домработница, – Что-то из «тревожного» Вагнера. Обратной связи нет. Если зазвенит, значит, Александр Петрович находится в гостиной и желает вас видеть. Держите ключи. Это от ваших помещений, это от запасного входа – он же пожарный выход. Вторая лестница в двух шагах за поворотом, дверь выходит во двор. Это ключ от чердака и крыши. Окна первого этажа забраны решетками, на втором этаже решеток нет, но есть сигнализация, которую следует включать в восемь вечера. Питаться можете на кухне – в этом доме всегда есть продукты. Работает служба доставки – ее руководство полностью в курсе предпочтений Александра Петровича.