Страница 8 из 18
Что такое мечтать и ждать – Василиса знала не понаслышке. На её судьбу выпало немало дум и ожиданий, которые оставили на сердце глубокие раны.
Она ждала отца из мест заключения и не дождалась; ждала с войны брата и вместо его возвращения получила похоронку; мечтала о красивой любви с Василием Суворовым, но война убила эту любовь, не позволив ей разгореться по-настоящему; хотела получить душевный покой в сожительстве с Павлом Мусихиным, но столкнулась с предательством.
Её мысли опять ушли в прошлое, перед глазами всплыло лицо Павла…
…Преданной любви Павла хватило всего на полгода. Однажды он вернулся домой под утро. Василиса знала, что из поездки он должен был вернуться вечером. Бывали случаи, когда он задерживался на час-два, но она не интересовалась причиной задержки. Павел сам докладывал, почему задержался.
В тот раз, как обычно, она приготовила ужин, расставила на столе посуду, стала ждать. Прошел час, другой, третий. Павел не появлялся. Был январь, стояли лютые морозы. Она волновалась за него всю ночь, прислушиваясь к скрипам и шорохам за окном. Несколько раз, не выдержав, выходила во двор, выглядывала на улицу.
Лишь на рассвете дважды тихонько проскрипела дверь. Пытаясь не шуметь, Павел уселся на лавку и в темноте принялся стаскивать с себя валенки, но переусердствовал по пьяни. Валенок вырвался и улетел в угол, уронив на железный лист перед печью массивную кочергу. Раздался звон на весь дом.
Василиса вышла из спальни, включила свет. Павел, пошатываясь, стоял перед ней в одном валенке. Он был пьян. На щеке и шее виднелись следы губной помады, от него несло духами.
– Ну и где нас носило? – спросила Василиса, пытаясь удержать себя в руках. Её охватила нервная дрожь.
– Ты не поверишь: отмечали день рождения у друга, я перебрал и уснул. Но как только проснулся – так сразу домой рванул, к тебе, моя родная, – Павел раскинул руки, шагнул вперёд, пытаясь обнять её.
– Стой, где стоишь! – грозно проговорила Василиса. – Расскажи ещё, что твой друг намазал губы помадой и долго целовал тебя на прощание. И ещё соври мне про то, как он из флакона облил тебя духами, которыми несёт за километр. И что у друга почему-то оказалось странное имя – Роза. Или я ошибаюсь?
Василиса назвала имя женщины наобум, не предполагая, что попала в точку. Ей просто вдруг вспомнилось лицо смазливой татарки Розы из паровозного депо, про которую на станции ходило много слухов о её разгульной жизни.
Павел оторопел от неожиданности и уставился округлившимися глазами на жену.
– Ты что, следила за мной? – спросил он, тупо предполагая, что у Василисы имеются какие-то неопровержимые доказательства его похождений. – Где ты могла застукать меня с ней?
– В постели, где же ещё? – усмехнувшись язвительно, ответила Василиса. – Стояла и смотрела, как ты кувыркаешься с этой шалавой.
– Не может бы-ыть, – пьяно протянул Павел, поводя вытянутым указательным пальцем из стороны в сторону. – Дверь в избу Розы была заперта на крючок. Врёшь ты всё.
Василиса поняла, что с этого момента её уже больше ничего не связывает с этим человеком.
– Пошёл ты к чёрту, пьянь гулящая, – выругалась она и ушла в комнату.
В этот же день она собрала вещи и перебралась обратно в общежитие. Место в комнате оказалось свободным.
Павел потом неоднократно приходил в общежитие, пытался просить прощения, но Василиса каждый раз, едва Паша раскрывал рот, тут же прогоняла его. Ей не нужно было ни покаяния, ни слов прощения. Она просто не хотела видеть этого человека. Мусихин для неё больше не существовал. Чуть позже, уже перед родами, Василиса сняла комнату у престарелой супружеской пары и переехала жить в их дом.
…Раздался звук открываемой и затворяемой двери, в избу вернулся Александр.
– Ты не спишь ещё? – проговорил он громко из прихожей.
– Когда такое было, чтобы я ложилась спать без тебя? – отозвалась так же громко Василиса.
– Это правда, ты никогда не забиралась в постель раньше меня, – сказал Александр, появившись в комнате. – Ну-ка, сколько тут часики натикали, пока я трудился?
– На одиннадцатый час перевалило, пора под одеяло, – сказала Василиса, не отрывая взгляда от крючка.
– Так чего ж ты до сих пор сундук оккупируешь? Складывай свои нитки-крючки, да расправляй постели.
– Сейчас вот соберу последние петли, и будем укладываться. Вообще-то, мог бы и сам снять покрывало и сложить его.
– Нет, мать, не умею я складывать так аккуратно, как ты. У тебя лучше получается, ни одной складочки не видать.
– Ночью-то кто будет рассматривать твои складки?
– Как кто? Домовой! Он пока не примет от нас дежурство на ночь – ни за что не даст заснуть. Он порядок в доме любит. Так что, если хочешь сразу заснуть и спать крепко всю ночь – делай своё дело и не перекладывай на неумейку.
– Болтун ты, Сашка, – добродушно проговорила Василиса, складывая кружева в коробку. – До старости дожил, а умишко, что у нашего Мишки.
Это было у них что-то наподобие семейного ритуала перед сном, который совершался изо дня в день на протяжении уже многих лет. Слова и действия были разными, но суть не менялась. Василиса как-бы стыдила мужа за перекладывание пустячной работы на неё, а тот демонстративно отказывался её выполнять, хитро улыбаясь в усы.
Через четверть часа в комнате послышался негромкий храп Александра. Василиса заснула ближе к полуночи.
Глава 4
Мишка уволился с работы и гулял уже больше недели. Таких, как он, призывников набралось пять человек. Утром они подолгу отсыпались, а потом, спешно перекусив, неслись на встречу друг с другом, как будто не виделись целую вечность. До отправки оставались считанные дни и им хотелось объять необъятное.
Друзья веселились, как могли. По очереди сходились в доме одного из них, угощались бражкой и шли дальше в поисках приключений. Вечером дружно отправлялись в клуб на танцы. Там было многолюдно и шумно. Главное – туда на огонёк подтягивались стайки девчат. Это было превыше всего. Домой парни возвращались далеко за полночь.
Сашу Атёсова провожали первым. Ему предстояло служить в сухопутных войсках. Друг жил в Новом городе, Мишка отправился туда на автобусе. Выйдя на конечной остановке, он нос к носу столкнулся с Галей – контролёром цеха, в котором он трудился.
– Гуляешь? – спросила она, заглянув в глаза Мишке со свойственной ей загадочной таинственностью.
– Гуляю, – ответил он, и впервые не отвел взгляда. – Три дня ещё осталось быть на гражданке.
– Никак, к Саше Атёсову направляешься?
– Как догадалась? – удивился Мишка.
– Тут и догадываться не нужно, – улыбнулась Галка. – У Саньки сегодня проводы, он сам сказал мне, что ты значишься в списке приглашённых. Не прогуляться же ты приехал в этот район?
– Так ты… с Сашкой…значит? – растерявшись на миг, задал нелепый вопрос Мишка.
– Ага, мы с Сашкой, – рассмеялась Галка, внимательно наблюдая за реакцией Кацапова. Потом, выдержав интригующую паузу, добавила:
– Двоюродные брат и сестра. А ты о чём подумал?
– Так, ничего, – смущённо насупился Мишка и почувствовал, как где-то внутри у него прокатилась волна облегчения, а к лицу прилила кровь.
– Приревновал, что ли? – Галка торжествовала. Она вдруг поняла, что совсем не безразлична этому ершистому парню, как ей представлялось до этого. Мишка совсем неожиданно открылся перед ней. Она ему нравилась, это стало очевидным фактом, но юноша боялся признаться себе, поскольку, вероятно, страшился непреодолимых обстоятельств: шесть лет разницы в возрасте и плюс ребёнок в придачу. В порядочной семье такие вещи не приветствуются. А Мишку, надо полагать, воспитали с правильными понятиями о жизни.
– Ещё чего, – пробурчал Мишка и почему-то потупил взгляд.
– Ладно, проехали, – сказала Галка. – Идём со мной.
– Куда? – вырвалось у Мишки.
– Ко мне домой, – Галка схватила его за руку и потащила за собой.
Мишка, словно телок на верёвочке, покорно зашагал за ней. Правда, пройдя несколько метров, он всё же освободился от руки бесцеремонной женщины и уже самостоятельно поплёлся рядом. А ещё через десяток шагов спросил: