Страница 71 из 136
И, конечно, люди. Кричат, свистят, топают, стучат по перилам, машут табличками, жуют орехи, пьют вино, спорят, делают ставки. Веселятся. Ждут ещё большего веселья, ждут боя. Крови.
Вновь запели трубы, и оглушительно, перекрывая шум публики, взревел глашатай. Теперь Акрион разобрал несколько слов: нечто напыщенное, про похороны, вечную славу и геройскую смерть. Прозвучали имена Меттея и Тарция, затем, кажется, чьи-то ещё. Зрители встречали каждое имя новым взрывом криков и свиста. В руках глашатая сияла, отражая солнце, большая медная воронка. Акрион слышал раньше об этом изобретении, которое тирренам вроде бы даровали боги. Звук самого слабого голоса благодаря хитроумному устройству становился невообразимо громким. В Элладе такими воронками не пользовались: актёры брезговали ими из-за того, что медный, гулкий призвук скрадывал интонации и портил игру.
Глашатай закончил речь, и музыка взвилась к безоблачному, сизому от жары небу. Незнакомый ритм, странная, прыгающая мелодия. Тиии-да, ти-да, та-та, тиии-да, ти-да, та-та… Люди принялись топать и вопить в такт. Акрион скрипнул зубами: звуки впивались в уши, барабаны стучали словно бы по самому черепу. А этот общий крик, голодный, жадный, гнусный! Тиррены действительно пришли посмотреть, как он будет умирать? Им такое нравится? Они хотят видеть, как он будет пропускать удар за ударом, а потом, весь в крови, упадёт, и его прикончат? Это у них вместо спектаклей?!
Акрион понял, что больше не боится.
Он был зол.
«Никто сегодня меня не убьёт, – подумал он, щерясь, точно одичавший пёс. – Я – Акрион Пелонид, царь Эллады. Одолею врагов, потом сбегу и вернусь домой. А, как сяду на престол, отправлю в Вареум лазутчиков, чтобы сожгли этот сраный театр дотла. О Аполлон, дай мне сил. Только не для бегства дай. Для боя».
Тем временем их процессия успела сделать круг по арене, вернуться к арке и вновь скрыться в зале. После яркого дня здесь было почти темно. Пока глаза Акриона привыкали к сумраку, солдаты протопали в угол и отперли низкую незаметную дверь. Из проёма потянуло сквозняком. Внутри темнели два округлых хода, ведущие в тоннели: налево и направо.
Бойцы чужой команды скрылись в левом тоннеле. Меттей, повелительно взмахнув рукой, шагнул в правый. Двое солдат прошли следом – пригнув головы, чтобы не потревожить гребней на шлемах.
– Живей! – донёсся из тоннеля окрик Меттея. – За мной!
Лудии повиновались. Акрион отчаянно заозирался: бежать?! Но сзади маячила ещё пара солдат, и большие ворота по-прежнему были на запоре. Спастись же бегством через арену смог бы лишь Кадмил с его способностью летать: не было иного способа преодолеть высокую сетчатую загородку, разделявшую воинов и зрителей.
Ветер, что сквозил из тоннеля, отчетливо пах мертвечиной.
Спиро, шедший впереди, оглянулся, сверкнул щербатой ухмылкой:
– Помрёшь героем, артист. Добро пожаловать в траханый Аид.
Стиснув зубы, Акрион нырнул вслед за Спиро в узкий, выложенный неровными камнями ход. По стенам горели редкие лампы, чадили, смердели гарью. Над головой нависал низкий дощатый потолок. Сквозь щели между досками то и дело тонкими струйками сыпался песок. «Мы под ареной? – Акриона передёрнуло. – Как же наверх попадём?»
И тут же увидел в расширившемся проходе вереницу кабинок, забранных решётками. Сбоку каждой кабинки громоздился механизм: зубчатое колесо, сцеплённый с колесом вал из цельного древесного ствола, натянутые канаты, блестящие от работы рукоятки. «Подъёмники, – догадался Акрион. – Киликий рассказывал. Чтобы актёры, как по волшебству, на орхестре появлялись… Тьфу – не актёры. Лудии».
– Стоять! – скомандовал Меттей. И снова: – Стройся!
Лудии вытянулись в ряд. Послушные жесту, подбежали рабы, изнемогающие под тяжестью свертков с вооружением. С лязгом и грохотом уронили свёртки наземь. Меттей принялся выбирать оружие и доспехи для каждого из подопечных, вполголоса давал советы. Рабы суетились, подбирали по длине мечи, помогали надеть броню, затягивали ремешки.
У Акриона свело живот. Если раньше в голове ещё жила маленькая, дурацкая надежда, что обойдётся без боя, то теперь стало ясно: не обойдётся. Всё было совершенно серьёзно. Их готовили к драке. К смерти.
Солдаты стояли тут же, опёршись на копья. Вполголоса перебрасывались пустыми, обыденными словами – о своём, о дежурствах, о строгом начальнике караула, о похлёбке, что ждали на ужин. Они были заняты службой: сопровождали лудиев на похороны. И, не задумываясь, проткнули бы копьём любого, кто попытался бы сбежать. Так же равнодушно, как сейчас болтали про казённую жратву и строгое начальство. Запросто.
Акриона хлопнули по плечу. Он вздрогнул, поморгал: Меттей стоял перед ним, угрюмо глядя из-под насупленных бровей.
– Тарций велел снарядить тебя рыболовом, – проворчал он. – Это не то, к чему ты привык. Так что придётся переучиваться на месте.
Подошёл раб, развернул свёрток, подал трезубец на длинном, в четыре локтя древке. Пока Акрион оторопело изучал странное оружие, больше похожее на увеличенную до нелепых размеров рыбачью острогу, ему бросили под ноги короткий кинжал – заржавленный, тупой даже с виду. Рядом с кинжалом на покрытый грязным песком пол шлёпнулся какой-то лохматый, спутанный свёрток.
Второй раб, тот, что нёс доспехи, подступил слева и принялся натягивать на руку Акриона длинный, доходящий до плеча стёганый рукав-наруч.
– Мастер Меттей! – не выдержал Акрион. – Я упражнялся с мечом!
Спиро, который стоял следующим в ряду, глумливо хихикнул.
– Я упрязнялься с мецом! – передразнил он тонким голосом.
Никто больше не засмеялся. Меттей поглядел на Спиро без выражения, потом вернулся взглядом к Акриону.
– Знаю, – сказал он. – Но кузен сказал вооружить тебя, как рыболова.
Он забрал у Акриона трезубец. Повернулся боком, встал в стойку – похожую на копейную, правая нога позади, левая согнута в колене, оружие смотрит вперёд и вверх.
– Держать – вот так.
Сделал выпад, другой. Ударил невидимого врага сверху.
– Колоть – вот так. В лицо. В ногу. За щит. В ногу. В лицо. За щит.
Тяжело дыша, вернул Акриону трезубец. Подобрал с пола свёрток, встряхнул. Лохмотья неожиданно и послушно развернулись в редкую сеть с шариками грузил по краям.
– Против тебя выйдет мирмиллон, – сообщил Меттей. – Бьётся коротким клинком, будет стараться подойти ближе и ударить. В начале боя постарайся набросить на противника эту (непонятное слово). Держишь в левой руке. Метать нужно вот так.
Сеть взлетела в воздух, звякнула грузилами о потолок, выбила песочную струйку. Раб, подававший оружие, невольно попятился, но поздно: сеть спеленала руки, окутала голову. Раб взбрыкнул коленями и с размаху сел на задницу.
Меттей подошёл, грубыми рывками освободил его от пут. Свернул сеть, швырнул под ноги Акриону.
– Если промахнёшься – не подбирай. Только потеряешь время. Бросил, и всё. Попал, не попал – забудь и дерись.
Раб, надевавший на Акриона доспехи, тем временем закончил с наручем и принялся пристёгивать наплечник. Увесистый, снабжённый квадратным бронзовым щитком, наплечник этот закрывал немалую часть обзора с левой стороны. В то же время, щиток вряд ли мог защитить от удара голову: едва доходил до уха.
«Справа такой же будет?» – с хмурой надеждой подумал Акрион.
Но раб, затянув ремешки, шагнул дальше, к Спиро. Стало быть, наплечник, наруч – и это всё? Все доспехи?!
– Главная твоя задача, – проговорил Меттей, – не подпускать противника на длину меча. У тебя нет щита. Уворачивайся, отпрыгивай, (непонятное слово). Мирмиллон скоро выдохнется.
Он глянул на Спиро:
– Слышал, крейке? С тобой то же самое... Да! Если сильно повезёт, и удастся накрыть сетью голову врага, по правилам вы победили. Добивать не нужно.
Акрион стоял, не веря в то, что происходит. Он раньше видел, как тренируются лудии-рыболовы, но одно дело видеть, а совсем другое – почувствовать всё на собственной шкуре. У него отобрали меч – единственное оружие, которым он мало-мальски владел – а взамен не дали даже обычного, нормального копья! В эфебии его учили обращаться с длинным копьём-дори. То были простые, строевые приёмы, но Акрион, возможно, справился бы и в единоборстве. Да только ему всучили дурацкий, неловкий трезубец с тяжким перевесом к острию. И бесполезный в бою с мечником кинжал. В довершение всего – чудовищно неудобная сеть, с которой вообще непонятно, что делать.