Хэйвуд. Запретный лес

Все соседки не ладили друг с другом. И даже Аманда и Марта были далеко не подругами. Они были девушками, которых окликали «в карман за словом не полезет». В принципе, таковой являлась и сама Лесли. Обе яро искали девочек, которые могли бы согласиться поменяться с ними комнатами, но никто не соглашался, зная, что придётся жить в комнате с самой Лесли Мавриной. Особенно боялись и быстрее отказывались первокурсницы, так как им врали, что попав под ноги этой девушки, она поведёт их в лес и убьёт, как и Ирвинга.

Сегодня под косые взгляды своих соседок, Лесли отправилась на поиски директорской башни, в которой она была лишь раз, но уже давно позабыла, где та находилась.

Кусок пергамента давно промок под потной ладошкой девушки. Блуждая по долгим и пустынным коридорам, где изредка можно было заметить парочку учеников и профессоров, Лесли заблудилась, но вовремя патрулирующий коридоры профессор Алексис Сейдж помог отыскать дорогу Маврине. Он указал на потрескавшуюся пустую стену, по бокам которой величаво возвышались двухметровые статуи. Стену охраняли две огромные гаргульи, в лапах каждой из которых было по мечу.

– Что добывают для целебных отваров, но хватает до синяков и оставляет царапины? – проговорила одна из гаргулий.

– Что?

– Что добывают для целебных отваров, но хватает до синяков и оставляет царапины?

– Ам, – Она растерялась. – Погодите, сейчас, – но вспомнив о промокшей бумажке, леди раскрыла её и вспомнила пароль. – «Цепкие оливки».

Гаргульи не ответили, но зато в пустой серой стене что-то зашевелилось. Посыпался песок и стена начала расходится в две стороны. Открылся проход. Чёрная винтовая лесница, перила которой украшали серебряные и золотые воробышки, вела вверх, в кабинет директора. Стены значительно отличались от школьных. Они были из чёрного кафеля, обромлённые белым контуром. Войдя туда, за леди тут же закрылся проход. Лесли боялась, ведь не понимала для чего туда шла, а неизвестность пугает. В первый и последний раз она беседовала наедине с директором только после смерти Фреда Ирвинга.

Подумать Лесли не успела. Ступеньки винтовой лестницы закончились и она уже находилась в просторной передней кабинета профессора Аластера.

Передняя кабинета выглядела как у истинных королей и королев эдварианской эпохи. Интерьер в готическом стиле устрашал, но не саму Лесли. Маврина успела привыкнуть к мрачным тонам замка, нежели Мэлори, которая в эту ночь снова не могла заснуть из-за тягостной атмосферы и всякого шума, доносящегося где-то за окном. Это игрались духи с кладбища Хэйвуда, которые, чуя страх, любили пугать школьников в своё удовольствие. И хоть они не могли проникнуть внутрь замка, первокурсники и Мэлори боялись всё равно. Призраки развлекались до тех пор, пока призрак Минелиум или Муилениум не прогонял их, требуя тишины в замке.

Многочисленные шкафы были переполнены всякими микстурами, флаконами и книгами. Комнату приглушенно освещала люстра, вместо немаговских лампочек были навешаны вечные свечи. Стоявший в центре передней стол держал на себе многочисленное собрание книг от Энтони Дженкинсона – писателя XXI века, который смог найти и собрать информацию о новых видах заклятий, путешествуя по континенту Южный Хаммерфиль. Ввиду этого, профессор Ализон Винифред Аластер был давним другом Дженкинсона, раз тот подарил ему свои первые экземпляры в скором выходящих книг.

Надолго не останавливаясь, Лесли двинулась вперёд. Поднявшись по пяти ступенькам вверх, она попала в просторный кабинет директора. За столом, где лежала чаша полная цепких оливок, а также много пергаментов и свитков, сидел директор Аластер. Морщинистое лицо не изменилось, но перестало подрагивать. Вместо этого на потускневших губах воцарилась улыбка. Длинная серебренная борода была гладко расчёсана и с двух краёв украшена косичкой из этих же волос. На большом носу уместились зрительные очки. Калпак на голове директора свисал чуть на бок, но крепко держался и не спадал.

– Добрый вечер, Лесли. Мне жаль, что я отвлек вас от подготовки ко сну, – произнёс первый Ализон Аластер.

Вокруг были шкафы, наполненные книгами. Не было ни единого свободного места, где не было бы их. Казалось Лесли попала не в кабинет директора, а в библиотеку. Справа от профессора разместились лестница, ведущая на верхние полки к литературным произведениям.

– Добрый вечер, директор. Ничего страшного вы не сделали.

На тёмном и отпалированном столе возвышались две скульптуры. Одна была справа от профессора Аластера, а другая слева. Та, что справа, являлась фигурой оленя, топазные рога которого переливались на слабом свету. Эти же рога излучали маленькую магию, отбрасывая на пару сантиметров белое свечение. Слева была статуэтка лисы. Её глаза горели адским пламенем и страшили любого. Она величаво подняв голову к верху, сверкала глазами-рубинами.

– Вы, наверное, даже не понимаете для чего я мог позвать вас, – он доброжелательно смотрел в карие глаза Маврины.

– Нет, сэр. По предметам я, вроде, успеваю, устав не нарушаю…

– Тема, на самом деле, щекотиливая, и думаю, долгая, поэтому присаживайтесь пожалуйста, – Лесли спокойно делала всё, что её просили, но внутри содрагалась от каждого слова директора. – Мне сложно начать, но все же… – Волшебник на пару минут замолчал. – То, что произошло с мистером Ирвингом ужасно, – в самом центре сердца что-то больно кольнуло. Снова Ирвинг. Снова Маврина. Снова колкие воспоминания. – Это несомненно сложное потрясение для вас, с которым сложно смириться, но, к сожалению, у меня есть нечто, что могло бы ещё сильнее вас раздосадовать, – признался Ализон, поджав губы. Лесли поняла, что профессор врал, когда писал, что повода для испуга нет. Сердце Лесли будто знало, что ничем хорошим поход к директору не мог закончится. Слишком просто, чтобы быть реальностью.

– И что же это? – ответа знать Маврине не хотелось, но из вежливости она поинтересовалась. Ей хотелось только одного – чтобы её наконец оставили в покое.

С тех кошмарных пор ученики над ней издевались, некоторые боялись, а профессора же сочувственно глядели на бедняжку Лесли, потерявшую Меча, но ничего не могли с этим поделать. Всё вместе доставляло Лесли рану, которая начинала кровоточить, напоминая о страшном недалёком прошлом. И вся ненависть и вся жалость раздражали девушку, заставляя почувствовать себя ничтожеством.

– Понимаете, вполне могло быть, что вы с мистером Ирвингом не являлись друг друга родственными душами, – эти слова подобно молнии среди ясного неба ударили по леди. Настолько неожиданно были сказаны эти слова.

Довод, который в голове Лесли прозвучал как заявление, ошарашило сознание бедной девушки. Эти слова так легко вырвались из уст директора, что казалось тот обдумовал их не один десяток лет.

– Что вы имеете в виду? – взбесилась Лесли, уже понимая, к чему тот клонит. Наплевав на манеры, она мерила профессора гневным взглядом. Ализон даже поёжился.

– Кажется вы и так меня поняли, мисс Маврина, – Для Лесли даже довод о том, что она могла не являться Фреду родственной душой казался более чем абсурдным. Гнев бушевал в груди юной леди. Девушка знала, что злиться ей нельзя. После выплеснутого наружу гнева девушка обычно рыдала навзрыд. Она сильно реагировала на происходящее вокруг неё. К сожалению, характер поменять невозможно даже самым сильным заклятием. Фред часто напомнил ей об этом во время неловких ситуаций. В ситуациях, когда Лесли начинала кипеть, Фред моментально реагировал. Он шмыгал носом и интенсивно тёр его, привлекая внимания девушки. Когда внимание было привлечено, Ирвинг одним лишь взглядом мог всё ей объяснить, и тогда щёки девушки рдели от стыда. Лесли после этого приходила в себя. Но и благодаря Маврине, Фред смог сделать много великих свершений. Они положительно влияли друг на друга.