Зыбкое равновесие

Когда то в нулевые мне рассказали смешную историю, про молодого лейтенанта — подводника. Он только что выпустился из училища, и перед отбытием на флот, навестил родню в Москве. И, однажды ночью увидел вопиющую картину. Сухопутный патруль пытался заломать флотского мичмана. Флот своих не бросает. Лейтенант настучал по бошке патрульным, и уволок пьяного мичмана в переулки. И посадил в такси. Отъезжая, мичман спросил, "Ты кто лейтенант, откуда?"

— Я- Коля Сидоров, выпустился из ЛенКома, распределили на Северный Флот- ответил лейтенант.

— Не забуду — пообещал мичман- мичман Прохоров сумеет отблагодарить, езжай в Североморск.

На том и расстались. Лейтенант Сидоров. прибыв в Североморск, приступил к службе. Но не успел он через месяц сдать допуск, как его вызвали в кадры и сообщили, что ему присвоено звание старлей. Кадровик посмеялся, и посетовал, что чего не бывает. Но через три месяца его опять вызвали. Только уже к начальнику штаба флота, и тот прямо спросил- у тебя там кто? Потому что старлею присвоено звание капитан-лейтенант. Петров даже перекрестился, уверяя что ни сном не духом. А про пьяного мичмана он и забыл давно. Но через пол — года, после возвращения из первой автономки, его опять вызвали в кадры и уважительно доложили, что ему присвоено звание кап три. За выдающиеся показатели. В полном охренении парень продолжил службу, пока не получил телеграмму. В ней сообщалось, что я, мичман Прохоров, веду только средний командный состав, но тебя, Сидоров передаю надежному человеку, что занимается подбором в старшие офицеры. Так что, будет задержка, но года через полтора — жди вторую звезду.* Так вот такого же мелкого, но всемогущего человека неплохо бы вычислить во дворце. В местной политике я не очень, но иметь возможность как то действовать лишним не будет.

Свернув лагерь мы потихоньку двинулись к порталу. И тут Берг внезапно спросил, что это за мадемуазель Лобковиц, такая? Я охренел. Сначала стал отшучиваться, а потом честно рассказал. Что о существовании оной девицы впервые услышал от Мининой, несколько дней назад. Что я, по её мнению собрался к этой Лобковиц свататься. А я всего лишь принял приглашение на охоту, от соседа- барона!

— Сань, — сказал Неверов- а тебе не пришло в голову, что Минина изучила списки тамошнего дворянства? И нашла годных по возрасту?

— А смысл?

Паша хихикнул и открыл рот. Но тут нас догнали Аракчеев со штабом. И случилось прощание. А потом мы снова тронулись и Берг сказал:

— Смирись, Орлов. Минина- это твой крест.

Глава 22

В Кракове выпал снег. Город стал совершенно сказочным, и я вспомнил, что скоро Рождество у католиков. Мы не торопясь въехали в город со стороны портала. Батарея, скрипя колесами, и позвякивая сбруей, поехала обратно в Глюхачики. Потому что пока держать её больше негде. Хотя, я рекомендовал Бергу утащить войско к себе в замок. Чтобы, когда туда приедет Грибова, устроить салют, почетный караул и другие торжественные мероприятия. Но соскочить с темы не удалось.

— У каждого в жизни свое предназначение! Ты, Орлов, просто создан, что бы злить Маринку.

— Поехали в отцовский ресторан. Съедим что ни будь. Да и выпьем. Мы с победой вернулись или как?

— Может куда попроще, Сань? — сказал Неверов- У Грюнвальдского моста недавно открылся трактир Тестова- мне там нравится.

— Неее. Мало того, что это недалеко от гвардейских казарм. Там еще наверняка и обожремся.

— Да нормально там кормят!

— А кто спорит? — не стал молчать я, радуясь соскочить все ж с темы Мининой — но рестораны, кроме всего прочего, бывают хорошие и отличные. И там и там кормят нормально.

— А в чем тогда разница? — заинтересовался Леха.

— Разница в послевкусии! Из одних ты выходишь — обожравшись. А из других, даже и съев вроде бы побольше, чем в первых- совершенно нормально себя чувствуя. Это, а не меню на сто страниц, определяет класс ресторана. Тем более что в по настоящему приличном ресторане меню — небольшое.

— Орлов, тебе просто лень куда то ехать. И ведь целую теорию придумал.

— Опровергни меня! Нечего сказать? Значит едем к нам!

После небольшой суматохи, вызванной нашим появлением, и сопутствующим движениями- дождаться конюха за лошадьми, снять верхнюю одежду, помыть руки и прочее, мы наконец то налили по рюмке очищенной. И выпили. К столу подали последовательно: Тартар с раковыми шейками. Крем-суп из цветной капусты с красной икрой. Мозги, запеченные по провансски и креветки в сметанном соусе, запеченные в яйце. И, наконец, гардиен по-провански, с рисом. Татен и кофе подавал уже Федор, камердинер отца. Алексей Александрович в собрании, Саша, нарочного к нему отправили.

Мы, как выяснилось, проголодались, За едой рассказал Бергу что взялся за создание самобеглых средств. Как и ожидалось, он загорелся. Но я сказал что приглашу его на испытания, ибо сейчас пока и говорить не о чем. А за кофе и коньяком они опять хотели взяться за меня, но я уже был готов.

— И когда же ты, Алексей Оттович, наконец определишься в отношении Елены Игоревны?

— А я разве не говорил? В ближайшее время мы объявим о намерении быть вместе. На суарэ, по этому поводу. Вы приглашены. О дате и времени сообщу дополнительно.

— И правильно! Давно пора избавить Ленку от беззаботной жизни!

— Поздравляю, Леха! — вставил Паша. — мне вот, что то не очень везет.

— Берг, спроси у Грибовой, нет ли на примете какой ни будь неуравновешенной истерички? А то Паша больно флегматичен.

— Я, Саня, и не думал, что ты что то хорошее скажешь. Я тебя знаю, ты то, даже если царевну- лягушку встретишь, первое что сделаешь, повезешь её во Францию. Вдруг они её съедят по ошибке? Вот у тебя радости то будет!

— Бгггг. Паша! Ты гений. Как ты точно понял всю суть этого Орлова!

— Ты был прав, Паш, зря я тебя от кабака Тестова отговорил. Хочется кому ни будь дать в морду. Не бить же Берга, правда? А там бы мы…

Но нашу ленивую и добродушную беседу прервали самым радикальным образом. Приехал флигель — адъютант Его Величества Дуров, с просьбой прибыть к монарху немедленно.

Так то, как только я вошел ресторан, я взял листок бумаги и написал Военному Министру. Мол так и так, милостивый государь Александр Иванович. Противник уничтожен. Вернулись в Краков. Поводов для беспокойства не вижу. Но, видимо, государю хочется подробностей. Причем сделано все несколько демонстративно. Насколько я, а не школьник, понимаю, мне выражено высочайшее расположение. Потому что могли прислать курьера, лакея, или еще кого. А тут целый флигель-адъютант, и монаршья карета. Когда я сказал парням собираться, Дуров пояснил, что зовут меня одного. Вот так и бывает в жизни, парни, работали вы, а хвалить будут меня. И это — справедливо, потому что вы взялись надо мной шутки шутить. И мгновенная расплата. Как знак свыше, не трогайте Орлова. Он почетный святой. Берг попросил меня не размахивать хвостом и не цокать копытами. А Паша как всегда буркнул, что памятник падшим женщинам не может быть святым. Уж кто бы говорил! Меня переодевали в четыре руки Федор и Игнатий. Управились быстро, и спустя всего минут двадцать меня проводили в личные покои Императора.

И первое, что я увидел в гостиной императорских покоев, была графиня Марина Минина. В полутемной гостиной, в свете уличных фонарей, она, стоящая у окна, показалась на мгновение изысканной картиной. Тонкий профиль, загадочно мерцающие глаза, волшебная шея, спокойно сложенные на подоле руки, хрупкая и невесомая. Совершенно магнетичная девушка. Но сообразил я это, только подойдя к ней. Хотя и не собирался. Наверное, три рюмки очищенной.

— Здравствуйте, графиня! — она обернулась, и просияла всем лицом. Вспыхнули глаза, губы брови…я в растерянности оглянулся. За спиной у меня стоял флигель-адъютант, князь Дуров. Понятно.

— Живой!

— А с чего мне помирать?

— Саш, тебя опять на подвиги потянуло?

— Какие подвиги, ты о чем? Ерунда какая.