Зыбкое равновесие

Прибытие в Неверовку кареты с губернаторским гербом, в сопровождении жандармов, было сродни падению солнца на землю. Совсем захиревшая деревня в пять жилых домов, и господский дом, только размером отличающийся от крестьянских саманных хижин. Отец погиб на Кавказе когда Павлу было три года. Другой родни не осталось. И мать, как могла, управляла имением. Но эпидемия, десять лет назад, вконец все порушила. Мать продала большую часть угодий, и отправила сына учится. На навигатской школе он настоял сам. Ему попалась книжка про Колумба.

И вот он вернулся. Мать, увидев его, сначала расплакалась. А когда губернаторские лакеи начали носить в дом сундуки- просто онемела. В сундуках были подарки. Их, в Триесте, ему помогла собрать Маринка Минина. Когда он, еще в походе, рассказал, что не знает, что дарить матушке, она страшно оживилась, и пообещала все сделать. Только, Марин, у нас там, в Неверовке — грязь и антисанитария. Так что не нужно парижских нарядов. Она засмеялась. Не переживай, Паш, просто скажи, кому подарки. И что с невестой? Из соседнего имения? Хитрая Минина ловко выпытала, что любезная Паше Олечка Машлецова год назад вышла за соседского богача- помещика. И невесты теперь нет. И пообещала познакомить его с княгиней Паниной, своей одноклассницей. Ты не понимаешь, Неверов, что ты теперь звезда салонов и самый желанный жених. Так что верь мне, меньше чем Панина тебя никто и не достоен. Хорошая она девка, Маринка. Поначалу Павел её робел. А потом свыкся, и они славно веселились почти весь переход. Да и подарки оказались удивительно к месту, впору и по делу.

Потом у Павла оказалась бездна дел. И он постоянно был чем то занят, и что то решал. Иногда в сердцах проклиная свалившееся богатство. И это не смотря на то, что уже к нему приезжали свидетельствовать почтение окрестные помещики, и сам глава отделения банка Минина. Мама не могла поверить, что все неурядицы позади. Даже когда переехали в Солнцево, в Императорский охотничий дом, с двумя десятками человек прислуги и дворецким. Но дворянское воспитание дало себя знать, и к его отъезду матушка уже вполне освоилась.

По совету Орлова, Неверов пригласил геолога — рудознатца, испросив его в Компании Братьев Демидовых. Который, через неделю неожиданно отбыл. Затем Павел был потрясен личным посещением старшего Демидова. Он поведал ему, что про курское железо все давно знали. Но тщательное исследование нашего специалиста показало грандиозные залежи руд на вашей, Павел Андреевич, земле. Думаю, что под Старым Осколом нужно ставить как минимум обогатительную фабрику. И предлагаю вам войти в долю. После оживленной дискуссии, с участием матушки, пришли к тому, что Неверов получает двадцать процентов от стоимости добытой руды. И за это позволяет ставить фабрику и организовать добычу. Неверов, хихикнул, представил как будет ругаться и орать Орлов. Лошина! Всего двадцать процентов? Да лучше бы даром отдавал!

И в который раз подумал, что ему невероятно повезло. Вконец обнищавший захолустный дворянин, он не надеялся на блестящую службу на больших кораблях. Максимум, на который он рассчитывал, это зарабатывать службой столько, что бы забрать мать. И прикидывал, куда лучше просится, в крепость Венспилса, или в Севастополь. Приказ о практике в Триесте, где военного флота вовсе не было, его не расстроил. Трудно рассчитывать на что то другое, если твои товарищи по учебе из знатнейших фамилий Империи или из флотских династий. Несмотря на незлые насмешки товарищей, Павел точно знал, чего хочет, и не собирался переживать. В Триесте он получил неделю отдыха перед началом практики, и подъемные. На которые широко загулял, отправив большую часть, впрочем, матушке. После строгого Балтийского, легкомысленное и теплое Адриатическое море его сильно расслабило. И он впервые за несколько лет позволил себе оттянуться в полный рост. Придя в сознание уже на борту фрегата «Облом». Где молодой совсем пацан показал ему документ, из которого следовало, что Неверов направлен в подчинение этому пацану.

Все происходящее потом, кроме как сном называть нельзя. Сначала дурацким, потом страшным, потом ужасным, потом удивительным, и в конце-концов, восхитительным.

И каждый раз, когда ситуация завершала виток, он оглядывался назад и ужасался. Да с ним ли это происходит?! И когда, выйдя из Босфора, они увидели «Фетие», а Орлов засмеялся и сказал, что хорошо то как, и искать не нужно. И когда на всех парусах входя в Эгейское море, они увидели турецкую эскадру, а капитан заорал, Паша, не дай тебе бог потопить «Махмудие»! Когда они с боем входили в дом Маунтбеттена, а Орлов приказал прикрывать ему спину. И пока они, неся разруху и смерть, не дошли до подвала, где сидели девчонки, капитан непрерывно матерился. Две трети его речи были понятны только из контекста. На просьбу повторить, Орлов сказал что нужно повторить ситуацию. Испуганные и несчастные пленницы сняли у Неверова все подозрения. И он в который раз изумился происходящему. Впрочем, уже не сильно. Хотя, представить еще пару месяцев назад, что он будет нести на руках Марину Минину…

Берг пытался ехидничать по поводу того, что Неверову теперь только императрицу носить на руках, остальных невместно. И вообще, Паш, женщины влюбляются в спасителей. Отличный шанс поправить дела! Но — тощевата Маринка. Да и представить её рядом с матушкой не получалось. Так что пусть уж Орлов. Неужели прав Император? Вообще похоже. То-то они всю дорогу, если здраво подумать, друг с друга глаз не сводили. А ругались — так, не молчать же…Если и вправду Орлов на Минину глаз положил, даже представить страшно сколько и чего наговорит Берг!

Берг тоже удивительный. Как он умудрился придумать пушки? А как они с капитаном лечат раны! И как здорово Леха знает математику. Да за одно это судьбу можно благодарить неустанно. Весь поход Берг занимался с Неверовым математикой. А Родригес судовождением. И он теперь настоящий штурман. Без скидок.

Собственно за дипломом и приехал Неверов в Кенигсберг. Появившись на пороге Ректора Школы, Ивана Петровича Мордвинова, он не удивился душевному приему. После императорского благоволения, глупо ожидать афронтов. Пока готовили документы, пропустили с ректором по стаканчику. Он, посмеиваясь, сказал, что никогда в нем не сомневался. Эти все, пренебрежительный жест рукой, и так не пропадут. А в тебе, Павел Андреевич, сразу было видно, что ты свой шанс не упустишь. Еще в чем нужда есть?

Потом Мордвинов искренне растрогался. Павел Неверов подарил Навигатской Школе шпагу лорда — адмирала Спенсера. Командующего побежденной эскадры. Паша! Это же такая реликвия, как же ты её от себя отпускаешь? Это ваша победа, Иван Петрович, то есть наша.

Потом отправили вестового по кораблям, с приглашением в «Ленивый Карп» однокашников. Которые наконец то и появились.

— Пашунций! Ты наконец то соизволил вернутся в альма матер! — с порога заорал лейтенант Нодквист.

— Неверов! Ты не забыл традицию! — поддержал вошедший следом Алабышев.

— На традициях флот держится- обнимая товарищей ответил Неверов. — Давайте к столу, остальные, будем считать, опоздали к первой рюмке.

Но не успели друзья поднять бокалы за встречу, как ввалились остальные. Куракин, Одоевский, Хвостов, Эльстон, Паскевич. Все они на первом курсе жили водном кубрике, и несли тяготы привыкания к морским порядкам. Эти пятеро получили службу на самом большом русском корабле, стопушечном фрегате «Орел».

Потом все наконец то выпили за встречу. Потом — за русский флот и Императора. Ребята энергично принялись за еду, ссылаясь на то, что на палубе зябко, проголодались. И за столом пошел обычный разговор старых товарищей. Эльстон хвастался перед Алабышевым, что на прошлой неделе отстоял полную ходовую вахту с управлением парусами, и всей командой. А Нодквист рассказывал, что довел срок перезарядки своих орудий матросами до двух минут. Неверов слушал их и понимал, что это- прошлое. Он знает, что такое ходовая вахта ночью, и командование артиллерией судна. Он готов управлять кораблем. А ребята еще пока — нет.