Страница 35 из 45
– Ангелина Степановна это наше всё. – Сленг всё-таки находит обтекаемую формулировку, к которой даже Ангелине Степановне трудно придраться. И она с новым уважением посмотрела на Сленга, кто всегда умеет найти для неё убедительные мотивировки и слова, и всё же дала ему понять, что ей бы хотелось услышать детализации этого наше всё.
– Оружие возмездия. – Добавил Сленг, и чёрт его возьми, сумел потрафить Ангелине Степановне. – Наша, не побоюсь этого слова и его злоупотребления, Ангелина Степановна, берёт на себя обеспечение решения самых трудоёмких и сложных вопросов, и ставших перед нами задач. И за что она берётся, то можешь быть гарантированно уверенным в том, что она своё дело сделает как надо. – На этом моменте, чтобы слишком не переусердствовать с комплиментами в сторону Ангелины Степановны, кто может всякого надумать и зацепиться за то, что и не думал никогда, и не знал до этого момента, Сленг обходит её и останавливается рядом с Вишенкой, стоящей сразу за Ангелиной Степановной. И то, что Вишенка остановилась стоять именно здесь, в буквальной близости от Ангелины Степановны, было совсем не случайно. И эта не случайность была вызвана не как можно сразу подумать – одного поля ягоды люди должны держаться вместе, хотя бы из солидарных убеждений, а тут имело место другая причина, и куда как более значимая, чем эта первая пришедшая в голову мысль.
А всё дело в том, что Ангелина Степановна была таким уж нетерпящим любого рода соперничества человеком, – а в их числе она, как ни странно (нет, не странно) видела всех до единого своих только на словах единомышленниц и подруг, – что лучше ей не попадайся на глаза. Ведь как только дойдёт до дела личного характера, то куда что девается и что происходит с той, кому Ангелина Степановна некогда всецело доверяла все свои тайны и ещё что-то из того. Вот и нет у Ангелины Степановны с некоторых пор, ни подруг, ни наивных предубеждений на их якобы невинный счёт. Ну а Вишенка, будучи в курсе всех этих взглядов Ангелины Степановны на своих заклятых отныне единомышленниц, старалась лишний раз не попадаться ей на глаза, вызывая тем самым меньшие подозрения в её глазах. И вот такая близость её нахождения к Ангелине Степановне, как раз и позволяло ей быть менее для неё заметной. Чем ближе находишься к Ангелине Степановне, тем дальше от её подозрений.
А Сленг, видимо, так же учитывая стремление Вишенки: не нужно на мне задерживать общее внимание, на долго рядом с ней не останавливается, и только назвав её имя, следует дальше и останавливается рядом с человеком нагромождением в себе всех видов мускул и по нему сразу видно, что он человек большой силы воли. Так он выразительно в себе и требовательно уже ко всему вокруг выглядит. И тут уж как сразу мимо пройти, не выразив в адрес этого человека-глыбы, не одну пару очевидных, комплиментарного характера словосочетаний. И хотя для этого человека-глыбы такой внимательный подход к себе со стороны любого человека был не нов и привычен – с кем бы он не встретится, все отдают должное его физической уверенности в себе – он, тем не менее, не чувствует в себе нежелания слушать в свой адрес все эти здоровые замечания. Впрочем, он был рад, если бы эти замечания в его сторону не были столь однообразны.
И Сленг сумел человека-глыбу – Крименция, удивить своим новым подходом к его ознакомлению. – Это Крименций, – говорит Сленг, представляя Крименция Умнику, – по его внешнему виду можешь уже догадаться кто он. – Здесь Сленг делает интригующую для всех паузу, во время которой все и главное Умник, должны догадаться и при этом верно, кто такой есть Крименций и за что он здесь отвечает. А вот здесь Сленг чуть не допустил ошибку, не учтя современные мыслительные приоритеты и тренды. Где человека теперь не судят …нет, так тоже нельзя злоупотреблять судебной системой, взяв на себя такие большие полномочия, а будет правильней сказать, что разумеют по внешнему виду – чего в нём много присутствует и выделяется, то значит, этим он живёт и гордится – и теперь на всё в тебе внешне подчёркивающее смотрят, не на как это всё, что ты можешь, а это всё твоё есть твоя жизненная позиция и философия жизни.
И хорошо, что все тут знали, кто Крименций есть таков – грубиян, бестолочь в кубе и квадрате, если уж на то пошло, то куб в себя включает так же и квадрат, как сам всех заверял Крименций, тем самым подчёркивая и подтверждая в себе ещё одну свою характерную черту, он был до своей бестолочи настойчивым в упрямстве быть во всём правым и самым умным наглецом, плюс его самонадеянность до самозабвения ладно бы его одного касалась и он за неё только расплачивался, но нет, в этом плане он готов со всеми делиться и это ещё больше всех тут удручает, и всё это не даёт никому из находящихся людей догадаться о Крименции как-то иначе.
А так-то Крименций человек полная противоположность устоявшимся клише и стереотипам о людях громадной физической силы и ещё большей воли, кто ежедневно и сиюминутно главное, все свои силы прикладывает к тому, чтобы доказать всем вокруг, что он самый сильный и волевой человек. И Крименцию ничего не нужно для всех и себя доказывать – он уже всем всё доказал, да с какой стати ты, гад, решил во мне увидеть теоретика теорем, кто только носится с этими доказательствами, – и спокойно смотрит на эту блажь в твоих руках и в его глазах – подкову, которую ты, провоцируя его на несдержанность, пытаешься изо всех сил согнуть, и как бы не можешь. А вот если бы Крименций вдохнул в тебя силы своим примером, – а ну дай подкову, я тебе покажу, как их надо гнуть, – то ты вслед за ним запросто бы согнул подкову, но уже другую, ждущую своей согнутой участи.
Но Крименций полная противоположность тем людям, кто вначале сгибает подковы, а затем только спрашивает: «Зачем ты мне дал подкову?», и он только с насмешкой к твоей судьбе смотрит на тебя и на подкову в твоих руках, провоцирующих его на слабо.
Чего о нём, если быть честным до конца, никто не знал и не подозревал, а единственный, кто ещё мог на его счёт впасть в сомнения по причине не знания Крименция, Умник, не успел так о нём подумать. А всё из-за того, что Сленг поспешил закончить эту данную на обдумывание ситуации с Клименцием паузу, и озвучил вслух то, что он хотел сказать на его счёт.
– Клименций наш ответ всякому супергеройству, в которое столько сейчас вкладывается, что и не знаешь, какова истинная цель продвижения в массы идеи сверхчеловека. Хотят тем самым индивидуализировать подход к решению общественных вопросов? Повысить тестостерон и самооценку у индивидуума, давая ему надежду стать личностью? Или же всё предоставить решать кому-то другому? – задался вопросами Сленг, призадумавшись. Что видно не входило в его планы по ознакомлению с Крименцием, и он быстро переводит общее внимание на то, на что он хотел акцентировать внимание в Крименции. – Про таких как Крименций говорят: «Ломом опоясанный». Он сколько себя знает, подвязывает себя проволокой вместо ремня (а сейчас чем-то поколючей и по плотнее). Иначе не удержать в нём то, что из него так и рвётся наружу. – А вот это было лишне по мнению надувшегося Крименция, кто так удручился под прыск смешков из-за спины Сленга, кому сегодня вдруг вздумалось всё неудачно и не кстати шутить, вот он так не смешно и язвительно пошутил, вызвав в Крименции приступ недовольства и растерянности в той части себя, которая, как увидел Умник, и в правду скреплялась чем-то там условно железного исполнения, откуда и полезла наружу внутренняя и внешняя неудержимость Крименция в виде живота.
А Сленг, если и в чём не был замечен, то в своём неумении быстро собраться и сообразить на каком месте поставить точку. И Сленг, руководствуясь правилом: «Всё нужно давать в своей дозировке», оставляет Крименция наполняться возмущением отдельно от себя и переходит к последнему человеку из этой компании людей, с кем Умник ещё не был познакомлен.
– А это Молчун. – Подойдя к обособленно немного от всех стоящему человеку, ничем особенным в себе не выделяющемуся, представляет его Умнику Сленг. И как видит Умник по Молчуну, то он не демонстрирует со своей стороны нейтральность взглядов на него, а в нём так и проскальзывает некое недовольство и раздражение в его сторону. И Умник даже слегка озадачен таким проявлением антипатии со стороны Молчуна, с кем он точно нигде раньше не пересекался и ему не переходил дорогу. А вот на последней мысли Умник сбивается, вдруг натолкнувшись на то, что могло подвигнуть Молчуна на такие претенциозные взгляды на него.