ЛВ 3

Вскинулась чаща, с Яриной переглянулась и тут же исчезли обе! Разом исчезли! Вмиг! И если бы только они — внезапно все исчезать начали. Мышки-полевки, что в хвое шуршали, птицы певчие, да и те, что не пели, жучки и комары и те исчезать начали. И пары минут не прошло, как вокруг тишина такая воцарилась, что слышно мне стало как я сама же и дышу.

А еще неуютно мне стало — аспид же рядом был, и рукой все так же обнимал, и хуже того — отпускать похоже не собирался.

— Спим дальше? — спросил голосом ото сна хриплым.

А я слова его вспомнила, что сказал спросонья: «Никогда… Никогда не уйду… Хоть гони, хоть проклинай, хоть убей… никогда я от тебя не уйду… ты жизнь моя, а без тебя, Веся, жизни мне нет…» И жутко мне стало. И не по себе. И как-то спать уже вообще не хотелось. И…

И отодвинулась я осторожненько — аспид не держал. Поднялась — тоже не держал. Стою — все так же не держит, только смотрит пристально, так пристально, что мороз по коже, и рухнула я обратно. Не то чтобы к нему и под одеяло, а рядом и на хвою. Села, руки на груди сложила, вдаль поглядела, в которой ни жучка ни паучка, вообще никого не осталось, и правду сказала:

— Господин Аедан, я тебя не люблю, и никогда не полюблю.

Пожал плечами могучими аспид, устроился поудобнее, руки за голову закинул, в замок сцепил, ногу на ногу тоже закинул, полежал, да и так сказал:

— Никогда не говори никогда.

А между прочим возле меня клюка лежала, я, между прочим, и треснуть клюкой могу.

— К тому же, — невозмутимо продолжил аспид, сделав вид, что моего выразительного взгляда на клюку не заметил,- чтобы ребенка сотворить, любовь не требуется.

Точно тресну!

— Ну и чего же ты гневаешься? — усмехнулся насмешливо, зубы белые сверкнули на черно-угольном лице. — Ты же ведунья лесная, о том, как дети получаются, все ведаешь.

Ведаю, это точно. Я вообще много чего ведаю, особливо по поводу детей.

— Послушай, аспидушка… — начала было я.

И вдруг подумала — а стоит ли правду говорить? Аспид на дело ратное ради ребенка подписался. Уж не знаю от чего так, может племя размножаться исключительно в каких-то определенных условиях способно, а может им для размножения исключительно ведуньи лесные нужны, кто их, аспидов, ведает? Я не ведала. А воля моя была бы, так вообще и не встречалась бы с народом огненным. Но речь о ребенке мне вдруг Митятку напомнила. Как улыбался беззубо, и от того в ответ улыбнуться хотелось, как смеялся заливисто, листочек ухватить пытаясь, как…

Как мечтала я когда-то о детях, наших с Тиромиром детях. Тогда мне хотелось мальчика светловолосого, как Тиромир, и девочку такую же, чтобы в кудряшках солнечный свет терялся золотом растворяясь… А сейчас вот о ребеночке подумала и поняла — я тогда только мечтала, а сейчас чуть ли не наяву себе представила ребятенка синеглазого, такого чтобы глаза как летнее небо перед грозой, и темноволосого…

— От чего побледнела, Веся? — напряженно спросил аспид.

От того что не будет у меня ребеночка. Никогда не будет! Прошла моя весна. Миновала. Осыпалась, как первые цветы на яблоньке если поздней весной мороз ударит. По моей весне мороз и ударил. Стужа по ней прошлась, да и погибло все, не распустившись.

— Ведунья.

Пугающе голос аспида прозвучал, ну да меня таким не испугаешь.

— О детях подумала, — отозвалась отрешенно. — Скажи мне, Аедан, ты же с магами много дел имеешь, правильно понимаю?

Аспид вновь улегся на одеяло, плечом повел, да и ответил:

— Веся, ты уже давно догадалась, что я маг, не так ли?

Догадалась — не догадалась, какая разница? Сейчас не обо мне речь, о я Луняше вспомнила.

— Ну, коли маг, — я на него посмотрела, — так скажи мне, маг, а как у вас нынче дела с девочками, что даром наделены, обстоят?

Аспид прищурился, странно на меня поглядев, затем, поразмыслив, так ответил:

— Где как, ведунья моя чрезмерно скрытная.

Я от обращения такого губы поджала, но перебивать не стала, не ко времени. Он понял, усмехнулся криво, да и сказал:

— Отвечу я тебе, Веся, но при одном условии. Информация за информацию. Я расскажу тебе о том, что происходит у нас сейчас с магичками, а ты мне, что это за весна у ведьм такая. По рукам?

Руку я ему протягивать не собиралась, сказала враждебно:

— Ты первый.

— Изволь, — аспид сегодня на редкость покладистый оказался.

Сел, ноги скрестив, шею размял, да и рассказал:

— Ранее считалось, что дар магический передается по наследству, и только так, о других путях было неведомо. Однако появились те, кто доказал — наследие лишь один из способов, но далеко не единственный. А женщины маги, мужчинам магам уступают лишь в одном — в бою, в остальном же равны, а в некоторых областях и вовсе превосходят мужчин. Таким образом институт продажи магически одаренных девочек был упразднен, на данный момент девушки проходят обучение наравне с юношами, за одним единственным исключением — им запрещено покидать стены учебных заведений до сдачи зачета по оборонительной магии.

— Почему? — от чего-то шепотом спросила я.

Аспид пожал плечами, и как-то так он это сделал, что у меня сердце вдруг заныло, и пояснил:

— Потому что, Веся, порядки изменились, но изменения приняли не все. Существуют на свете маги, предпочитающие старые порядки новым. Именно по этой причине маги женского пола находятся под защитой и охраной до тех пор, пока не освоят оборонительную магию. Еще вопросы?

Луняшу в лесу своем оставлю! Никола мальчик умный, сообразительный, его первого начну магии учить, где Рудина поможет, где Водя подсобит, а обучить смогу. Потом Луняша подрастет и ею займусь. Из лесу их выпускать все равно не безопасно, уж мало ли что случиться может, а коли дело обстоит так, как аспид сказал, тогда Никола с Луняшей вместе городок обучательный магический поступит и за сестрой сам присмотрит. Так лучше будет, намного лучше, и я спокойна буду.

— Теперь твоя очередь, — очень мягко, вкрадчиво, словно хищник мягко беззвучно ступает по палой листве, произнес аспид.

Учебники у дуба Знаний возьму, особливо по охранительной, оборонной магии, надо будет Луняшу да Николу выучить читать и писать, а еще…

— Веся, договор у нас был, — настойчиво произнес аспид.

Договор, да.

Вздохнула я тяжело, на аспида посмотрела, на деревья… что завсегда могут быть ушами да глазами Силы Лесной и сказала:

— Круг алхимический призови, да от слуха постороннего убереги.

И сама клюку подальше от себя отодвинула. Аспид мужиком был понятливым, только я руку от клюки убрала, тут же отрезал меня от нее круг алхимический, да не простой был — стеной темной от леса отрезал, чтобы не только от ушей, но и от глаз всяческих. Хорошая была стена — я ладонь к земле прижала и не услышала ничего, и не почувствовала, соблазн был чащу позвать, али лешего, но удержалась я. Вздохнула снова, и так сказала:

— По-простому объяснить попытаюсь. Не перебивай.

— Не буду, — серьезно заверил аспид.

Кивнула, заверение его принимая, и глядя в черную стену, прорезаемую алыми алхимическими письменами, начала рассказывать отстраненно, стараясь о словах не думать.

— У каждой женщины есть период, в который она способна рожать детей, он начинается в юности, и он заканчивается с возрастом. Таков порядок в природе, такова жизнь. Уходит молодость, уходит и способность дарить жизнь.

Я очень старалась не думать об этом, еще больше мне хотелось бы об этом забыть и не вспоминать никогда, но… сделанного не воротишь.

— У ведьм иная молодость. Совсем иная. Войдя в силу, ведьма перестает стареть, внешность не меняется, некоторые ведьмы остаются молоды многими столетиями, и лишь мудрый взгляд выдает их возраст. Но природа рачительна и предусмотрительна, а потому, даже у ведьм период юности есть, и он конечен.

Помолчала я, помолчала, да и продолжила:

— Период нашей молодости мы называем весной, — как горько мне стало от этого слова. — Весна распускается в сердце ведьмы, когда в ее жизнь приходит любовь.