Вестники рока

— Успокойтесь, граждане, — как ни в чём не бывало сказал солдат.

Из КПП выскочили ещё двое в красных беретах и быстрым шагом направились к нам. И, судя по серьёзным лицам, явно не для того, чтобы извиняться за поведение товарища.

— А мы спокойны, — сквозь зубы проговорила я, напоследок ещё раз от души пнула лежачего, демонстративно сделала шаг назад и подняла руки.

Юрка обречённо закрыл лицо рукой, Страус испуганно вжал голову в плечи, а Гарик лишь тяжко вздохнул, предчувствуя новые неприятности.

— Прапорщик Бабарика, военная полиция — вскинул ладонь к виску один из подошедших: высокий, спортивного телосложения. Лицо его украшали аккуратные усы и бородка–эспаньолка, придавая прапорщику сходство с капитаном Алатристе из одноимённого исторического боевика. В противовес ему, второй военный был похож на добродушного мультяшного медвежонка — коренастый, с круглым лицом и весёлыми карими глазами. Только что–то подсказывало мне, что не стоит проверять его добродушие — может боком выйти, как с тем же медведем.

— Старший сержант Матвеев, — представился он.

— Старшина Ладонин, — щуплый наклонился к Вите. — Гражданин, вы в порядке?

— Угу, — сквозь зубы пропыхтел Витя.

Ладонин помог ему встать на ноги и подвёл к нам.

— Что тут происходит? — поинтересовался прапорщик, пока «медвежонок» Матвеев поднимал скулящему Николаичу.

— Восстановление справедливости, — буркнула я, прежде чем старшина успел раскрыть рот.

— Разбойное нападение! — простонал свою версию Иван Николаевич.

— Он мне руку сломал! — буркнул Витя, баюкая повреждённую конечность. — Как я теперь играть буду?!

— Так! — прапорщик разом прекратил наши словоизлияния. — Вы задержаны за нарушение границ поста.

Проследив за его рукой, я запоздало поняла, что в запале погони мы забежали в ту зону, что ограничивали таблички с угрожающе–запрещающими надписями. Удивительно, что нас вообще не пристрелили — видать, козлина-Николаич так жалобно блеял, что даже в вояках гуманизм взыграл.

— С остальными нарушениями разберёмся по ходу дела, — продолжил прапорщик. — Пройдёмте, граждане.

И указал на будку КПП, возле которой стоял, баюкая в руках что–то чёрное и явно смертоубийственное, ещё один солдат.

— Мне б в больничку, — судя по забегавшим глазкам, разбираться с нами при участии представителей закона Николаичу хотелось не больше, чем лицом к лицу с Витей.

— Вам окажут необходимую медицинскую помощь, при необходимости — вызовем карету «скорой помощи», — утешил пострадавшего Бабарика.

Николаич хлюпнул носом, опасливо покосился на Зверя и, понурившись, побрёл за прапорщиком.

— Блин, рука, — Витя недобро посмотрел на своего малорослого обидчика.

Тот ответил честным взглядом и вежливой улыбкой, после которой басист почему–то перестал жаловаться и поспешил за нами. Я же успела скинуть Женьке сообщение: «Загребли военные, мы напротив склада». Помощь юриста, раз у нас такой появился, совсем не помешает. И сразу после этого мой комм сдох — просто вырубился и отказался включатся. То же самое произошло и у остальных наших. Странно… Вроде у всех были заряжены, и опять же — чтобы все и одновременно? Видать, вояки что–то намудрили, не иначе.

Внутри КПП оказался куда больше, чем казался снаружи: будочка у ворот с дежурящим там солдатом была всего лишь тамбуром, за которым обнаружились коридор, и ряд комнат. Матвеев и автоматчик остались в тамбуре, а нас завели в ту, на дверях которой было написано «Дежурный». Бабарика указал нам на стулья вдоль стены, сам уселся за стол и приказал:

— Сань, Пилюлькина позови.

— Ага, — Ладонин скрылся за дверью, оставив нас с прапорщиком.

— Итак, — Бабарика положил на стол планшет. — Начинаем. Давайте, граждане, по порядку: что послужило причиной… — Николаич, падла, при этих словах издал душераздирающий стон и обморочно обвис на стуле. Какой актёр пропадает, блин.

— … избиения данного гражданина? — судя по идиферрентному выражению лица прапорщика, мини–спектакль одного актёра его совершенно не впечатлил. Зато Николаич, к моему удовлетворению, погрустнел ещё больше. Ничего, гад, сейчас как разбираться начнём — ты у меня ещё не так загрустишь.

— И чего случилось? — в двери просунулся ещё один загорелый.

— Да вот, пострадавших осмотреть надо, — Бабарика ткнул в картинно стонущего Николаича.

— Ага, — новый персонаж вошёл полностью, продемонстрировав нашивку с красным крестом на рукаве и медицинскую сумку. Достав из сумки портативный диагност, врач — видимо, тот самый Пилюлькин, — быстро осмотрел Николаича и Витю.

— Ничего серьёзного, — констатировал он, закончив осмотр. — Ссадины, ушибы. Даже сотрясения нет.

— Да я его даже в грудак не приложил — не успел, — мрачно отозвался Витя. — Он так стрекача задал — еле поймали. А потом этот ваш садист подскочил, я только и успел, что пару раз с ноги по жопе прописать. Доктор, у меня это… рука болит.

— Небольшое растяжение, — врач достал эластичный бинт. — Сейчас замотаю.

— Итак… — начал было Бабарика, но его вновь отвлекли: в двери постучали, и ввалившийся Ладонин доложил:

— Вас к телефону, товарищ прапорщик!

— Иду. Посиди пока с гражданами.

— Ага, — Ладонин охотно брякнулся рядом со мной и принялся с живым интересом наблюдать, как бинтуют Витину руку.

— Вот нафига? — обиженно поинтересовался наш басист. — Как теперь я играть буду?

— А не надо было руки вытягивать, — пожал плечами старшина. — Скажите «спасибо», что ноги не протянули.

— Спасибо, — неискренне буркнул Витёк.

— Всегда пожалуйста, — лучезарно улыбнулся Ладонин.

А я подумала, что Витя на самом деле дёшево отделался: было в этих ребятах что–то такое, неуловимое, что заставляло всерьёз относится к их словам. Что–то во взгляде, как у Котофея.

— Простите, — старшина повернулся ко мне. — Но не могу удержаться от вопроса: как такое милое создание, как вы, юная леди, может бить ногами лежачего?

«Упавшее тело», над которым колдовал Пилюлькин, издало очередной горестный стон.

— Ой, вот не надо, — цыкнул на симулянта врач. — Не только морщины — украшение мужчины. Шрамы — тоже.

Николаич прожёг его злобным взглядом и смолк.

— Как–как… — буркнула я зло. — Ногами, сами видели. Жаль вы подоспели — маловато он огрёб, утырок.

— И за какие такие грехи? — поинтересовался Ладонин.

— А воды попить можно? — пискнул Страус.

Старшина молча показал рукой на приютившийся в углу кулер.

— Нам тоже набери, — подал голос Гарик.

Юрик, с интересом вертевший головой, разглядывая стенды с какими–то документами и плакаты (пластиковые, не голографические!) с разнообразным вооружением, кивнул, поддерживая просьбу.

Вздохнув, я с неохотой поведала историю собственной глупости. Ничем иным это быть не могло. Вояки слушали с любопытством, но без особого сочувствия, скорее — с весёлым изумлением. Было видно, что подобные дрязги казались им чем–то мелкими и незначительным, и они пытались понять — как можно переживать из–за подобной чепухи? Пока я рассказывала, вернулся и прапорщик. Молча смерил нас заинтересованным взглядом, и уселся за свой стол.

— То есть ты у нас не только актёр второго плана, а ещё и мошенник, — хмыкнул по завершению рассказа Пилюлькин и похлопал по плечу приунывшего Николаича.

— Я попрошу без оскорблений! — отозвался тот. — Я их вообще впервые вижу.

— А это мы легко проверим, — Бабарика активировал голографический монитор. — У нас камеры по периметру стоят, если ваш склад в зоне видимости — всё записано. Дату и примерное время помните? — обратился он ко мне.

— Да на вчерашний вечер мотайте, — оживился Страус. — Мы там часа три как Папы Карло впахивали.

— Ага, — кивнула я. — Мы к вам раз десять за водой забегали.

— А, так это вы музыканты? — оживился Ладонин. — Нам при пересменке говорили — вы прям напротив ворот склад сняли.

— Вы? — Бабарика развернул изображение так, чтобы видели все присутствующие. На видео был запечатлён момент, когда Чарский сгружал оборудование на руки Гарику и Вите, а Страус подметал порог нашей самодельной метлой.