Не он

«Сосредоточься на новом воспоминании, Эль», — приказывает сама себе и тут же отвлекается, проводя ладонями по смятым сбившимся простыням.

Все вокруг пропитано его запахом, их общим запахом. Безумие, длящееся весь вечер и почти целую ночь, оставило после себя слишком много напоминаний: ноющие мышцы, истерзанные губы, саднящая кожа на щеках и в других, более интимных местах. Лицо горит от смущения. Она пресыщена и в то же время опустошена. Он словно выпил ее, поглотил и оставил на рассвете.

В этом нет ничего нового. Бизнес мужа всегда был главным соперником Элинор. Но если верить словам Тэм, то не только работа воровала у нее внимание Кристофера. Знала ли Саммерс, что Лин тоже не была абсолютно верна мужу. Осмелилась ли она рассказать ей о Дике?

Кто он такой, черт подери? Вчера у нее не было возможности разобраться, но Элинор так просто это не оставит. Она выяснит, что ее могло связывать с курьером, и почему именно его лицо застряло в ее подсознании. Тэмзин советовала поговорить с Келли Хант. Возможно, та поможет Элинор приоткрыть чертову шкатулку с проклятьем. Ей необходимо обсудить с кем-то свое новое воспоминание, не пролившее ни одного жалкого лучика на черные реалии, творящиеся в жизни Лин.

Десятки новых вопросов. Плюшевый Барни — копия того, что подарил Крис на день рождения Джонаса, и которого больше нет в их доме, отсутствующий глаз и туманный «он», которого она винила в убийстве всей своей семьи, а еще голос, убеждающий ее лгать и притворяться, чтобы освободиться.

Спрятавшись в коконе из одеял, Лин попыталась восстановить день аварии, но наткнулась на сплошное черное пятно. Она знала, что авария, унесшая жизни отца, брата и мачехи, случилась, когда они вместе находились в автомобиле. Виновником автокатастрофы оказался вдрызг пьяный водитель, вылетевший на встречку. Его осудили и дали внушительный срок. Обо всем этом Лин узнала позже, гораздо позже. Но сам момент аварии, что к ней привело, куда именно, зачем и почему они ехали — Элинор не помнила.

Это было очень странно. Странно даже по той причине, что Лин много лет не общалась с отцом лично. Исключительно по телефону. Оба упрямые и упертые, лелеющие свои обиды, в которых теперь нет никакого смысла, только горечь об утраченных шансах и необратимом времени. Они оба страдали, но ни один не хотел поступиться со своей гордостью. Мачеха и Этан придерживались нейтралитета, являясь неким буфером между конфликтующими сторонами. Они иногда навещали блудную непокорную дочь Крейга Бартона, но сама Лин не ездила к ним домой с того дня, как по своей воле покинула стены родового гнезда.

Даже альтернативная версия искаженной реальности сохранила моменты после аварии, а не до. Палату реанимации, дикую боль и горе, затопившее Элинор с головой. Но она не была одна, не испытывала этого отчаянного ощущения брошенности, ненужности и одиночества, всплывшие в воспоминании этим утром. С ней постоянно находились Крис, Келли и Тэмзин, а маленький Джонас продолжал развиваться и расти внутри нее. До самой выписки они нянчились с ней, как с маленьким ребенком. А потом был переезд в загородный дом, рождение Джонаса, и новая жизнь… Новая жизнь, которой не было. И реальность, пугающая ее до жути.

— Хватит валяться и жалеть себя. Начинай действовать, — вслух проговаривает Лин, покидая теплую постель.

Всполоснувшись под душем, Элинор сушит волосы, глядя на свое отражение в зеркале, всматриваясь в собственные черты и задаваясь вопросом, как хорошо она знает эту вполне симпатичную женщину с раскосыми зелёными глазами и густой копной темных волос. Задержав взгляд на припухших губах и проступивших отпечатках грубых пальцев мужа на бледной коже ключиц, она уверенно изгоняет из головы развратные картинки. То, что происходит в супружеской спальне, не должно вызывать стыд, но если бы дело было только в смущении. Ее пробудившееся словно после спячки тело горело от одной мысли, что впереди будут новые ночи, не менее грязно-страстные, чем минувшая.

— А ты та еще штучка, Эль, — парадируя интонации мужа, говорит она своему отражению. — Кто бы мог подумать, — нервный смех срывается с губ, низ живота наливается предательским теплом. — А ты не прочь повторить, да? — ухмыляется она, ополаскивая пылающие щеки водой. — Это все, что у тебя осталось. Радуйся, — добавляет с внезапно подкатившей к горлу горечью. Взгляд задерживается на злосчастном пузырьке с пилюлями. Судя по новому кадру из забытого прошлого, Скарлетт Грин не всегда была любезна и доброжелательна. Немного поколебавшись, Элинор все-таки откручивает крышку и, высыпав на ладонь таблетку, быстро проглатывает ее, запивая сточной водой.

Заглянув в свой гардероб, Лин и здесь замечает изменения. Спортивные костюмы, мешковатые футболки, бриджи и кроссовки, в которых было так удобно гулять и играть с детьми, исчезли. Теперь ее шкафы забиты коктейльными платьями, стильными дизайнерскими нарядами и дорогой изящной обувью. В ящиках с нижним бельем дела обстоят еще круче. Прозрачные кружева, корсеты, подтяжки, чулки с резинками и откровенные ночные рубашки, созданные явно не для того, чтобы в них спать. Словом, идеальный гардероб для неверной жены и лживой бестии.

Перебрав несколько вешалок с одеждой, Элинор останавливается на единственном приличном комплекте. Кремовое приталенное платье с неглубоким V-образным вырезом и летящим подолом, прикрывающим колени, и светлые лодочки без каблука. Собрав волосы в высокий хвост на затылке и придирчиво изучив себя со всех сторон, Лин остается удовлетворённой увиденным. После вчерашнего образа шлюхи-жены она выглядит вполне консервативно. И ей абсолютно плевать, какой ее предпочитает видеть Кристофер. Он тоже совсем не такой, каким Элинор его запомнила, и она больше не собирается соответствовать ничьим ожиданиям.

Следующим пунктом в навигации по дому снова оказывается студия. Как и накануне, войдя в огромною светлую, несмотря на беснующуюся непогоду за панорамными окнами, комнату, она снова чувствует сжимающийся капкан безудержной тоски. Портреты мужа все так же задвинуты в угол, а на мольберте установлен девственно-чистый холст, словно ожидающий ее особого внимания.

Пальцы инстинктивно сжимаются, вспоминая каково это — держать в руках кисть. Она вынуждена признать, что в той ненастоящей жизни ей не хватало творческой самореализации, полета фантазии, запаха красок и единения с этой частью себя. Рисовать портеры незнакомцев — все, что она умела, все, чем когда-либо занималась с полной отдачей и упоением, забыв об окружающей реальности, погружаясь в процесс без остатка. Да, это была магия, особая магия, с которой Лин рассталась не без сожаления, но она не первая и не последняя женщина в мире, пожертвовавшая собственными интересами ради семьи.

Источником вдохновения Элинор не всегда были реальные люди, часто она придумывала лица, оживляла их, создавая такими, какими сама видела в своей голове. Неизменными были два правила — она никогда не рисовала близких людей и ни одна из ее работ не повторялась. Стопка портретов, накрытых тканевым отрезом, противоречит обоим фактам.

Так почему же ее заклинило на лице мужа? Вряд ли это была безумная любовь. Скорее она пыталась таким образом удержать в голове воспоминание о нем, вернуть нечто утерянное.

«— У меня не выходит! Не получается!

— Ты слишком спешишь.

— Я боюсь не успеть.

— Мы все этого боимся, Эль. Каждая прошедшая секунда становится прошлым. Расслабься и позволь времени течь сквозь пальцы, и поверь, тогда все получится.»

Откуда это воспоминание? Насколько оно настоящее? Она слышит голоса, но не видит никаких лиц. Как и размытой мужской образ в ее видениях из Святой Агаты.

Внутренний голос?

Альтер эго?

Раздвоение личности?

Безумие?

Стоп!

Элинор вновь останавливает свой взбунтовавшийся мозг и быстро покидает студию, решительно закрыв за собой дверь. Это вовсе не бегство. Она вернется туда позже и попытается, попытается снова взять в руки кисть и создать что-то стоящее.