Ловушка под омелой

— Почему ты меня поцеловал?

Вопрос стал для Дрея полной неожиданностью, да и я до этой минуты, признаться, спрашивать о подобном не собиралась. Его лицо выражало полную растерянность и в отсветах пламени мне показалось, что Андреас покраснел.

— Нужно было как-то успокоить тебя, — сказал он и поднялся на ноги. — Ты горела, и магия могла вырваться на свободу. Это было бы катастрофой…

— То есть, ты поцеловал меня, чтобы я не провалила нашу вылазку? — спросила я, ощущая горькое разочарование.

— Ну да, — сказал он, и разочарование стало нестерпимым. Я отвернулась, пряча от Дрея своё лицо. — Ну то есть…

— Ладо, — перебила я, чтобы сменить тему и постараться избавиться от жгучей неловкости, поселившейся внутри, — нужно будет заглянуть к миссис Патчис и поинтересоваться, не обнаружила ли она чего-то нового о моём прошлом. Не зря же наследникам что-то от меня нужно. Возможно ответы именно там. Я никак не могу избавиться от мысли, что я лишь средство для достижения цели. Меня просто хотят использовать. И мне хотелось бы знать, в какой игре.

Голос ни разу не подвёл, я изо всех сил делала вид, что спокойно переключилась на более важную тему и слова Андреаса ничуть меня не задели. Однако ноющая боль то и дело сдавливала сердце. Неужели я совершенно ничего не значу для Андреаса? Неужели этот поцелуй не тронул его нисколько? Чем больше подобных вопросов я себе задавала, тем острее чувствовала эту боль. Я откинула плед, злясь на саму себя. Как можно думать о поцелуях, когда вокруг столько всего происходит? Никогда прежде не могла назвать себя легкомысленной, но сейчас ощущала себя именно такой. Стоило взглянуть на Дрея, как новые глупости заполняли голову. А что, если он до сих пор влюблён в Лидию? Даже щёки вспыхнули от прилива разнообразных чувств. Как много она для него значила? Значит ли сейчас? А что, если Дрей действительно приехал сюда для того, чтобы воссоединиться с ней? Ведь он не отрицал слов Виннеса о том, что готов был отказаться от всего, ради Лидии.

Да что же это со мной? Почему не думается о важном? Почему всё время возвращаюсь к тому, что причиняет боль? В груди всё сдавливало и кололо, никогда прежде я не чувствовала себя так. Мне казалось, что тело вот — вот зазвенит от напряжения. Стало как-то не по себе, неуютно в собственном теле.

— А ещё зайти к мистеру Бастири. Возможно, он уже продвинулся с переводом, — рассеянно продолжила я.

Эти слова я будто выуживала из вязкого тумана мыслей. Ещё никогда мои чувства так не мешали разуму.

— Утром так и поступим, только сначала заглянем к магистрам, мне нужно сказать им пару слов, — сказал Андреас и неловко потупился, — наедине.

— Хорошо, — согласилась я, поднимаясь на ноги, — тогда ты пойдёшь к магистрам, а я к миссис Патчис.

Произносить эту фразу было непривычно. Она прозвучала, как чужая, неуместная, ненужная. Дрей тоже удивился, и уже во второй раз за эту ночь между нами что-то изменилось. Возможности ответить я ему не дала. Нет, я не была обижена на него или что-то в этом роде. Скорее хотела понять саму себя. Не узнавать свою, как я всегда считала, довольно разумную голову было странно. Я поняла, что сегодня говорить о важном уже не способна. Внутри полыхало пламя, но оно вовсе не походило на то, что считалось опасным. Я не могла объяснить даже самой себе. Этот огонь был прохладным. Абсурд? Быть может, но именно так я его и ощущала. И пламя внутри меня сейчас виделось мне белым.

А не схожу ли я с ума? Что происходит со мной и моей магией? Что так болезненно сжимает и одновременно приятно волнует моё сердце?

Не сказав Дрею больше ни единого слова, я прошла на свою половину и забралась под одеяло, надеясь уснуть как можно скорее и проснуться прежней.

Утро не принесло значительных изменений, я всё ещё ощущала себя, будто не собой. Тело не хотело слушаться. Тяжело поднялась и тихо проскользнула в ванную. Дрей ещё спал. Умываясь, смотрела в зеркало и не узнавала собственного лица. С той самой ночи, как омела соединила нас с Андреасом, минуло совсем немного дней, а казалось будто целая жизнь промчалась. Где-то на половине этого пути я потеряла часть себя и стала другой. Даже тайны сердца изменились. С ужасом думала о том, что теперь мне не нужно повсеместно сопровождать Дрея, что нет нужды находиться всё время рядом с ним.

— Придётся вновь привыкать, — пробормотала и зажмурилась, а потом прислонилась лбом к прохладному зеркалу.

Несмотря на утреннюю свежесть в ванной комнате, мне было жарко. Кожа пылала, сердце билось очень быстро, но никакого дискомфорта в связи с этим я не испытывала. Внутри поселилось такое чувство, что я вновь меняюсь, что что-то происходит с моим телом, с магией, даже с разумом.

Собралась я быстро, перед выходом не удержалась и зашла на половину Андреаса. Он мирно спал и на его лицо падали робкие лучи рассвета. Необычайно красиво. Как давно его черты стали такими близкими, как давно его присутствие стало жизненно необходимым?

— Я люблю тебя, — вырвалось у меня, когда осмелилась пальцем сдвинуть волосы с его лица.

Стоило произнести эти простые слова, как лицо вспыхнуло. И пусть Дрей не слышал, неловко стало всё равно. А ещё, как только я озвучила свои чувства, поняла, что это истина, что действительно очень люблю этого прекрасного человека, что у любви моей нет меры, что она не способна поместиться внутри меня, что она настолько огромна, насколько пугающе чудесна. В этот момент, когда смотрела на Андреаса, призналась себе, что мне в общем-то всё равно, откуда взялась эта любовь. Подарила ли мне её омела или она сама собой родилась в моём сердце. Это неважно. Имеет значение лишь то, что теперь, когда магия омелы оставила нас, это неземное чувство никуда не делось, а только росла с каждым днём. Любовь была сильна, но и страх тоже. Страх беспредельный, леденящий душу, причиняющий боль. Страх, что мои чувства безответны.

Я резко выпрямилась и покинула башню, заставляя себя отдалиться от Андреаса. Десять метров я будто почувствовала, грудь сдавило и даже стало труднее дышать, но я продолжила путь и с каждым шагом неприятные ощущения ослабевали. У двери миссис Патчис на мгновение застыла. Нет, я не боялась её разбудить, знала, что наставница встаёт ещё до рассвета, просто разговор предстоял непростой. Я не привыкла изливать душу, но сейчас чувствовала острую необходимость в этом. Чтобы не струсить и не передумать, я осторожно постучала и почти сразу получила ответ. Миссис Патчис была заметно удивлена, сначала тем, что я пришла так рано, а потом и тем, что пришла одна. Однако вопросов задавать она не стала, предложила кресло, мятный чай с печеньем и свою компанию.

Я с удовольствием вдохнула приятный аромат корицы, который почти всегда витал в личной комнате моей благодетельницы. В детстве я жила здесь, очень любила уютные комнаты и лёгкий полумрак. Когда переехала, стала заглядывать всё реже, а теперь поняла, как соскучилась.

Комнат у миссис Патчис было три: гостиная, её ещё можно было назвать кабинетом, и две спальни, одна из которых принадлежала мне. До моего появления в академии маленькая комната была чем-то вроде личной библиотеки миссис Патчис, но, когда я заняла её, книги пришлось перенести во владения мистера Бастири, который выделил для них несколько стеллажей и бережно оберегал все издания до единого.

— Снежок! — улыбнулась я, обнаружив в кресле свою старую игрушку. Это был маленький белоснежный котёнок. То есть белым он был когда-то давно, а сейчас стал грязно серым, с оторванным ухом и торчащими в разные стороны нитками, недоразумением. — Почему вы не избавитесь от него?

— Это была твоя любимая игрушка, — мягко сказал миссис Патчис. — Ты без него даже из комнаты не выходила.

Я посмотрела на женщину, воспитавшую меня, и на глаза навернулись слёзы. Миссис Патчис подарила мне столько лет заботы, ласки и любви и никогда не просила ничего взамен.

— Ты стала другой, — сказала она, присаживаясь в кресло.

На ней было старенькое домашнее платье, в котором миссис Патчис чувствовала себя уютно. Она много раз штопала его, и цвет давно потускнел, но заменить его на новое она бы в жизни не согласилась. И я любила её за это упрямство ещё больше. Сейчас, в эту минуту, я будто в детство вернулась. Туда, где всё было проще и понятней, где я знала, что обо мне позаботятся. С тех пор многое изменилось, миссис Патчис постарела, хоть и была всё ещё невероятно красивой, движения её стали медленнее, рассуждения мудрее, а глаза печальнее. Я бросила взгляд на Тьяго, который притих в своём кольце и только сейчас заметила, что он тоже постарел. Из груди вырвался грустный вздох. Они и есть моя семья, другой я не хочу, ближе мне уже никто не сможет стать.