Любимое и ненавистное

Через некоторое время с улицы послышались звуки подъезжающих машин: грузовика и легковой или пикапа. Хлопнули двери, обутые в тяжёлые ботинки люди спрыгнули из кузова на землю, и вскоре где-то вдали послышались голоса. Потом в коридоре послышались шаги множества ног, дверь отперли и Кела вызвали из камеры. Его окружали четверо военнослужащих, а позади стоял некто в гражданском. На него надели наручники, вывели на улицу и усадили в грузовик. Он молчал и не задавал никому вопросов, и это явно удивляло сопровождавших его. Они неуверенно переглядывались всю дорогу до столицы, что он определил по направлению солнечных лучей во время пути.

В столице грузовик въехал на территорию обшарпанного здания, окружённого решётчатым забором. Там его ссадили и отвели в комнату для допросов. Туда вскоре вошёл его гражданский сопровождающий и ещё одно лицо в офицерской форме.

– Итак, Кельвин Рабингс, Вы утверждаете, что путешествовали по Туанебии и непреднамеренно попали в Ламбозию, заблудившись в саванне, – сказал офицер. – Это так?

– Да, именно так, – ответил Кел.

– И вы не имеете никакого отношения к покушению на президента Туанебии?

– Я не знал ничего о покушении, – ответил Кел. – Пока я был недалеко от городов, по радио говорили, что он умер во время поездки.

– Когда это было? – спросил гражданский.

– Дня четыре назад, может быть пять.

– И с тех пор Вы не слышали никаких новостей?

– Нет, приёмник в моей машине перестал принимать радиостанции вскоре после того.

– У вас была машина?

– Да, я путешествовал на машине, а мотоцикл возил в багажнике. Когда кончались дороги, я ездил на мотоцикле. Так и заблудился.

– А мы уверены, что это Вы стреляли в президента Мукасу, а потом бежали и тайком пробрались в Ламбозию.

Кел пожал плечами. Находясь почти в состоянии войны с Туанебией, Ламбозия не могла рассчитывать на обмен сведениями с их спецслужбами и должна была довольствоваться данными разведки. Это означало, что никаких официальных обвинений предъявить ему они не могли. Оставалось понять, что им было нужно. Ему было приятно осознавать это.

– Дьявольщина, – подумал Кел. – Мне приятно попадать в опасности выкручиваться из них. И как мне жить дальше?

– Встаньте, – велел военный, а затем громко позвал кого-то.

Кел встал. В комнату вошёл другой, снял с Кела наручники и тут же удалился. Затем дверь распахнулась и появившийся в ней человек бросил Келу автомат. Кел даже не пошевельнулся, и автомат упал на стол перед ним, а затем на пол.

– Что это значит? – спросил Кел.

– Ровным счётом ничего, – ответил гражданский. – Не обращайте внимания. Садитесь.

Автомат забрали. Кел сел, потирая ушибленное плечо.

– Так зачем меня задержали и в чём меня обвиняют? – спросил он.

– Задержаны Вы по обвинению в незаконном пересечении границы, – ответил гражданский. – Вы также подозреваетесь в шпионаже и организации покушений на официальных лиц Ламбозии.

– Это абсурдно, – ответил Кел. – И как, с вашей точки зрения, я бы мог их осуществить? У меня же нет ничего такого, чем я мог бы навредить кому-то, кроме кухонного ножа, которые продаются на каждом рынке. Я требую чтобы о моём задержании сообщили американскому консулу.

– Мы Вас задержим и проведём расследование, – ответил гражданский.

Кела отвели в камеру, в которой находились ещё пятеро заключённых. Один был сильно избит и лежал. Другие молча сидели на своих подстилках вдоль стены. Ему тоже выдали свёрнутую подстилку и маленькую подушку и заперли в камере.

– Здравствуйте, меня зовут Кел, – представился он. – Я из Америки.

– Я Франси́с, – отозвался один.

– Жеме́ге, – представился другой.

Познакомившись с остальными, Кел разложил на полу свою подстилку и тоже сел.

– А как зовут того, у стены? – спросил он. – Он говорить не может?

– Может, но лучше ему молчать, а то больно, – отозвался Франсис. – Его зовут Буо́ло.

– А что это за тюрьма?

– Это не тюрьма, а подвал службы безопасности, – ответил Франсис.

– А что, конфликт между Ламбозией и Туанебией закончился? – спросил Кел. – Вроде раньше по радио всё время говорили о стычках на границе, а последние дни больше ничего такого не слышно.

– В Туанебии правительство сменилось, – ответил Франсис. – Старого диктатора кто-то убил, и вместо него к власти пришёл его младший брат. Он против конфликта, но пока мало что изменилось.

– А это значит, что меня могут попытаться выдать Туанебийцам, если Ламбозия посчитает, что им это выгодно, – подумал Кел. – Не знаю, зачем я вообще ввязался в это, но если бы я не действовал так импульсивно, то мне следовало проанализировать распределение власти в верхушке страны и вероятные последствия устранения Мукасы Мукаса .

– Чем меньше об этом знаешь, тем лучше всем, – сказал Жемеге.

– А здесь кормят вообще? – спросил Кел. – А погулять выпускают?

– Кормят утром и перед сном, – ответил Жемеге. – Гулять раз в два дня можно. А если побьют, то пока синяки не пройдут, гулять не выпустят.

Ночью дверь в камеру открылась, и Кела вытащили из неё и куда-то повели. Несколько лестниц и коридоров спустя, его втолкнули в небольшую комнату без окон и приковали наручниками к стулу, который был привинчен к полу. Он просидел в совершенно тёмной комнате совершенно один не меньше получаса, когда в неё вошли трое.

– Расскажи нам, как ты устранил президента Мукасу, – сказал один, худощавый, хорошо одетый человек, садясь через стол от Кела.

Двое других, крепкого сложения и в форме, остались стоять у двери.

– Ничего об этом не знаю, – сказал Кел.

– А как ты объяснишь, что оказался на мотоцикле там, куда не мог бы на нём доехать?

– Я в это время был в саванне и смотрел на природу, а бензина у меня при себе было четыре канистры. Этого хватит объехать всю страну несколько раз.

– А что ты всё это время ел?

– У меня был полный рюкзак сушёных манго и мяса и канистра воды.

– И ты без проводника ездил по саванне?

– Зачем мне проводник? Едешь в одну сторону, оказываешься в саванне. Едешь в противоположную, оказываешься у побережья.

– А ты утверждал, что заблудился. Выходит, что нет.

– Заблудился я случайно, и никакого злого умысла в этом нет. Граница-то не обозначена вообще. Откуда мне было знать, что я в Ламбозии? Выглядит-то всё одинаково.

Кел помедлил, обдумывая, не причинят ли его слова кому-то вреда, но решил, что его собственная шкура в данный момент была важнее.

– Меня даже полиция не останавливала на первых двух пропускных пунктах. Просто махнули, как и всем, чтобы проезжал. А то бы я узнал тремястами километрами севернее.

Сотрудники службы безопасности вокруг него переглянулись. Видимо, его на самом деле должны были задержать, но полиция, как всегда и везде, делала ровно столько, сколько была вынуждена. В их конкретном случае – ровным счётом ничего.

– Сообщили ли вы о моём задержании американскому консулу? – спросил Кел.

– Сначала мне нужны ответы, – сказал худощавый. – Итак, кто поручил тебе устранение Мукасы, кто снабдил оружием и транспортом, и кто помог бежать и проникнуть в Ламбозию.

– Ничего подобного не было, – ответил Кел.

Ему было физически приятно стоять на своём. От этого у него на лице постоянно была лёгкая улыбка, не больше той, которая была бы у любого вежливого и приветливого собеседника. Но то, что она не исчезала у него даже в такой напряжённой и пугающей обстановке, удивляло и запутывало Кела. Ему это казалось неестественным, а ещё более неестественным было то, что в момент допроса он занимается таким само-копанием.

– Раз ты упорствуешь, нам придётся развязать тебе язык, – сказал допрашивающий.

Один из крепких парней в форме вышел за дверь и тут же вернулся с деревянным прутом толщиной в палец. Им он огрел Кела поперёк спины. Жгучая боль заставила его вскрикнуть, и напряжение не спадало некоторое время.

– Я всё сказал, – прохрипел он. – Ничего другого я добавить не могу.