Я знаю, ты вернешься

– Ты так говоришь, словно влюбился в эту Аннет и хочешь переспать с ней! – выкрикнула я против воли, перед глазами всё поплыло.

– Нет, она мне безразлична, но мне бы не помешало немного подпитки, – пожал плечами Алекс, а потом взял меня за руку и увлёк за собой. – Я начинаю ощущать нехватку энергии.

Мы неторопливо шли по пляжу, во влажном песке отражалось светло-голубое небо, вдаль уходило бескрайнее море, а над ним висел круглый раскалённый диск солнца, но я не замечала всего этого. Меня знобило. Алекс оказался прав: я несправедлива к Аннет, но разве ревность не достаточное для этого оправдание?

– Ты хочешь завести интрижку? – я снова выдернула руку из его ладони и остановилась.

– Какую интрижку? – он подошёл и взял меня за плечи, смотря сверху вниз ласковым взглядом. – Ты знаешь мои правила, интрижек я не завожу. Только секс и только для дела. Но если тебе это неприятно, то я не буду.

Он нагнулся и поцеловал меня легонько в лоб.

– Не делай, – тихо сказала я, понимая, что обманываю себя. Когда-нибудь это случится, ведь из-за особенностей нашего Дара измены неизбежны. Но сейчас я не хотела думать об этом. Алекс снова взял меня за руку и повёл в сторону кафе.

Глава вторая

Здесь, за тысячи километров от заснеженной холодной Москвы, всё было по-другому. В штате Гоа даже время текло по-особенному, и казалось порой, что в удушающем полуденном зное, когда хотелось лишь уснуть в прохладной тени пальмовых листьев, стрелки часов тоже засыпали и день тянулся бесконечно долго, а вечер, овеянный прохладным бризом, не желал наступать.

На закате одного из таких дней мы решили прогуляться подальше по пляжу и найти новое место, чтобы поужинать. Шмидты вызвались пойти с нами.

Ближе к вечеру берег заполоняли местные жители, которые, закончив работу, садились в битком набитые рейсовые автобусы и направлялись к морю, чтобы гулять по песку, сплёвывая тут и там красную от пана1 слюну. На закате на широкий пляж выходили одинокие музыканты, йоги всех известных школ, а туристы совершали привычный моцион в прохладе остывающего дня. Владельцы прибрежных заведений выставляли пластиковые столики прямо к прибою, а зазывалы приглашали проходящих мимо поесть именно в их кафе, где самые свежие морепродукты и вкусное холодное пиво.

Но мы шли в определённое место, потому на все заманчивые предложения лишь отрицательно качали головой, а зазывалы разочарованно смотрели нам вслед. Руперт уверял, что дальше по берегу есть аутентичное кафе, которое держат непальцы, и только в нём можно попробовать настоящие момо2 с креветками, а также самый вкусный на берегу фруктовый салат со взбитыми сливками и мороженым.

Солнце скатывалось за горизонт, окрашивая небо огненно-красным. Всё вокруг в последних его лучах наполнялось золотым свечением: воды аравийского моря и волны, накатывающие на берег, лицо Алекса и огоньки в его глазах и даже высокие, как мачты кораблей, пальмы на берегу. То тут, то там встречались остроносые лодки из тёмного морёного дерева, и вокруг них сновали проворные рыбаки, разматывая сети, что-то починяя или наблюдая с детской непосредственностью за проходящими мимо белокожими туристами. Иногда встречались колоритные индианки, оплетённые красивыми яркими сари, с невероятными украшениями на лице и с мехенди3 на оголённых загорелых руках.

– Вот то самое место, – сказал Руперт по-немецки и указал рукой на невзрачное кафе, стоящее на возвышении прямо посреди пляжа. Перед ним из песка торчали разноцветные флаги на бамбуковых жердях, которые, вероятно, означали лишь то, что хозяева заведения рады видеть у себя любого туриста.

Мы поднялись по деревянным ступенькам на невысокий настил, где плотно стояли столики, накрытые поверх льняных скатертей прозрачными клеёнками.

– Позвольте мне угостить вас ужином, – неожиданно предложил Руперт.

– Что ты, это лишнее, – отказался Алекс.

– Нет-нет, ты не понял, это ни к чему вас не обяжет, – объяснил Руперт.

– Да, поверьте, нам это будет приятно, – Аннет посмотрела на Руперта с гордостью и любовью.

– Ну, если вы настаиваете, – кивнул Алекс.

Солнце растворилось в водах Аравийского моря, оставив после себя лишь розовый отблеск на небе. Официант – босой, в вытянутой красной футболке и плавательных шортах до колен, – зажёг небольшие свечи на столиках. Ветер колыхал оранжевый язычок пламени, но был не таким сильным, чтобы задуть свечу полностью. Включили лампочки, опутывающие ограждение кафе, и мне показалось, что это сотни светлячков, танцующих в хороводе.

После захода солнца сразу стало прохладнее. Я вдохнула влажный воздух полной грудью, пытаясь сохранить в памяти это кафе под крышей из пальмовых листьев, профиль Алекса на фоне догорающего розового заката, тепло его руки, лежащей на моём колене, и запахи готовящейся на кухне еды, такой острой и ароматной.

Руперт что-то рассказывал Алексу с чувством, рубя воздух небольшой ладонью с широкими ногтями, но я не слушала, а лишь смотрела на темнеющее небо и людей, прогуливающихся по пляжу. Некоторые заходили в кафе, садились за столики.

Я заметила мужчину с почти налысо выбритой головой. Широкие белые хлопковые брюки и льняная рубашка с коротким рукавом плотно облегали пухлое тело. На его шее висело несколько амулетов, а руки украшали кожаные браслеты. Лицо можно было называть миловидным, если бы не слишком женские черты и вялый рот, которые делали парня похожим на капризную даму, побрившую голову.

Он сел за соседний столик, заказал тхали4 и ром с колой и принялся с отсутствующим видом смотреть на пламя свечи.

– Лиза, – Алекс окликнул меня, и я отвернулась от мужчины.

– Что? – отозвалась я по-русски.

– Руперт хочет угостить всех ромом. Он уверяет: если мы не откажемся, то не познаем настроение этого места. Я сказал, что не пью ни при каких условиях, но ты, возможно, захочешь поддержать их с Аннет.

– Ты же говорил, что нельзя, – я посмотрела на него удивлённо.

– Германа здесь нет, – улыбнулся Алекс. – Можешь выпить, если хочешь, я и слова не скажу.

– А ты тогда почему не можешь?

– А я не хочу.

Я пожала плечами и ответила:

– Ладно, давай попробую.

– Она согласна, – ответил он по-немецки, Руперт и Аннет радостно заулыбались.

– А где в этом кафе туалет? – спросила я у Аннет, и она указала рукой на крышу небольшого сарайчика, стоящего позади здания.

Я встала и направилась туда, а на обратном пути заметила того самого лысого мужчину, что сидел за соседнем столиком. Он вышел из кафе, и теперь сидел на шезлонге и курил электронную сигарету, выпуская клубы плотного ароматного дыма.

– Привет, – сказал он по-русски.

– Добрый вечер, – настороженно ответила я, гадая, что ему от меня нужно.

– Вы с парнем из России? – у него была странная манера разговаривать, немного растягивая слова.

– Почти, – ответила я, остановившись напротив.

– В смысле «почти»? – он сделал затяжку. – Украинцы, что ли?

– Нет, он из Австрии, – пожала плечами я и собралась уходить, но мужчина определённо был настроен на долгую беседу.

– Ясно. Он так хорошо говорит по-русски, без акцента. Я бы никогда не подумал, что он австриец. Разве что выглядит он, конечно, как иностранец.

– Мы здесь все выглядим как иностранцы, кроме него, – я указала на официанта, который ставил на столик перед клиентами большую тарелку с запечённым окунем.

Мужчина засмеялся. Смех у него был неприятный, высокий и истеричный.

– А ты с юмором, – он махнул рукой, разгоняя сигаретный дым и представился. – Меня зовут Олег, я из Москвы. А ты?

– Я Лиза, и мне нужно идти, а то мой парень, похожий на иностранца, будет переживать.

1

В Индии жевательная смесь на основе бетеля известна под названием «пан», или «пан масала».

2

Тибетские пельмени.

3

Роспись по телу хной.

4

Традиционное индийское сборное блюдо. Подается на круглом подносе (слово тхали в переводе означает поднос), в центре которого находится рис, а по окружности расставлены металлические миски, содержащие дал, овощи, карри, различные мелкие гарниры и приправы. В состав тхали могут входить чатни, индийские пикули и красный перец. Также к тхали подаются лепёшки и йогурты.