Римлянин 2

Таргус, ввиду отсутствия технологии фотографии, обошёлся словесными портретами, указываемыми в паспортах. Он не стал тратить деньги на армию художников, рисующих мини-портреты десятков тысяч человек, как это сделал Георг II.

С фотографией работа идёт уже семь лет, ровно с тех пор, как Таргус заманил в Промзону Иоганна Генриха Шульце. Этот германский химик открыл светочувствительность солей серебра, поэтому уже был подходящим человеком для проекта «Фотография».

В настоящий момент Шульце добрался до калотипии (1), но дальше его останавливают технологии.

Пребывая в США 1970-х годов, Таргус особо интересовался фотографией, особенно цветной, так как в его родном мире в широком ходу была только чёрно-белая фотография. Он много читал о развитии фотографии, ведь в жизни всякое бывает, и вообще в целом было интересно.

«Интересно, родители повесили мой ростовой портрет в Зал Славы Виридианов или посчитали, что я ничего не добился и не заслуживаю памяти?» — с грустью подумал Таргус. — «Я ведь погиб на службе Республике, если подумать…»

Из приобретённых в мире атомного века сведений он знал, что оптимальным для паспортизации методом будет коллоидный процесс (2), но до него ещё очень далеко.

Можно было бы, конечно, заняться дагеротипией (3), но это безумно дорого даже для Шлезвига.

В обозримом будущем фотографии не будет, Таргус уже успел с этим смириться. Тем не менее, он передал всё, что знал о фотографических технологиях Иоганну Шульце, который уже почти десять лет пытается разработать что-то на основе желатина и серебра (4). Дело непростое. Шульце надо разработать весь техпроцесс имея только исходные материалы: желатин и бромид серебра. Учёный до сих пор не до конца понимал, что именно он должен получить в итоге, но перспективой создания дешёвых фотографий был окрылён. Но чтобы перейти к этому способу ему пришлось пять лет ждать, пока найдут руду бромаргирит, затем ждать успехов специалистов по органической химии, которые далеко не сразу разработали нормальный техпроцесс получения сухого желатина. Он занимается вопросом желатиносеребряной фотографии всего лишь два года, что слишком мало для каких-либо выдающихся результатов, но Таргус надеялся на него.

Фотография — это ведь не только массовая паспортизация, но и огромные прибыли тому, кто первым освоит технологию и наладит массовый выпуск фотоаппаратов и желатиносеребряных карточек.

В этом направлении можно быть спокойным, как минимум несколько десятилетий монополии у Шлезвига будет.

Пребывая в США 1970-х годов и изучая историю фотографии, Таргус наткнулся на любопытный момент.

В 1879 году хитрожопый предприниматель Джордж Истмен, в ту пору как раз занимавшийся вопросом упрощения фотографирования, через год после открытия желатиносеребряной фотоэмульсии, создал машину по равномерному поливу стеклянной подложки желатином и начал их массовую продажу, предчувствуя ошеломительный успех. И не прогадал. Затем он перешёл на производство разработанной нанятыми учёными фотоплёнки, затем киноплёнки, после чего быстро стал очень богатым. Его компания получила название Eastman Kodak.

Таргус, пребывая в роли главного акционера своей корпорации фастфуда, несколько раз имел дело с этой корпорацией, но в основном в деле крупного закупа различного оборудования для рекламных кампаний.

Он прекрасно знал, сколько зарабатывал Истмен на первых волнах успеха, поэтому не собирался отдавать такое важное дело как фотография на откуп судьбе. К тому же, в 70-е годы Kodak был неприлично богатой корпорацией с феноменальной капитализацией. Слишком большой, чтобы умереть.

Доходили до него слухи, дескать, у них в каком-то из городов стоит ядерный реактор… (5)

Таргус непроверенным слухам предпочитал не верить, но он не видел никаких причин, по которым Kodak не могли поставить себе маленький ядерный реактор.

Если у Шульце получится разработать желатиносеребряную фотоэмульсию, то можно будет избежать всех этих дико неудобных процессов-предшественников и сразу войти в желатиновую эпоху, возможно, что и с цветными фотографиями.

Надо было только надеяться на педантичность учёного с ассистентами и терпеливо ждать.

— Господа, в течение какого времени вы будете строить мой тренировочный лагерь? — Таргус резко остановился возле ямы для будущего фундамента, полностью выйдя из пучины размышлений и воспоминаний.

— Мы не сомневаемся в ваших расчётах, Ваше Величество, — поклонился местный архитектор Михаил Григорьевич Земцов, назначенный Таргусом ответственным за проект. — Поэтому при условии отсутствия сбоев в поставке материалов успеем до холодов.

Проект давным-давно разработал лично Таргус, ведь нужно было спешить с тренировочным лагерем «Нёр». Он не чувствовал себя в безопасности без парочки легионов под боком, поэтому разрабатывал проект и писал смету с максимальным прилежанием.

Итог его вдохновенного творчества был прекрасен.

Тренировочный лагерь «Нёр» функционирует уже девять лет, через него прошли десятки тысяч легионеров, а ещё он неприлично разросся в прошлом году, чтобы быть готовым принять семьдесят тысяч новобранцев, которые до сих пор проходят подготовку по расширенной программе, включающей боевые действия в особо суровых климатических условиях.

Семьдесят тысяч будущих легионеров из славян ещё нескоро прибудут в Российскую империю, так как у Таргуса на них несколько иные планы. К тому же, если передать их тётушке, то у неё могут появиться опасные соблазны…

Соблазнять тётю различными открывающимися возможностями Таргус не хотел, поэтому собирался отправить эти легионы-экстраординарии в Северную Галенойю, то есть в Северную Америку.

На самом деле изначально он действительно планировал передать экстраординариев императрице Елизавете Петровне, но после определённых событий передумал.

Он несколько неверно прочитал её личность, по первости полагая, что ей чужда слава завоевательницы, и она предпочтёт заниматься другими делами, например увеселениями во дворце, балами, пьянками и блудом, что негативно сказывается на здоровье и ускоряет восшествие Таргуса на престол.

Но, увы.

Тётушка занимается пьянками и блудом, это есть в её характере, но и государственные дела как-то умудряется не упускать: тот же Северный Кавказ, которым предстоит в будущем заняться Таргусу, это ведь не сиюминутная прихоть, а холодный политический расчёт.

Что есть Северный Кавказ?

Это природная крепость, которая ждёт того, кто займёт её первым.

Местные народцы можно за серьёзную угрозу не считать, они постоянно воюют между собой и против организованной силы долго воевать не могут. Поэтому ими можно пренебречь в больших расчётах, уделив немного внимания в расчётах малых.

Ключевым моментом необходимости завоевания Северного Кавказа является противостояние Российской империи и Османского султаната.

Кто первый заберёт себе Северный Кавказ, тот и будет иметь идеальный, с особым садизмом изготовленный самой матушкой-природой, укрепрайон, через который не пройдёт другая сторона.

Османы сейчас на особом подъёме, у них может появиться желание закрыть лавочку, и они сунутся в ресурсозатратное покорение Северного Кавказа.

И эти самые огромные ресурсы придётся тратить не столько на усмирение местных народцев, а сколько на строительство десятков крепостей, которые наглухо заблокируют проходимые ущелья и надёжно укроют многотысячные гарнизоны.

Янычары, в последние годы окончательно ставшие регулярной основой османского войска, никогда не отличались гуманизмом и милосердием, поэтому при необходимости устроят форменный геноцид горцам, не хуже, чем это может сделать Таргус.

— Рассчитываю на вас, — посмотрел он на главного архитектора. — Михаил, мы уходим.

Михаил Васильевич Ломоносов, крепкий и высокий тридцатилетний мужчина, которого Таргус бы без раздумий взял в первую когорту любого легиона, с первых же минут общения удивил своим недюжинным интеллектом. От такой махины ждёшь чего-то банального, обыденного, но Ломоносов сразу же после того, как представился, начал спрашивать касательно шведских реформ, причём уточняя такие детали, о которых сам Таргус не задумывался.