Кровь королей

— И вот это всё? — спросила она будто с явным недовольством, оглядывая пленников.

— Остальные пожелали умереть на месте, — прогремел голос Эйверя.

Он, пожалуй, был единственным во всём дворе, с кем она не желала спорить. Сара спокойно высказывала недовольство чем-либо в их работе примицерию, камерарию, казначею, мажордому и другим высокопоставленным придворным, даже самому архимагу, вступая с тем в определённые споры, не говоря уже о прислуге.

И только Эйверь никогда не удостаивался от неё резкого тона или повышения голоса. Что было тому истинной причиной — некое личное расположение и симпатия, страх ли перед его могуществом или же просто самое обыкновение уважение к персоне паладина, естественно, кроме неё самой никто не знал. Но и сейчас она сменила гнев на милость, услышав его ответ.

Корлиций подобру-поздорову поспешил удалиться, как собирался сделать ещё до внезапно открытого архимагом портала. Теперь уже он смог пройти в цитадель и помчаться к документам, пока извечно недовольная королева вдруг что-нибудь ему не припомнила из оплошностей, которые примицерий за собой не признавал, однако спорить с королевой-матерью здесь было попросту невозможно.

— Значит, вы привели самых трусливых, не способных даже принять участь свою неминуемого поражения на поле боя, — заявила она паладину с ухмылкой, смотря на связанных преступников, — Не удивительно, что среди таких оказался и их предводитель, — ещё раз усмехнулась королева-мать, переведя взгляд небесно-голубых глаз теперь на Лейтреда, — Распять их всех полукругом вокруг ворот, — уже было повелела она.

— Но как же праздник в честь победы? — пододвинулся к ней ближе её сын Джеймс, негромко и тактично объясняя свои планы, — Будет ярмарка в главном дворе, люди придут, а там снаружи такое.

— А что, казни уже не в почёте толпы, как развлекательное зрелище? — сверкнула она глазами, недовольно восклицая на его доводы.

К порогу сбегалось всё больше людей. Не задействованные в операции двух армий военнослужащие, другие генералы, старший кавалер Зорен и его люди, мажордом Харрис, старый астролог Винсельт, который и был свидетелем начала атаки на замок, конечно же прелат Клеарх и архиклирик Селеста, пожилой лысенький Ангус Файден, как королевский писарь, не мог не появиться здесь, чтобы сделать заметки о победе над врагом со слов Эйверя и Вершмитца, чтобы затем представить королю полноценную летопись хода осады на утверждение.

Сбегались многие слуги и придворные: конюхи, уборщики, церковные служки Семерых вместе с юношей Альриком, Каледос и другие интенданты, некромант Ширн и придворные маги стихий, помощники Бартареона, много любопытных зевак за исключением разве что вечно занятых в эти дни прачек и кухарок. Впрочем, работы первым ещё подкинут вернувшиеся, а вот вторым предстояло как раз к этому часу приготовить не просто похлёбки и закуски, а настоящий победный пир для самых разных чинов от кадетов и рыцарей до семьи Его Величества.

Кирстен и детей, к слову, во дворе не было. Те до сих пор находились в убежище, так как король намеренно не позвал за ними, чтобы те не видели процесса казни бунтовщиков. Королю же во двор вносили забранные из стана неприятеля припасы и собранное у них оружие, показывали захваченные арбалеты, один из которых выглядел наиболее массивно, с невероятно плотной тетивой, которую натягивать в одиночку мог бы, наверное, только Эйверь и ещё какие-нибудь силачи типа Тектана Орфа, когда сами разбойники для этой задачи явно использовали двух, если не трёх человек.

— Арбалеты отобрали как раз у этих, вся элита телохранителей адмирала оказалась стрелками, — представлял их Адельмар Вершмитц.

— Были и с мечами, — добавил паладин, — Но те полезли первыми на рожон, так что остались лишь эти.

— Стрелки значит, — ходил Джеймс в своей красно-золотой мантии, осматривая пленников, — Элита адмирала? Значит, он намерено не пускал их в бой до самого конца?

— Кстати, он там что-то говорил про стрелу в гонца, — прогромыхал басовитый голос Эйверя, — Клялся, что знает какие-то сведения, которые до Олмара не добрались вместе со всадником.

— Адмирала уведите в темницу для дальнейших допросов, — распорядилась Сара, — Он ещё немало интересного может сообщить, — спасала она того от неминуемой казне на месте прямо здесь и сейчас, явно желая послушать ещё истоки восстания, поводы для объединения лесных банд с речными пиратами и, вероятно, многое другое.

Такехарис, как камерарий кивнул, пока сам Джеймс разглядывал принесённые арбалеты и явно тоже не возражал придержать жизнь главаря осады, его казнь оставив на потом, уже после всех допросов. А заодно ему нетерпелось выяснить, почему же тот выглядит столь знакомым, хотя его самого и никакого Лейтреда лично он в своей жизни не припоминает.

— Я провожу, — хитро улыбнулся Такехарис, взяв связанного преступника под локоть и поволок в сторону данжеона.

Адмирал пытался заговорить с ним о погоде, о весне, однако камерарий не сбавлял шаг и отнюдь не желал со своим пленником сейчас о чём-либо болтать, снижая бдительность. От такого разговорчивого хитреца всякое можно было ждать. Поначалу его войско казалось безумцами, карабкающимися на стены под котлами с кипящим маслом. Потом же он начал тактический обстрел стены из недосягаемости, оборачивал строй в огнеупорные винеи и всё такое прочее.

Потому недооценивать такого противника, вероятно, всё-таки не стоило. А любезничать с тем, кто покушался на их мирный быт в Олмаре и самого гостящего сейчас здесь короля, Вайрус и вовсе не желал. Когда же они зашли в помещение темницы, на очередную попытку пошутить от Лейтреда, он со всей силы прижал того ко внутренней стене.

— Подкрашенные кое-как волосы, обрезанные ресницы, да? Меня ты не проведёшь, — заявил он адмиралу с хитрой загадочной ухмылкой, убедившись, что больше их никто не слышит, к тому же всех остальных узников темницы пришлось вырезать паладину во избежание возможного бунта, — Я знаю, кто ты, — заявил он Лейтреду, ничего более не добавив, и затем снова, схватив за руку связанного Лейтреда, направился вниз по лестнице к поземным камерам заключения, в одну из которых и предстояло поместить главаря прошедшей осады.

Вскоре на тонкой шее и хилых запястьях со звоном защёлкнулись широкие кандалы, хоть и не ржавые, но тяжёлые и крепкие, демонстрирующие всю суровость этого места и нынешнего положения пленника. Глаза Лейтреда опасливо взглянули на возвышавшегося Такехариса, собиравшего волосы в хвост и явно о чём-то задумавшегося.

— Буду я добр и груб целиком зависит от твоего поведения, — злобно усмехнулся камерарий, — Вот и увидим скоро, что же тебе дороже. Истина или цель, — проговорил он, давая ясно понять, что очень многое знает о потаённых секретах своего узника, и у того впереди теперь серьёзные испытания на прочность духа.

Тем временем дожидавшиеся его возвращения король со своей матерью в окружении придворных и всех собравшихся в западном дворе, слушали Вершмитца, изредка поправляемого вязким и грохочущим тембром паладина в определённых деталях или неточностях.

— Они отстреливали с позиций, затаившись в лесах, — докладывал генерал, — Наверняка они первыми караул и сняли.

— Да, раз уж они его лучшие стрелки, то среди полков он их в бой не посылал, держал при себе, — кивнул Джеймс, — Но с такого расстояния…

— Их арбалеты совершеннее, чем то, что нам доводилось видеть прежде. Искусные стрелы, мощная тетива, отлаженное устройство. Надо бы выяснить, кто спонсировал их всем этим оружием, — чеканил своим голосом Адельмар.

— Они могли и без всякой поддержки просто налётами обворовать торговцев и поставщиков, например, из Хаммерфолла или Скальдума, — добавлял Эйверь.

— Значит, это они всё и начали, — размышлял вслух король, — Винсельт, ты же помнишь, с чего стартовала осада?

— Конечно, ваше величество, угловая западная башня, два стражника получили по пущенной стреле, не успев даже сообразить, что происходит! — скрипел тот своим старческим голосом.