Страница 11 из 13
«Это чушь, я позже расскажу».
Самый сложный этап при измене: когда ты его уже спалила, но ещё не выбила признания, потому что:
1. Это не то, что ты подумала.
2. Всё не так, как тебе показалось.
3. Это просто стечение обстоятельств.
4. Как ты вообще могла такое подумать! Тебе самой не стыдно?
Ситуация настолько унизительная, что воспринимается даже хуже, чем сам факт измены. И почему вообще ты должна превращаться в какого-то следователя, дознавателя или офицера гестапо? Почему из чудесной, влюблённой девочки тебя надо обязательно заколдовать в какую-то мегеру? Прекрасный принц же не так поступает, он же по идее должен как-то наоборот. Но Марье уже снесло крышу. В Диму посыпались скриншоты. С комментариями автора: «Ты ей за два месяца сколько цветов подарил? Раза в три больше, чем мне за три года?», «Почему она фоткает вещи, которые тебе я подарила?», «То есть, когда ты пиз…л, что уехал к маме, ты свалил с ней в Питер? Пошёл ты на х…!», «Она работала на твоём проекте, который я для тебя придумала!!», «Эти простыни, на которых вы трахались, купила я!!!».
Марья отшвырнула телефон, допила бокал вина и закупорила бутылку. Больше пить ей не хотелось. Она задумалась в попытке понять, были ли какие-то признаки всего того ужаса, в который она только что окунулась. Но вспомнила только какое-то подозрительное чувство тревоги, которое не покидало её пару месяцев.
Так бывает, что тревога появляется совершенно без повода. Она просто зарождается внутри и торчит булавкой где-то в районе солнечного сплетения. Нередко попытки понять её происхождение приводят к тому, что вместо ответов ты получаешь тревогу из-за того, что тревожишься. И это какой-то порочный замкнутый круг, из которого хрен выберешься самостоятельно, потому что тревожность из-за тревоги усиливает изначальную тревогу, доводит до панических атак, потери аппетита, сна и непроизвольных рыданий.
А всё дело в том, что интуиция – штука сильная, особенно у женщин. Случается, сидишь ты, никого не трогаешь, занимаешься своими делами, работаешь например, а в голове сквозняком просвистывает: «Твой мужик тебе изменяет». Ты вроде прислушиваешься, а там даже эха не осталось. Думаешь: «Да не, фигня какая-то». Но булавка тревоги уже воткнулась в тебя, как в куклу вуду. Опытная женщина с этим вопросом первым делом побежит к психологу, рассудительная женщина скажет себе, что не собирается заморачиваться по мелочам. Ну и дальше уже дорога в никуда. Женщина, которую любят сильнее, закатит скандал с битьём посуды и чтением сообщений в телефоне. Женщина, которая любит сильнее, испугается унизить самого важного человека таким вопросом. И сожрёт себя к чёртовой матери.
А проиграют от этого абсолютно все. Потому что изведённая собственными мозговыми слизнями женщина в итоге устроит истерику похуже первой (которая с истерики начала), накручивая свои догадки, додумки и фантазии, словно локон на палец. В зависимости от терпения и силы воли, этот локон может принадлежать Рапунцель.
Марья была женщиной опытной. Какой становятся, только пройдя стадию разумной. Проблема заключалась в том, что опытной её сделал Дима же. Это была не первая подобная ситуация, в которую они попали. И сейчас у неё присутствовало полное ощущение временной петли. Как будто история повторялась снова и снова, причиняя ей всё ту же боль снова и снова. Уже другая женщина с такими же пельменными губами, те же букеты цветов с сердечками в Инстаграме, те же фотографии его частей тела: то руки, то подбородок, то ухо, как будто в этой расчленёнке она не узнала бы любимого мужчину.
И главное – все эти подписи LOVE! Что ты, сука, знаешь о любви с ним? Если он три раза подарил тебе веник и цацку, это ещё не говорит ни о какой любви. Это ты его, бухого, вывозила из дальнего Подмосковья, когда он сам не знал, как там оказался? Это ты неделю не выходила из дома, пока он валялся с острым тонзиллитом и температурой под сорок? Это ты покупала те простыни, на которых фоткаешься в одних трусах? Чем больше Марья думала обо всём этом, тем в большую ярость её бросало.
Дима между тем ответил.
«Нам надо поговорить».
«Приезжай».
«Я сейчас не могу».
«С бабой своей тусуешься?»
«Ни с кем я не тусуюсь. Выезжаю».
Чтобы как следует настроиться на встречу, Марья открыла чат со своими подругами.
<b>Анна: </b>«Вот пидорасина»
<b>Василиса: </b>«Ты знаешь, что за баба?»
<b>Алёнушка: </b>«А я говорила, что после прошлого раза не надо было его прощать!»
<b>Люба: </b>«Блииин, ты ж мне сказала, что ты что-то не то чувствуешь, а я ещё ответила, что тебе кажется»
<b>Ольга: </b>«Да он охренел, на х… пошёл! И не смей его прощать»
Марья вдохновилась возмущением подруг, но решила не вступать в диалог, чтобы оставить как можно больше гнева любимому мужчине. Она так и подумала про него и усмехнулась собственным мыслям. Ведь самое жуткое в том, что он не перестал быть любимым. Когда такое происходит, ты не можешь разлюбить человека за секунду, потому и так больно. Ты злишься, страдаешь, ревёшь, блюёшь, напиваешься, но делаешь это потому, что любишь и не понимаешь, как с этой любовью можно так поступить. Когда ты всю свою жизнь копишь в себе эту любовь, взращиваешь, хранишь как сокровище, она становится такой прекрасной, чистой, нежной, сказочной, волшебной. А потом находишь своего Диму и делишься с ним своим богатством. Он же в ответ крадёт её у тебя и бросает как кость тысячи подписчикам какой-то девки.
Гнев Марьи успокаивался, её сердце билось бешено в предвкушении встречи. Чтобы занять себя, она открыла телефон и начала читать их с Димой переписку. Ещё несколько часов назад они смеялись над тем, что она очень хочет пойти в боулинг, он обещал ей устроить такое свидание. Они планировали провести вместе выходные, обсуждали книгу, которую он пишет, и присылали друг другу дурацкие селфи. Часть переписки была сразу после того, как он уже опубликовал своё лав леттер пельменогубой. И всё это вместе просто не сочеталось у неё в голове.
Тут она услышала в двери поворот ключа.
Дима вошёл в квартиру, как он всегда входил: красивый, лучистый, как будто зимой выступал филиалом солнца. Она подняла глаза на него, словно на своё волшебство, размазанная на секунду, но вовремя собравшаяся.
– Присаживайся, пожалуйста.
– А раздеться мне можно?
– Если речь о куртке. Конечно.
Дима смотрел на Марью, поджав уголки губ. Марья целилась в него стрелами из глаз.
– Ну?
– Что ну?
– Рассказывай.
– Ты что-то какая-то агрессивная.
– А ты, прости, чего ожидал?
– Марья, ты правда всё неправильно поняла.
– ТАК А ЧЕГО ТЫ ТЯНЕШЬ?! – Марья перешла на крик. – После этого? Чего ты ждал?
– Ничего же не было.
– А как мне об этом узнать? Где мои доказательства?! – Из глаз Марьи хлынули водопады.
– Маша, Машенька, это была просто глупость, для книги, я неправильно всё сделал.
– Да что, бл…ь, за глупости? Я не понимаю. Есть ты, есть эта баба губастая, а я… – Марья запнулась, – а меня там нет.
– Я тебе всё объясню, любимая.
– А вот не смей! – Марья вскочила со своего места на ковре, убежала на кухню и притащила кинжал, который ей подарил один из клиентов в знак благодарности. Марья подпрыгнула к винтажному столику и воткнула в него кинжал со всей силой.
– Вот теперь мне страшно, любимая.
– А что тут страшного? Бери и втыкай в меня.
– Да что ты говоришь такое.
– Ты не понимаешь, что мне физически больно от всего, что я увидела и прочитала. Но делать мне больно – это же для тебя нормально, поэтому: вот, бери да режь, какая уже разница? Сердце мне можешь вырезать. Его там уже всё равно нет.