На Калиновом мосту

— В Антарктиду.

— Куда? — упал в кресло, чуть привставший Генри.

— Я решил немного реабилитироваться перед человечеством. И построил то, о чем так долго мечтали люди.

— Коммунизм?

— Нет, конечно. Я построил «Рай». То о чем мечтал люди тысячи лет – Царство Божье.

— В Антарктиде Царство небесное?

— Да... Но всему свое время.

На следующий день Генри встретился с Кауперманом только за завтраком. Доктор был молчалив и, сославшись на занятость, быстро куда‑то ушел.

Генри почти весь день провалялся в своей комнате. Попробовал посмотреть какие‑то новые фильмы, но даже детективы были предсказуемыми и скучными. Он пожалел, что согласился на эту авантюрную поездку. Да еще эти сумасшедшие бредни о каком‑то построенном «Рае». Когда‑то Кауперман помог сделать ему имя и это стало главным активом Генри.

Сам Генри Мидас ничего не изобретал и не придумывал, а был хорошим менеджером с большим штатом юристов. Под его имя давали деньги, и чтобы ни создавала его компания, хорошо раскупалось, принося громадные прибыли.

«Как бы эта посудина не пошла ко дну, — слушая постоянные зловещие скрипы где‑то в перегородках, пришло ему в голову. — Любопытно, а какой здесь уровень радиации? Вряд ли русских волновало здоровье экипажа...»

Отказать Доктору было нельзя. Он создавал новые имена. Во власть денег верят только те, у кого их нет. Сегодня ты всем известен и твои акции на бирже стоят дорого, а пара заказных статей и твой имидж испорчен навсегда и твои акции никому не нужны. Ты нищий и в долгах. А кто есть кто в этом мире решали всего несколько человек исходя из своих, неведомых никому, планов. Попасть в высшую элиту было самым главным желанием Генри. А дверь туда для него может открыть только Альберт Кауперман.

Рано утром, на третий день путешествия, Доктор позвонил в каюту Генри и пригласил на завтрак. В этот раз он был весел, возбужден и болтал без перерыва.

— Человек – это желания, — говорил он. — Скажи мне какие у тебя желания, и я скажу кто ты. Кончаются желания – кончается человек.

— Некоторые же живут без желаний всю жизнь, — возразил Генри.

— Данте таким людям не нашел места ни в раю, ни в аду. Да и люди ли они? Неужели миллионы поколений жили просто ради того, чтобы воспроизводить себе подобных?

— Сохранить человечество – не самая плохая задача, — ответил Генри.

— И превратить его в это огромное бессмысленное стадо пожирателей, которое скоро, как жуки‑короеды... как термиты, сожрут все на земле. Нет... — Доктор задумчиво посмотрел на Генри. — Думаю, что был какой‑то другой смысл, который мы даже не поняли. Где‑то человечество свернуло не туда. Точнее свернуло в тупик. Начался отрицательный отбор. Наверх, к власти, выбирались обычные бандиты, воры, мерзавцы, подлецы, негодяи...

— Вообще‑то, последнее время в цивилизованных странах всю власть выбирает народ.

— Мы оба с тобой знаем, что стоят эти выборы. Ничего циничнее не придумано. Благодаря выборам лишь сняли ответственность с власти. Если раньше какой‑то придурок‑идеалист захватывал власть, то он хотя бы отвечал за свои действия. А теперь: «Ну вы же сами нас таких выбрали. А мы не справились. Что поделаешь? Бывает. Выбирайте следующих».

— Любой социальный процесс обусловлен законами и правилами, — прибавил Генри. — Каждый народ заслуживает своего правительства. Да и человечество оказалось в этой точке по той же причине. Что посеешь, то и пожнешь.

— Да‑да... — взгляд Доктора был опять где‑то далеко со своими мыслями. — Пришло время собирать камни. Об этом я и говорю. А собирать нечего. Поэтому проект «Мировая цивилизация» закрывается как неудачный. В своем развитии мы продвинулись не дальше ленточного червя.

— И что же будет вместо нашей цивилизации? — усмехнулся Генри.

— Когда разрушится дом твой на земле, то господь приготовил нам дом вечный на небесах. Царство Небесное – это начало и конец всех времен, всего развития человечества логический конец.

— Скоро мы все окажемся в раю? — Генри окончательно решил, что Доктор выжил из ума, если прожив всю жизнь злостным атеистом, начал цитировать Библию.

— Все, да не все... Много званных, да мало избранных. Что такое «рай» в твоем понимании?

Генри улыбнулся. Ему стало все понятно. И теперь главной задачей стало быстрее вернуться домой без каких‑либо последствий. Поэтому он решил не обострять и не спорить.

— И как же выглядит этот «рай»? — ответил он вопрос на вопрос.

— «Рай» выглядит так, как мечтаешь именно ты, как ты его вообразишь, таким он и будет. Он не может быть одинаковым для всех. Понимаешь?.. Главное, что никто не будет чувствовать, что его рай хуже или лучше соседского. Для того чтобы все стали счастливыми, надо просто убрать зависть, а значит соперничество.

— Ну не будет зависти, не будет желаний, — не удержался Генри, — что будут делать те, для кого счастье это борьба и преодоление? Для кого счастье быть лучше, богаче, сильнее других...

— Для них будет особое место, — Доктор Кауперман встал, показывая, что не хочет больше это обсуждать и что он давно принял свое решение. — Всему свое время, мой друг. Скоро ты все узнаешь. А сейчас нам пора на выход. Через тридцать минут мы прибываем.

Глава 4

Когда Генри вышел из рубки лодки, то ему пришлось прикрыть глаза рукой от ослепительного необычного сияния. Чуть привыкнув к яркому свету, он осмотрелся. Лодка пришвартовалась у пирса, расположенного в снежной пещере. Она была настолько огромной, что он даже не смог точно оценить ее размеры. Высота сверкающего голубыми кристаллами ледяного свода позволяла построить здесь приличный небоскреб. Зал, в котором они находились, где‑то вдалеке, изгибаясь, переходил в другой.

— Мы в Антарктиде, Генри! Земля Королевы Мод, — восторженно объявил вышедший за ним Доктор Кауперман.

Ярко было из‑за прожекторов, поставленных на узкой полоске берега, тоже ледяного, и направленных в свод зала. Там свет отражался и заполнял все пространство. Генри удивило, насколько было тепло. Конечно не как в Майами, но температура была явно плюсовая. Притом, что вокруг был лед, это казалось странным и неестественным.

— Течения. Теплые течения, — угадал его ощущения Доктор. — Это вода подогревается вулканами, которые находятся в сотне километров отсюда в глубине материка... Теплая вода здесь смешивается с океаном, создавая свой микроклимат и эту уникальную систему пещер ‒ самую большую в мире. А над нами... ты только не пугайся... пять километров льда, — и, помолчав, невозмутимо добавил: — Можешь не верить, но часть этих залов и многокилометровые туннели искусственные, и сделаны не нами.

— А кем? Фашистами? — рассмеялся Генри, вспомнив какие‑то легенды про нацистские эксперименты в Антарктиде.

— И не ими. Это точно. Я не знаю, кто их сделал, но возраст этих залов – несколько тысячелетий... Может быть, сделаны теми, кто создал нашу цивилизацию. Они же подготовили вариант как ее закончить. Но ты об этом не думай. Не это главное.

Они перешли на небольшой катер.

— Какие у тебя ощущения, Генри? — внимательно глядя на молодого миллиардера, с любопытством спросил Кауперман.

— Ощущения необычные. Умиротворение... Даже счастье. Как будто я только что получил Нобелевскую премию и сразу же занялся с сексом с очаровательной девушкой в бирюзовой лагуне. А главное, я... мне трудно выразить эти ощущения словами... Мне легко думать... Мои шестеренки в голове не скрипят как раньше, а крутятся, как в дорогих швейцарских часах. Вы подсыпали мне в завтрак какой‑то наркотик?

— Нет, конечно! Такой здесь воздух. Мы долго исследовали, но ничего необычного в нем не нашли. Все как везде, только, естественно, гораздо чище. Но дело не в экологии. И не в наркотиках. Просто здесь почему‑то мозг работает по‑другому. В другом ритме. Быстрее получает информацию, быстрее усваивает и, что самое главное, здесь человек всегда счастлив.