На Калиновом мосту

— Какая красота! — Диана остановилась, настолько ее потрясло увиденное. — Индусы считают, что здесь вечная резиденция бога‑отца Шивы.

— Бог‑отец, Бог‑сын... что‑то это мне напоминает, — иронично заметил Иван, у которого лет пять назад был индийский период, и он даже несколько месяцев жил недалеко от Калькутты в Западной Бенгалии в маленьком, заросшем лианами монастыре, слушая проповеди местного гуру.

Тот период кончился, когда Иван стал свидетелем кровавой расправы после межкастовой свадьбы. Семья юной девушки, которая тайно вышла замуж за любимого из другой касты, когда узнала о свадьбе, посчитала себя настолько оскорбленной, что ночью длинными мачете вырезала всех родственников жениха, не пощадив маленьких детей и даже саму «виновницу» – девушку из своего сословия.

После этого у Ивана все очарование от индийской мистики мгновенно пропало.

— Неужели у тебя нет воображения? — воодушевленно продолжала Диана. — Это самый древний город на земле! Представь, что тысячу лет назад здесь все было точно так же. Тысячи паломников, ждущих возможности совершить обряд пуджа, обряд омовения в священных водах...

— Говорят, они и не болеют, потому что из‑за обилия в этой воде миллионов бактерий у них появляется сильный иммунитет.

— А может и потому, что вода Ганга действительно лечит. Здесь, в храме, тысячи лет не затухает священный огонь, от которого поджигают костры для кремаций.

— И тысячи лет, недогоревшие останки тел чьих‑то родных и близких  плавают между лодок с туристами, — продолжал кощунствовать Иван.

Диане не нравилось, что Иван иронизирует над такими важными вещами. Поэтому ответила ему очень резко.

— Это странно и неприятно только для непосвященного европейца. Для индуса огонь и вода – две великие стихии и прах человека обязательно должен вернуться в воду. Представь силу веры людей, которые отказываются от всего: от своих личных привязанностей и желаний только для того, чтобы соединится в любви со всем окружающим миром и почувствовать себя его частью.

— У нас в России для этого вкапывают за гаражами лавочку от списанного автобуса и с помощью водки достигают этого гораздо проще и быстрее. Некоторым это так нравится, что обратно в реальный мир их уже не загонишь.

В этот момент, заметив двух европейцев, к молодым людям подошел индус в короткой набедренной повязке. Это был очень худой человек с почерневшей и подубевшей кожей. Коричневое лицо было выкрашено мелом. Серые сальные волосы, связанные в несколько пучков, торчали в разные стороны, а на груди висели бусы ярко‑желтого цвета. Запах от него шел такой, что Диана невольно отшатнулась.

Откуда‑то в его руке оказался кусок ржавой трубы. Ничего не говоря, он снял с себя набедренную повязку и очень ловко и быстро намотал свой член на железную палку. Подойдя к молодым людям вплотную, он начал что‑то говорить на непонятном языке, часто повторяя слова «Ишвара» и «Пуруша», а потом на неплохом английском сказал, что они могут поднять его за эту трубу и он сможет висеть на своем члене, сколько они захотят.

«Материальное и физическое – ничто. Только духовное имеет смысл», — непонятно к чему добавил он.

Естественно, они отказались. Тогда индус быстро размотал с трубы свое достоинство обратно и протянул руку, требуя денег, совсем забыв, что материальное для него не имеет значения.

— Вот тебе и просветленный, достигший нирваны и пошедший еще дальше, — засмеялся Иван, протягивая ему купюру.

— Это просто мошенник. А они есть везде.

— А мне кажется, все религии и придуманы мошенниками. Сначала  были шаманы, волхвы и колдуны. Они были местные, из своего племени и религии у них были простые и понятные: отдай десятую долю нашему богу и он тебе поможет.

Они шли между аккуратно сложенных штабелей дров, на которых еще не было тел. Вокруг суетились разные люди, так или иначе готовившие все к тому, чтобы кремация прошла правильно. Все было очень буднично и прозаично.

— С захватом соседних племен и разделением общества на богатых и бедных, — продолжил Иван, — появилась необходимость в новой религии для побежденных и неудачников. Деньги разделили всех не только по границам государств, но и по сословиям. Теперь за новым вождем всегда шел поп, насаждая нужную веру‑сказку, утешение для тех, кому в жизни не повезло. Чтобы за обман не пришлось отвечать, по новым верованиям счастья на земле уже не было. Счастье ждало только там, на небесах, а чтобы туда попасть, необходимо отказаться от ненужных земных благ. Для полного утешения людям обещали, что богатые будут гореть в аду, а праведники будут этим любоваться. Поэтому не надо стремиться к богатству и вообще к жизненным радостям.

Иван остановился. Повернулся к Диане и спросил:

— Ничего не напоминает?

Диана понимала, что он имеет в виду вчерашний разговор с дедушкой.

— Разве это плохо? Страны, как и люди, не могут быть равными. У всех разная история, происхождение, разные способности и возможности. Слабым нужно утешение. Это нормально. Это правильно. Думаешь, лучше сразу объявить ребенку в детстве: «У тебя никаких шансов и максимум на что ты способен – это чистить ботинки белому господину. А твоя страна нищая, никому не интересная жопа мира?»

— В том мире, о котором мечтает твой дедушка, даже утешать никого не надо будет, — усмехнулся Иван. — Дети будут рождаться и жить со знанием своего места в жизни.

— Что в этом плохого? У каждого будет свое дело и все будут по‑своему счастливы. Потому что не будут зря мечтать о том, что им не нужно.

— Неужели ты не видишь? Вот они, те люди, отказавшиеся от якобы ненужных вещей и желаний. Как говорит твой дедушка «от ложных целей», — раскинув руки в стороны, неожиданно резко сказал Иван. — Только они пошли дальше, чем хотелось бы твоему дедушке. Они настолько ущемили сами себя, свои желания, свою плоть, что им не стало нужно вообще ничего. Какие айфоны, автомобили, дома? Их цель – уничтожить, выжечь свою плоть так, чтобы даже самые простые вещи, как говорит твой дед «базовые потребности – еда, секс и безопасность», их не интересовали. Ты же видела, как они свои члены на трубу наматывают.

Иван ухмыльнулся и продолжил:

— Когда-то их религия  самоограничения превратилась в символ освобождения от рабства и колониализма. Поэтому понадобился новый  колониализм. Теперь твой дед хочет вживить желание работать на генном уровне. Но все опять кончится этим. Ненавидящими и презирающими друг друга кастами и сословиями, и нежеланием одних горбатиться на других. И, в конце концов, очередной резней.

— Поэтому нам и нужен этот вирус... и вакцина, — тихо проговорила Диана.

— Не понял? Разве мы не хотим его уничтожить? Зачем вам вирус? — Иван остановился и внимательно посмотрел на Диану.

— Не все так легко будет сделать. Люди не готовы чем‑то жертвовать даже для собственной пользы. Для того, чтобы ими управлять нужен страх, — опустив глаза, произнесла девушка.

— И вы будете пугать их вирусом?

— Пугают же детей всякой ерундой... А иначе как заставить их учиться и делать что‑то полезное? Это для их же пользы. С помощью страха перед вирусом можно ограничить перемещение людей. Дедушка считает, что люди слишком много ездят с места на место в поисках лучшей жизни и это вредит и им, и экономике.

— То есть, где родился там и пригодился? — рассмеялся Иван. — Что еще вы мне не сказали?

Сейчас он начал догадываться, о чем мечтает Фридрих Уотсон.

— Твоему деду нужно всех запереть в своих странах, и тем самым закрепить навсегда их положение в мире. Чтобы никто даже и не мечтал его улучшить. Всемирная кастовая система. Говоря проще – с помощью вируса и генной инженерии загнать людей в бараки и заставить их мечтать лишь о том, как лучше сделать свою работу.

От разожженного совсем рядом погребального костра пошел едкий белый дым.

— Зачем в бараки? Они могут жить в своих домах и квартирах, — тихо, не обращая внимания на происходящее вокруг, ответила Диана. — Многовековой опыт говорит, что нации плохо смешиваются и почти никогда не уживаются вместе. Ваш развалившийся СССР тому доказательство. Очень часто бывает, что некоторые народы не хотят ни учиться, ни работать, а хотят паразитировать за счет других. Поэтому ничего плохого в том, что каждый будет жить в родном и близком для себя окружении, нет. Не мешая друг другу. Надеясь только на себя. И главное, ты пойми, Иван, война уже началась, и не мы ее развязали. Того, вчерашнего мира, уже никогда не будет. Так что или диктатура труда, где у каждого будет еда и жилье, или миллионы костров для грандиозной кремации по всему миру. Лишние люди им теперь не нужны.