На Калиновом мосту

Глава 9

Чем больше Иван думал о взрыве подушки безопасности, тем очевиднее ему становилось, что это не заводской брак. Значит, кто‑то решил его устранить. А так как машину предоставил Джан Юн, то выходит, кроме него сделать это было больше некому.

Еще час назад Иван хотел все бросить и умчаться на тропический остров. А теперь ему стало интересно, зачем старому китайцу понадобилось портить отношения, которые он выстраивал несколько десятилетий. Значит все очень серьезно и важно. Иван представил, что мог бы сейчас лежать не на белоснежном хрустящем пляжном песке, а в каком‑нибудь китайском морге на холодном железном столе.

«Так вот вы какие, китайские друзья! — разозлился он. — Значит, генерал Вахромеев был прав. Для китайцев главное – это достижение своих целей. А товарищи‑попутчики лишь инструмент, который можно поменять в любой момент или просто уничтожить».

Вспоминая всегда крайне любезное, почти заискивающее поведение старого китайского генерала, Иван разозлился еще сильнее: «Сейчас я послушаю, что ты скажешь, старый хрен. Наверное, не думал со мной больше встречаться?»

Дом Дружбы находился в так называемом колониальном районе Гуанчжоу. Несколько шикарных кварталов отделили от остального города и быстро благоустроили, когда Китай в 19‑ом веке был оккупирован Британской империей.

Иван поставил машину в двух кварталах от нужного здания и пошел пешком. Вокруг были особняки в стиле ампир, традиционном для тогдашних европейских носителей гуманизма в дикие народы.

Для тех, кто не принимал новые порядки добрых западных миссионеров, всегда быстро находились пушки с картечью, концлагеря и расстрельные команды. Дворцы и замки и сейчас поражали своей роскошью. Массивные колонны ограждали высокие парадные двери от посторонних глаз. Вычурные лепные гирлянды на фасадах и наборных наличниках вокруг больших окон говорили о неожиданно свалившемся богатстве. И о том, что хороший вкус за деньги не купишь. Высокие ротонды и бельведеры, венчающие крытые позеленевшей медью крыши, намекали на желание возвыситься над окружающими. А с постаментов вокруг здания и с высоких карнизов на людей грозно смотрели охраняющие дворцы грифоны, горгульи и химеры, рассказывая всем, что их хозяева, как и все преступники, живут в постоянном страхе, понимая, что от расправы их не спасут ни высокие кованые заборы, ни мифические хищники.

«Рублевка, она и в Китае Рублевка, — вспомнив Россию, пришло в голову Ивану, — даже если английская».

Тех европейцев из Китая давно выгнали и сейчас в тени древних платанов и вязов гуляли туристы. Все это было очень нехарактерно для Китая и было больше похоже на театральные декорации к спектаклю о какой‑то чужой жизни.

На высоком каменном заборе Дома Дружбы висела гранитная табличка с текстом о вечной дружбе Китайской Народной республики и Советского Союза написанная на трех языках: русском, китайском и зачем‑то на английском. «Вечного ничего не бывает», — подумал Иван. Он нажал на кнопку вызова и чугунная калитка сама открылась. Через ухоженный сад вдоль красивого пруда с цветущими лотосами он прошел к крыльцу, где на ступеньках его ждал Джан Юн.

Иван хотел понять по лицу китайца, как тот отнесется к его появлению. Но быстро убедился, что это затея была бы абсолютно бесполезна даже для психолога‑физиономиста. Джан Юн как обычно излучал радушие, а глаза старого китайца светились искренней радостью от встречи.

— В машину, которую вы мне предоставили, кто‑то подложил взрывчатку! — резко сказал Иван. — Она только чудом не сработала на трассе. Если бы я не изменил маршрут, то, скорее всего, погиб бы. Не расскажите, любезный Джан Юн, кто так хочет меня устранить?

— Я вижу, что мой хороший друг сильно расстроен. А злость не самый лучший советчик. Смею предложить вам сначала отдохнуть и восстановить силы после долго перелета и неприятных событий, которые с вами произошли. А когда вы успокоитесь, мы вернемся к нашему разговору.

Иван решил, что китаец прав. Все произошло слишком быстро. Сначала вызов в Москву, непонятное задание, потом сразу перелет в Китай и здесь это покушение.

Он знал, что за зданием Дома Дружбы находится флигель. Что‑то похожее на клинику народной медицины, где еще в советские времена по китайским древним методикам восстанавливала здоровье партийная элита СССР. Сейчас, конечно, все изменилось, и часть флигеля занимала частная фирма, но кое‑что все‑таки осталось и использовалось для встреч и обслуживания редких гостей.

— Баня и массаж с ароматерапией – лучше средство чтобы восстановить ваше самочувствие. Оставляю вас под наблюдение наших врачей.

В саду у небольшого искусственного ручья их уже ждали две девушки в красных, расшитых золотыми цветами китайских национальная одеждах, сложив руки в приветственном жесте.

— Хочу лишь напомнить китайское правило, — хитро улыбнулся Джан Юн, — сформулированное еще в нашей философии мудрецом Лао‑цзы. Хорошие стремления стимулируют и вдохновляют, помогают мозгу хорошо работать, а достижение цели истощает. В конечном итоге цель неважна, главное путь к ней.

Уже через несколько минут, лежа на массажном столе, Иван понял, что имел в виду старый китаец. Девушки своими чуткими руками и иглами доводили его до крайнего возбуждения, а потом сразу остужали, не давая желанию победить все остальные чувства.

Через час, когда Иван, завернутый в махровый халат, пил ароматный чай, расположившись на низком диванчике, пришел Джан Юн. Иван заметил, как китаец быстро оценил его состояние и, прибавив свои личные наблюдения к докладу девушек‑врачей, остался явно доволен.

— Тому, кто участвует в деле – все потемки, тому, кто смотрит со стороны – все ясно, — пробормотал китаец себе под нос и потом произнес громче, — вот такие дела, Ваня...

— Вы это к чему?

— Я, Ваня, знаю, что ты торопишься, — Джан Юн перешел на «ты», показав, что хочет вернуться к прежним дружеским отношениям, — и поэтому перейду сразу к делу. Кто‑то очень хочет нас поссорить... И не только лично нас с тобой, но и два наших великих государства. Ты же знаешь их метод – разделяй и властвуй.

— Но откуда кто‑то мог узнать, что я приезжаю? И уж тем более узнать про машину и ухитриться заложить в нее взрывчатку? — спросил Иван, все еще не доверяя генералу.

— О твоем задании они могли узнать от твоих же начальников. К сожалению, не все могут удержаться от больших денег. А вот с машиной могли поработать только мои люди. Скоро я узнаю, кто это сделал и сразу тебе сообщу.

Иван знал, что генерал Джан Юн не хвастается зря и точно скоро все узнает. Может его методы и были не совсем гуманны, но зато очень эффективны.

— Наши враги никак не могут смириться с тем, что потеряли Китай, как свою колонию, — продолжил генерал. — Ты же видишь, какие дворцы они себе здесь построили. Надеялись, что вечно будут вывозить богатства из нашей страны, заставляя нас работать за миску риса. Теперь их время уходит, но они еще сопротивляются. То, что случилось с тобой – это дело их рук.

— О ком вы говорите? — после восстановительных процедур Иван уже не хотел ругаться. Он был очень расслаблен и почти не чувствовал своего тела, но отметил, как легко крутились шестеренки в его голове. — Вам китайцам везде мерещатся враги.

— Может быть ты в чем‑то и прав, а может быть вы, русские, плохо видите своих врагов и многих из них считаете друзьями и партнерами, — лицо у Джан Юна неожиданно изменилось. — Китайцы действительно не могут забыть те зверства, что творили здесь англичане, французы, американцы и японцы. Одна резня в Нанкине чего стоит. Но жертвы китайцев не принято считать. А ведь только во второй мировой китайцев погибло больше, чем всех других людей вместе взятых...

— Я всегда думал, что больше всех потерял Советский Союз...

— Вот об этом я и говорю. Ты когда‑нибудь думал, почему войны с Британией за свободу Китая называются «опиумными»?

— Если честно, я не очень хорошо знаю вашу историю.