Перчатки для скворца

– Привет, не забыла о проверке? – легко спросила она.

– Привет, да нет, а что, нужна помощь? – ответила я, даже не стараясь изобразить беспокойный голос.

– Даже не знаю, я переживаю немного, может, придем завтра пораньше, проверим, нет ли просчетов с техникой, доходами и расходами. У тебя ведь сохранились квитанции от поставщиков деталей? – лепетала Оля.

– Конечно, я поищу, все будет хорошо, не беспокойся. Во всяком случае, за себя я уверена, – постаралась я успокоить нашего бухгалтера, я так и думала, что она станет все усложнять, такие девушки ко всему будут так относиться, а я просто не хочу показаться безразличной к чужим переживаниям, поэтому вежливо поддерживаю разговор.

– Я на это очень надеюсь. Спасибо, а как ты вообще добралась, сегодня погода не очень летная, а я слышала, что ты собиралась идти домой на своих двоих, все хорошо?

– Все как обычно, – Оля милая, и я, невольно, попыталась искренне ее поддержать. – Ладненько, тогда до завтра, я приду пораньше, как ты и просила, посмотрим, насколько все плохо, – игриво ответила я, и положила трубку. Мне неловко долго любезничать по телефону с такими девушками, как Оля – я просто не знаю, что говорить, для меня это скорее неловкая ситуация, чем приятная беседа.

В то же время я понимала, что если у Оли не все в порядке с документацией, ей есть о чем волноваться: Романыч хоть и не мастер красиво говорить, но гаражи он как-то потихоньку отхватывал, четыре года назад у него было всего два, теперь четыре.

6

Утром я снова шла пешком через речной вокзал, в это время там все иначе: утро хоть и называется утром и у кого-нибудь может ассоциироваться с лучами света, но в моем случае это по-прежнему темное время суток, а солнце начнет подыматься только минут через двадцать–тридцать, и только через час, возможно, настанет утро, воспетое поэтами, я часто его вижу, оно действительно прекрасно. Разница между утренним привокзальным рынком и ночным – в оживленности, люди здесь с полной мощью врываются в новый, такой же как вчера, день. Нельзя сказать, что здесь, как в мультфильме про семерых гномов: кто-то весело насвистывает и организовывает рабочий процесс с завидным новаторством, выстраивая рабочих в шеренгу от низшего звена к наивысшему, обеспечивая высокую продуктивность, а девушки и женщины с улыбками занимаются своими делами, но нужно отметить, что румянца и укладки волос им не занимать – на рынке это самое то. Мужская работа от женской здесь отличается, может, только тем, что в грузчики женщине уже не пробиться – слишком высокая конкуренция, а в остальном, возможно, только укладка и отличает здесь мужчину от женщины. Вот такой сказочный речной вокзальчик. По утрам рыбный запах здесь наиболее свеж, я думаю, что работа с рыбой – это особенный талант, заключающийся в том, что у вас, как бы там ни было, выходит свыкнуться с этим специфическим ароматом, так как рыба на рынке по какой-то причине отличается своим запахом от рыбы в супермаркете, я это много раз замечала. Здесь можно иметь дело не только с просто мертвой рыбой, но с уже очень-преочень давно мертвой рыбой, и мне можно поверить на слово, эти два вида рыбы имеют два вида запаха. Обладатели данного таланта уже абсолютно точно осознают, что это не только их работа, но уже устоявшийся, навсегда засаленный, пронизанный речными ароматами стиль жизни.

А я еще не нашла свой талант – даже за четыре года я все еще не могу отнести себя к разряду профессионального разнорабочего, я все еще мыслю это своей подработкой. Это, наверное, схоже с курильщиком, который курит уже по пачке в день пятый год и все никак не запишет в графе вредные привычки в анкете на новую работу – курение. Затем очень быстро приходит осознание, апатия, а затем часто он предпринимает попытки бросить, придумывает способы отвлечь себя – у некоторых выходит, у некоторых нет. Вот я, наверное, на этой стадии осознания своей подработки как постоянной работы, и теперь думаю, как так получилось и что с этим делать.

Было еще совершенно темно, когда я попала на работу, пройдя сквозь стаю диких собак, одаривших меня своей инопланетной любовью. Волосы были слегка растрепаны и, как всегда после шапки, пушились как у ребенка, я немного нервничала: с одной стороны, не хотелось помогать и сопереживать Оле – у меня было много и своих забот, но я понимала, что этого не избежать, а с другой – хотелось побыстрей с этим покончить.

Я приступила к работе, у меня был намеченный план действий, но я точно знала, что когда придет Оля, все рухнет, так как у нее будут свои мысли на этот счет, я, конечно, же не посмею отказать такой милой даме и сделаю всю работу за нас двоих – даже если я несколько преувеличила, все равно суть от этого не меняется. План у Оли будет вряд ли, зато паника прибежит впереди неё, обреченные глаза – все это характеристики такого типа людей, а остальные во избежание длительных успокоительных речей, растолкования ситуации, ободрений, просто все делают за них – по какой-то неведомой мне причине это кажется проще. Вот и Оля подоспела, дух паники хоть и присутствовал, он был не настолько велик, я была готова к худшей ситуации.

Работа кипела, мои руки стали абсолютно серыми, кое-где со следами ржавчины – эту часть переписи взяла на себя я, а Оля занималась бумажной частью, уж очень мне было жаль ее аккуратных ноготков, да я и быстрее справлюсь. Миша и остальные также уже прибыли и занимались своими делами, Романыч будет позже, до этого времени мы рассчитывали справиться с основными задачами. Я задумалась о времени и полезла на верхнюю полку за мелкой техникой, в раздумьях одну ножку от лестницы я поставила на какую-то тряпку и слой грязи, все это очень неустойчиво скользило, и как раз это скольжение заставило меня пробудиться от размышлений, но что я могла? Лестница уже покосилась в сторону, и мне оставалось только цепляться за воздух, делала я все это бесшумно, кроме одного писка в самом начале падения. На него-то и успел среагировать Михаил, сделать пару прыжков в сторону и героически спасти меня от перелома позвоночника. Чувство стыда и нелепости прихлынули краснотой к моему лицу, в этот момент у меня промелькнула мысль о том, как бы кстати было потерять сознание, это придало бы трагичности всей ситуации и выставило меня жертвой, нежели растяпой. Но, увы, мое сознание никуда не уплывало и оставалось устойчивым, в отличие от лестницы. Все выглядело совершенно не так, как у героев фильмов, когда красивую девушку с прической и идеальным макияжем, словно у принцессы, спасает молодой спортсмен, он стоит на одном колене, держа на руках хрупкое создание в шифоновом платьице, она одаривает его улыбкой, он отвечает взаимностью, проходит две минуты, они оба встают отряхиваются, мило хихикают и идут на свидание. То, что произошло со мной, можно бы было описать, если придумать антонимы к каждому слову к вышеописанной сцене – это будет почти правдой. Мое лицо не только было без макияжа, но его перекосило так, что даже Миша скорее всего пожалел, что спас меня. Окружающие на секунду задержали дыхание, но после только окинули меня презрительными взглядами и отвернулись. Миша же сказал:

– Вот, и из-за таких как она, я должен каждый год заморачиваться на восьмое марта.

– В этот раз считай, что ты уже сделал мне подарок, – попыталась реабилитироваться я.

– Точно, – уходя, ответил он, и добавил, – если кому что нужно, то говорите сейчас, после обеда я на рынок, завтра восьмое.

А что Миша? Он только ремонтирует, вести учет не его задача, да и помогать бы он не стал.

Прошло всего пять минут, а у Оли уже было такое выражение лица, словно она погибает, так что мы продолжили. Романыч пришел, поднялся в свой так называемый кабинет, через полчаса ушел Миша, завел машину и уехал. Затем я заметила, что Костик зашел к хозяину:

– Романыч, занят?

– Да, чего тебе? – нехотя ответил он.

– Я тут подумал насчет проверки, с чего начнем?

– А ты что, еще не начал? Что, ты хочешь, чтоб я лично пошел и сделал за тебя твою работу? Где у тебя бок, знаешь? – раздраженно кидал ответы Костику, по его тону было понятно, что ему самому эта проверка не по душе, но по какой-то причине так надо, после этих слов Костик закрыл дверь в кабинет, провел там пару минут и вышел.