Дервиш

- Так и сейчас ситуация та же! – Усмехнулась Вика.

- Вот! – Пахомов указал на неё, поворачиваясь к своим оппонентам. – Слова умного человека!

- Пахомыч, ты куда клонишь? – Спросил Славик.

- Я в своё время писал работу по этому вопросу, так что слушайте меня! Так вот, в те времена, о которых речь, консул Сулла, спасая государство, привёл в Рим войска, сознательно нарушив существовавший закон и рискуя своей жизнью, на минуточку, потому что стремился захватить власть! История учит нас, что не следует прибегать к насилию кроме тех случаев, когда ты сильнее, и Сулла действовал из благих намерений, только с одной целью - положить конец интригам сенаторов! А те, как собаки, ни на кого не обращая внимания, грызлись за власть. Так вот, Сулле всё удалось - его армия захватила столицу! И знаете, что здесь самое интересное? А то, что простые легионеры отнеслись к жителям Рима, как к жителям чужого, враждебного государства! Они словно брали приступом вражескую столицу, и вели себя в Риме, как в чужом, враждебном городе! Вот так разъединила людей одной крови банальная нищета! Большинство солдат были из крестьян или пролетариев, их деревни и города сожгли варвары, а правящая аристократия в столице в это время была увлечена делёжкой доходов и борьбой за власть, дела провинций их нимало не заботили! И сейчас ситуация та же, ведь так?

- Ну, ты сделал вывод! А ничего, что вслед за этими событиями произошло реформирование республики в империю? И Рим стал тем великим государством, которое знает теперь весь мир? – Сыронизировал Слава. - Лес рубят!

- Я говорил о тех, на чьих костях прошла эта реформа! Сколько простых людей заплатило за это самое величие своей жизнью? Им не пофиг, чем там стал Рим после их смерти?

- С тобою трудно спорить, Лёха! – Слава махнул рукой.

- И тот же Сулла, стремясь усилить государственную власть, - продолжал Пахомов, - лишь усилил влияние и власть аристократии. Его государственный переворот так ничего и не перевернул! Благими намерениями, Слава! Я читал историков и поражался – сенаторов ничего, кроме власти, не интересовало! Представляете: они кричат: «Аве Сулла!», а он им: «Какое «аве»? Мы в заднице! Вы что, не видите?!». А они снова: «Что ты такое говоришь, Сулла? Аве тебе!», а он им: «Вы что, не римляне? Латынь не понимаете?! Мы в заднице, говорю вам!!».

Машину довольно сильно качнуло, и Пахомов звучно стукнулся головой об обшивку салона.

- О! Вы слышали тупой звук? – Громко спросил Трутнёв. – Что это было?

- Когда уже по нормальной дороге поедем? – Возмутился Пахомов, потирая висок.

Вика развернула на коленях карту:

- Сейчас хорошая дорога начнётся.

Глеб ткнул пальцем вправо от себя:

- В той стороне, километров через семьдесят, есть небольшой городишко, Старославинск называется. Там есть краеведческий музей, а его директора зовут Вадим Сергеевич Виноградов. Замечательный такой дядька!

- И что, откуда его знаешь? – Поинтересовалась Вика.

- Мы туда как-то горшки сдавали из разорённого кургана.

- Смотрите! Указатель! – Пахомов наклонился вперёд.

- Бурташёво! – Прочитала Вика.

- Через три километра свёрток будет в ту сторону, - Глеб махнул рукой, указывая направление. - В тех местах есть Медвежье болото, я там когда-то, после армии, с группой Васи Былянова ходил.

- Это когда Бабу золотую искали? - Усмехнулся Славик. - Вспоминаешь былое?

- Ну да! Дело прошлое! Зато весело было!

Просёлок кончился, джип грузно, с пробуксовкой, выкатился на асфальт. Колёса тотчас вцепились в ровное шершавое покрытие, сбрасывая с себя ошмётки жирной влажной глины. Машина полетела по трассе, казалось, не касаясь колёсами дороги.

- Ну вот, другое дело! – Довольно улыбнулся Глеб, с удовольствием прибавляя скорость. – И возвращаясь к нашему разговору, Алексей, скажу так: подобные экскурсы в историю лишний раз меня убеждают в том, что мир внутри себя мы создаём сами, и сами же его разрушаем, и поэтому можем сами себя спасти!

- Это вот спасение - лишь пустые беспредметные разговоры, идеализм, почва для религии. – Махнул рукой Пахомов.

- А что плохого в религии? – Улыбнулся Глеб.

- Только не говори, что… - Уставился на него Пахомов. - А ты что, может быть, и сам пошёл бы в монахи?

- А что в этом плохого? Может быть, именно так когда-нибудь и сделаю!

- Постриг примешь? Представляешь, Слава, – Пахомов живо повернулся к Трутнёву, - как звучит: «нейромонах Акакий, в миру – Глеб Савёлов»!

- Вообще-то, иеромонах! – Поправил его Слава.

- Я в курсе! – Отмахнулся Пахомов.

- А почему Акакий? Разве нет других имён, более благозвучных? – Улыбнулся Глеб.

- Имя должно нести и смысловую нагрузку! Частица «а» служит отрицанием, например – социальный – асоциальный, типичный – атипичный!

- И что? – Рассмеялся Глеб.

- Вообще-то, это не частица, а приставка! – Вмешалась Вика. – И она служит для образования слов с обозначением отрицания или отсутствия признаков и смыслов! Я всегда говорила, Пахомов, что ты аномальный!

- Да я об этом и говорю: «асимметричный» значит несимметричный, «алогичный» это – нелогичный! Или ещё, к примеру, стероиды – астероиды!

- Болтун и трепло! – Махнула рукой Вика.

Глеб и Слава рассмеялись.

- Если тебе каким-то чудом удастся пораскинуть своим умишкой, - ответил Вике Пахомов, - ты поймёшь, что астероиды одним своим существованием отрицают стероиды.

- Да - а! Бывают случаи трагические, а бывают – клинические! – Протянул Слава.

- Вячеслав, это всё фигуры речи! – Парировал Пахомов.

- Пахомов! Не трогай ни речь, ни фигуру! – Покачала головой Вика.

- Ладно, - сказал Глеб, - пора внести ясность в протекающие во мне процессы! Давайте остановимся! Мне надо по делу!

- Конечно, Глеб! Лично я - за любые инновации! – Кивнул Пахомов.

Джип качнулся пару раз и замер в подсохшей траве возле берёзовой рощицы.

- Так, умные – налево, красивые – направо! – Глеб выпрыгнул из машины. – Вика, если что - кричи!

- Не дождёшься! – Буркнула та, исчезая между деревьев.

…Парни стояли возле машины, греясь на солнце, уже припекающем плечи и спины, и негромко переговаривались. Подошедшая с небольшим букетом полевых цветов Вика с улыбкой спросила:

- Слышите, петух где-то кукарекает?

- Точно! Я слышу! – Кивнул Славик.

- По карте мы уже рядом с посёлком! – Глеб полез в бардачок.

- Как называется? – Спросил Пахомов.

- Кажется, Подможное! Сейчас ещё раз гляну!

Глеб развернул на капоте джипа карту и поискал на ней нужный участок.

- Да, точно, село Подможное!

- И сколько до него? – Славик заглянул через его плечо.

- Да по краю уже едем, свёрток найти надо! - Глеб посмотрел по сторонам.

- Глеб, нам бы в магазин заехать, - взглянула на него Вика, - купить чего поесть в дороге, чтоб на готовку не останавливаться!

- Конечно, Викуля, давай, заедем! – Он свернул карту и сунул её в бардачок.

Хлопнули дверцы, и джип покатил по дороге в сторону села.

Глава 2. Агафья

Дорога перед посёлком вновь оказалась грунтовой – сплошные рытвины и ямы. Джип раскачивало, Вика держалась за ручку над дверью, упёршись другой рукой в приборную доску, Пахомов со Славиком вцепились в спинки передних сидений. Просёлок обогнул небольшую берёзовую рощицу, и глазам искателей открылся покосившийся забор, едва видимый среди высоких зарослей крапивы. Сквозь приоткрытые стекла в кабину проникал прелый запах коровников. Дорога вела на центральную улицу посёлка, где, по общей для российской глубинки традиции, перемежаясь с кирпичными домами и бревенчатыми избами, располагались все основные сельские учреждения. На одноэтажном здании с большими стеклянными витринами, стоящем прямо рядом с дорогой, красовалась большая, на весь фронтон, вывеска «Продукты», на которой рядом с надписью художник, как смог, изобразил разрезанную каральку колбасы, бутылку с этикеткой с надписью «Молоко», и батон белого хлеба. Джип остановился напротив крыльца. Искатели, щурясь на солнышке, вышли, разминая отбитые части и затёкшие конечности. Где-то за ближайшим забором бодро пропел петух, ветер принёс запах печного дыма, вдоль дороги к живописному пруду с камышами, раскинувшемуся прямо за магазином, неторопливо вышагивала стая гусей, с дружным гоготом щипая по пути мелкую травку, вьющуюся по берегам придорожной канавы. Вика, счастливо улыбаясь, сложила ладони на затылке, и потянулась, закрыв глаза от удовольствия: